Безумная ночь - Лиз Карлайл Страница 34

обладал множеством прекрасных качеств, которые до сих пор оставались будущей супругой незамеченными. И, чтобы отвлечь ее внимание от утреннего приступа рвоты, Зоя с удовольствием принялась их перечислять. В дополнение к блестящему уму, остроумию и обаянию он обладал, как выяснилось, добрым сердцем, безупречными зубами и роскошной гривой темных непокорных кудрей. А еще у него была эта нахальная ухмылка, при которой на левой щеке появлялась ямочка. А глаза! Зоя утверждала, что они обладают гипнотическим свойством и имеют удивительный цвет: темно-каряя радужка окаймлена ободком цвета мха.

Когда Зоя начала со вздохом описывать его фигуру, начав с бедер, Фредерика поставила на место ночной горшок и заметила, что подруге, возможно, следовало бы самой выйти за него замуж, и тогда ее рвало бы по утрам горячим шоколадом. Зоя лишь рассмеялась в ответ и пригрозила отобрать Джейн, которую великодушно отдала ей на время поездки в Глостершир для знакомства с семьей Ратледжа.

Прошло еще немного времени, и вот они уже в церкви. Церемония была организована так просто и элегантно, что у Фредерики перехватило дыхание. Церковь Святого Мартина в Полях, построенная достаточно давно, была тем не менее одной из самых красивых в Лондоне и в день бракосочетания буквально сияла от тысячи свечей и множества букетов из белых лилий, перевязанных лентами из золотистого атласа. Фредерику глубоко тронуло то, что Бентли организовал такую великолепную церемонию.

Вышел преподобный Амхерст, которого было трудно узнать в развевающемся праздничном одеянии. И не успела Фредди опомниться, как Бентли Ратледж надел на ее палец тяжелое золотое кольцо и поклялся в вечной любви своим хрипловатым шепотом, от которого у нее мурашки шли по телу. Дальнейшие воспоминания были смутными: она стояла рядом с мужем на ступеньках церкви, ее без конца целовали в щеку и то и дело трясли за руку.

Бентли, которому никогда не удавалось долго оставаться серьезным, и тут не упустил случая продемонстрировать свое легкомыслие. Как только скамьи опустели и собравшиеся поздравить молодоженов начали расходиться, он со смехом подхватил ее на руки и принялся кружить посреди церковного двора, покрывая лицо поцелуями. И почему-то от этого совершенно недопустимого поступка Фредерика почувствовала, как радость переполняет ее сердце. В его действиях не было ничего искусственного или нарочитого, он совершенно искренне радовался и выглядел счастливым.

Когда он поставил наконец ее на землю и она перевела дыхание, в глаза ей бросилась монограмма на перстне мужа.

– Почему ты никогда не говорил, что твое настоящее имя Рэндольф?

Когда Фредерика услышала его имя во время церемонии, ей показалось, что оно куда надежнее и солиднее, чем Бентли. Она стала почтенной миссис Рэндольф Бентли Ратледж. Наверное, это как раз то, что нужно, если иметь в виду ее мечту о спокойном и беззаботном будущем, но, когда он поцеловал ее и покрутил в воздухе на церковном дворе, это был опять просто Бентли: друг, любовник, а теперь и муж. И Фредди поняла, что очень рада этому.

Но размышлять о своем счастье у нее не было времени. К ней подошел мистер Кембл, бывший камердинер Эллиота, который, элегантно поклонившись, поцеловал ей руку и в выражениях даже еще более возвышенных, чем это делала Зоя, поведал ей, какой великолепный экземпляр настоящего английского мужчины достался ей в мужья. Позднее она обнаружила в карете изящный свадебный подарок – чайный сервиз из десяти предметов в стиле рококо из старинного серебра и толстый конверт цвета слоновой кости, на котором безупречным каллиграфическим почерком было выведено: «Безотказное средство Дж. Дж. Кембла в случае неумеренного потребления спиртных напитков». Внутрь был вложен рецепт. Это даже на нее подействовало отрезвляюще.

Нет, это не была свадьба ее мечты, зато она несла в себе некое обещание, куда более реалистичное. Они вернулись на свадебный завтрак в Страт-хаус, однако Фредди кусок в горло не лез при мысли о скором расставании с домом и семьей, ее начали одолевать страхи. Потом последовал еще один раунд добрых пожеланий и напутствий, и этого нельзя было избежать. Только во второй половине дня их с Джейн усадили наконец в изящный черный экипаж с гербом лорда Трейхорна, и они выехали из Страт-хауса, распрощавшись с единственной семьей, которую Фредерика знала с тех пор, как покинула свою родину.

Ее супруг на чудесной гнедой кобылке скакал рядом с экипажем, и Фредерике казалось, что вид у лошадки такой самодовольный, словно это она хозяйка положения. Пока они ехали, всегда находились желающие с ними поздороваться, выразить свое почтение. Даже пахари на полях и деревенские кумушки, снимавшие вывешенное для просушки белье, останавливались, чтобы помахать им вслед, а то и перекинуться парой слов через живую изгородь. Возле Уоллингфорда им встретился цыганский табор, переезжавший на новое место в раскрашенных во все цвета радуги повозках, из которых выглядывали чернокожие красотки и призывно окликали всадника, но Бентли лишь улыбался и махал рукой.

Вскоре стало ясно, что в этот день до Глостершира они не доберутся: к вечеру небо затянуло облаками. Пришлось остановиться на ночлег в гостинице неподалеку от Литл-Уитнема. Бентли был так обходителен, что Фредерика заподозрила его в некой театральности, особенно когда он заказал маленькую комнату для себя и апартаменты для них с Джейн. Возможно, так и следовало себя вести новоиспеченному супругу, но, к своему смущению, Фредерика осознала, что надеялась на иное. Она разочарованно вздохнула, запирая дверь, и сразу же улеглась в постель, мечтая поскорее добраться до Глостершира.

Стоял прохладный весенний день, когда Камден Ратледж, граф Трейхорн, проходя по просторному холлу Чалкот-корта, услышал топот копыт прямо перед домом, а когда в окно брызнули из-под копыт частицы гравия, подумал, что кто-то, видимо, чертовски торопится. Дворецкий направился к двери выяснить, кого принесло, а граф опустился в ближайшее кресло в ожидании незваных гостей, вытянув ноги в тяжелых рабочих сапогах.

Граф, как обычно, поднялся задолго до рассвета и провел утро со своим управляющим и наемными рабочими, которые строили на ферме новое зернохранилище. На укладку фундамента ушло почти два месяца, причем в процессе работы графу отдавило три пальца. И сегодня он чувствовал себя не лучшим образом.

– От вашего брата, милорд, – доложил Милфорд, протягивая ему послание.

– Слава богу, не гости, – буркнул Трейхорн, неуклюже срывая печать пальцем, на котором отсутствовал ноготь. Содержание записки не улучшило его настроения.

«Дорогой Кем!

Извини, что был вынужден позаимствовать твой экипаж с Мортимер-стрит. Завтра буду дома, уже в брачных оковах. Моя жена – бывшая мисс де Авийе из Эссекса. Очень хорошенькая малышка. Не думаю, что ты ее знаешь.

Как всегда, твой