Шведское солнце и пармезан - Кристоффер Хольст Страница 38

Орегрунд.

Кулинарное турне.

Сестра.

– О, – говорит Карина. – Опять снились кошмары?

Расмус сглатывает и качает головой:

– Н-нет. Вовсе нет. Прости, я просто немного… растерялся. Который час?

– Одиннадцать. Ты все утро проспал. Скоро пора начинать приготовления к обеду. Ты как, в деле?

Он утирает пот со лба, чувствуя, что все, что ему нужно, – это холодный душ. Прямо сейчас и желательно до конца жизни. Он кашляет и осторожно кивает:

– Конечно. Вива Италия!

Глава 38

Хильда

Жизнь в самом деле прекрасна!

Хильда выходит на крыльцо пансионата с чувством, будто весь мир сияет только для нее одной. Местная кошка, чьего имени никто не знает, трется о ее ноги. Длинный хвост и теплый, нагретый солнцем, мех.

– Привет, подружка.

Кошка мяукает.

– Какой чудесный день, не правда ли? Да к тому же пятница. Ты ведь любишь пятницы?

Хильда всегда любила пятницы – впрочем, кто их не любит? Но за последний год она полюбила этот день недели еще сильнее. Пятница означала, что скоро на целых два дня она будет избавлена от стояния на кухне детского сада. Целых два дня без Пекки и приготовленной на рапсовом масле еды. Целых два дня, когда она сможет находиться на своей собственной кухне и готовить только то, что хочется ей. Может быть, даже выпить несколько бокалов вина. А следом уснуть на диване за просмотром какой-нибудь романтической комедии.

Наверное, все это немножко грустно, думает она теперь. Вот о чем, спрашивается, она станет рассказывать своим внукам, когда состарится? Вдруг они возьмут да и спросят: а как ты жила, бабуля, когда была молодой? И Хильда им скажет: ну что ж, слушайте. По пятницам, хорошенько вымыв из волос на голове все рапсовое масло, я наливала себе вина и в сто тридцать четвертый раз включала «Ноттинг-Хилл», «Реальную любовь» или «Неспящих в Сиэтле». Так что не думайте, детишки, будто у вашей бабушки совсем не было никакой жизни!

Хильда качает головой, сидя на горячих от солнца ступеньках деревянной лестницы. Нет. До такого я точно не дойду. Я не превращусь в вечно брюзжащую каргу. Когда Хильда станет старой, она будет походить на свою собственную бабушку. И на дедушку в какой-то мере. Ненасытной до жизни, несмотря на боль в костях и суставах. Охочей до вкусной еды, вина, приключений, танцев, музыки и поздних вечеров. И чтобы заниматься всем этим, вовсе не обязательно делить свою жизнь с кем-то еще, правда?

Хильда опускает свои босые ступни на нежно-зеленую, почти пастельного оттенка, траву. Зелень щекочетее подошвы и пробивается между пальцами. В голове крутятся мысли про то, сколько же раз за последние годы подруги по гимназии спрашивали про ее личную жизнь. Не пора ли тебе кого-нибудь подцепить, милочка? Ты же такая славная и домовитая.

Славная. Хильде всегда было интересно, что они подразумевают под этим словом. Они не говорили Ты такая красивая или ты такая чудесная. Нет, славная. Словно про какой-нибудь диванный пуфик. Много ли найдется желающих провести свою жизнь с диванным пуфиком? Спать с диванным пуфиком? Заводить детей с диванным пуфиком?

Хильда никогда не страдала от одиночества, совсем напротив. Будучи единственным ребенком, она всегда знала, как себя развлечь. И ей по-прежнему весело стоять на кухне, как и в одиннадцать лет, когда она в первый раз испекла бисквитный торт.

Но нельзя сказать, что она никогда не мечтала о чем-то большем. Все же есть причина, почему она проводит все вечера за просмотром романтических комедий, а не детективов, где на каждом шагу в лесу находят трупы девочек-подростков с белокурыми волосами (причем трупов столько, что сюжет напоминает состязание по спортивному ориентированию на местности). Нет, подобные картины вселяют в нее панику. Все, что ей нужно, это завернуться в уютное обещание счастливого конца и надежду на то, что ее ждет настоящая любовь. В последний год Хильда очень много об этом думает. Наверное, у нее жизненный кризис. Можно ли вообще в тридцать три года впасть в жизненный кризис? Вроде как обычно он наступает около сорока? У нее есть еще в запасе несколько годков. Но не это больше всего ее волнует.

Иной раз по дороге в детский сад ее мозг пронзала страшная мысль, от которой ей даже становилось трудно дышать. Неужели я до конца жизни буду ходить на эту работу?

Как-то раз, полгода назад, влив в себя в пятницу вечером порядочную порцию «Amy Winehouse», Хильда, уставившись в экран мутным взглядом, вбила в строку поиска «Переезд в Италию». Точнее, у нее получилось как «Прееезд ви Италллии». Она читала блоги людей, которые покинули Швецию ради более солнечной жизни на юге. Которые осели в каком-нибудь маленьком итальянском городке, получили работу в магазинчике или пекарне, а потом переняли итальянский образ жизни, обзавелись друзьями. А кое-кто даже встретил любовь.

Любовь.

Вероятность встретить свою любовь в Норртелье для Хильды столь же мала, что и сесть на диету.

В тот пятничный вечер она так далеко зашла в своих мечтах, что едва не заказала билет на самолет. Самый простой путь. Чтобы все бросить и вкусить настоящее счастье. Начать жизнь заново. А то так и помрешь поварихой детского сада в Норртелье.

Но потом пришло утро, а вместе с ним головная боль и страх. Ведь нельзя же все бросить. Нельзя просто взять и… удрать.

Вместо этого у нее случилась вот эта вот поездка в составе «Солнце и пармезана». Не фонтан, конечно, но все же лучше, чем ничего. Ей так хотелось увидеть Тоскану.

А вместо этого она получила Руслаген.

Руслаген и Расмуса Розена. На секундочку у нее сладко заныло в животе. Кошка довольно мяукнула, словно тоже подумала о чем-то приятном. Хильда поцеловала Расмуса Розена. Просто с ума сойти! И не раз. А целых два! Два вечера подряд. Сначала на скале у моря, потом на лужайке перед пансионатом. Что же ждет ее сегодня? Она старалась не придавать этому слишком большого значения. В первый раз они оба были пьяны. Второй раз эффект от ужасного руслагенского вина был, конечно, уже не такой, но в какой-то мере они все равно были пьяны. Потому что само лето одурманивает людей своими белыми ночами, небом цвета морошки и чарующими ароматами.