Из рода волхвов - Мирослава Раевская Страница 68

— Они никогда и никого не щадили, — горько улыбнулся Радовид и отвернул голову, вглядываясь в искажённые смертью черты девичьего лица. — Мне больше нечего вам сказать. Так что лучше уходите.

Как только дверь за его спиной хлопнула, взволновав сквозняков зажжённые свечи и лучины, он устало рухнул на прохладный пол и опустил голову на белые простыни. Мира была всё также молчалива, как и прежде, — ни смеха, ни улыбки, ни упрёка. В последнее время он всё чаще вспоминал её гневное лицо, которое становилось удивительно очаровательным, когда она злилась на него после очередной глупой шалости. Пожалуй, Мира бы осудила его и отвесила крепкого подзатыльника за всё, что он сделал за последние несколько месяцев.

Радовид коснулся лунной подвески на её шее и очертил пальцами изящное, но холодное серебро. Возможно, он и правда безумен — но лучше прослыть безумцем, чем опустить руки, когда надежда маячила на горизонте. Её нужно было лишь схватить за вёрткий хвост. Раз уж руки его и без того по локти в крови, то и боятся гнева богов было бессмысленно. Если их так тревожит справедливость — они воздадут ему по всей строгости. Ну а пока стоило вернуться к книгам.

Но чем больше он изучал пыльные старые фолианты, тем, казалось, сильнее крепчало безумие. Он пробовал самые разные ритуалы, многие из которых по итогу оказались лишь глупой пародией на что-то значительное. А потому большая часть книг в отчаянной ярости отправилась в пламя. Радовид отчаялся настолько, что даже пытался прибегнуть к магии северян. Вёльвы ведали много тайн этого мира, но чары их были чужими и сложными, настолько, что даже ему не под силу оказалось их прочесть.

— Мира, прошу, открой глаза, — просил он, стоя на коленях у изголовья кровати и сжимая в руках её тонкие бледные пальцы. — Мысль о том, что мне придётся провести остаток своей жалкой жизни без тебя, сводит меня с ума ещё больше.

В ответ ему донеслась лишь холодная тишина, нарушаемая лишь мягким шелестом ветра за окном. Наступающая осень окрашивала кленовые листья в алый цвет, крестьяне собирали урожай, а он продолжал отчаянные попытки, чувствуя, как ускользающий разум всё чаще подводил его. Огнедар не соврал — безумие уже настигло его и стремительно порабощало. Всё чаще ему являлись призраки из прошлого — друзья, товарищи и родные, которые погибли во время пожара в деревне. Некоторых он потерял в боях. Всё чаще он видел и Миру. Она являлась к нему бестелесным призраком в чёрных одеяниях, смотрела с жалостью и упрёком и спрашивала:

— Почему ты оставил меня? Я так давно жду тебя… Ты не хочешь вернуться ко мне?

Если бы она только знала, как сильно он хотел бы вернуться к ней. Но в минуты прозрения, когда сумасшествие спадало с него ненадолго, он видел её бледное безжизненное лицо, обращённое к потолку. И снова видения, снова отчаянная слабость во всём теле, снова боль, разрывающая голову на кусочки.

После ему стали сниться сражения. Он вновь стоял посреди засеянного поля, окружённый княжескими ратниками, и вновь умертвлял их одного за другим до тех пор, пока последний не испускал дух. Но кровь под ногтями казалась столь реальной, что дымка сновидений медленно отступала, скрывалась в потёмках ослабшего разума.

И тогда он увидел разорённый город и плачущих людей. То было не видение, а правда, самая настоящая. Всюду сновала смерть — и он стоял посреди этого хаоса, главный виновник и палач. А напротив она — причина его безумия.

Мира кротко улыбнулась и спросила:

— Почему ты остановился? Разве ты не хочешь отомстить тем людям, что убили меня, Радовид?

— Хочу.

— Ну тогда чего ты ждёшь?

Возможно, именно в тот момент его сознание окончательно ввергло себя в пучины безумия, порождённого горем и утратой. Запах пепла преследовал его всюду, куда бы он ни шёл. Безликая тень, вестник неминуемой гибели, который нёс за собой лишь хаос. Радовид не знал и не хотел знать о том, сколько жизней забрали его руки, сколько горя принесло само его существование этому миру, но голоса, проклинающие его и обвиняющие во всех смертных грехах следовали за ним по пятам. Ему хотелось покоя, хотелось домой.

Но где тот дом, в который он столь сильно хотел вернуться? И кто такая Мира?

Мысли в его голове напоминали вязкую кашу, а лица из воспоминаний перешивались, искажались, напоминая жуткие маски. Слабый проблеск мелькнул лишь тогда, когда на пути ему встретился человек с волосами цвета пламени.

— Кто вы? — прохрипел Радовид, почему-то не решаясь поднять руку, хотя прежде убивал без колебаний. — Я прежде… видел вас?

— Пожалуй, — горько улыбнулся старик, за спиной которого горели дома и кричали люди. Очередные последствия его одержимости безумием. — Можешь звать меня Велесом. Но я бы предпочёл имя Огнедар.

Боль вдруг пронзила всё его тело, словно кто-то неведомый повернул его кости в противоположном направлении. Краски перед глазами померкли, смазались в единое ярко-алое пятно — и, кажется, он кричал.

— Любовь — счастье. Но иногда счастье для двоих может обернутся концом для других.

Глава 24

Она вынырнула из видения, словно из омута — и захлебнулась тёплым воздухом, втягивая его с удивительной жадностью. Перед глазами вновь возникла изба, вновь зеркало и мрачное лицо рыжеволосого старца. Реальность на мгновение предстала сном, а сон претворился в реальность. Она не сразу поняла, что являет собой на самом деле — таинственную жрицу Миру или же деревенскую девицу Веселину. Всё в мыслях перемешалось, слилось воедино, стирая всякие грани.

Она и Мира — один человек. Это казалось сумасшествием, но настолько разумным, что у неё не было ни единого довода, который мог бы это оспорить. Её глазами она видела крушение Яруны, её глазами смотрела на мир в каждом из своих видений. Мысль о том, что Лина являлась её перерождением, вызывала дрожь под кожей. Одна душа — два разных лица и две разных судьбы.

— Теперь вспомнили? — с горькой усмешкой спросил Огнедар и накрыл прозрачную зеркальную гладь тёмной материей. — Жизнь в неведении сладка, но лишь до тех пор, пока неприглядная правда сокрыта в тенях.

— Это правда были… мы? — спросила Веселина, и от жуткой догадки похолодела кровь. Она