Генри Хаггард - Она и Аллан Страница 32

Но вот она подошла к нам, и Чака упал на землю, скорчившись от страха, закрывая лицо руками. Я не боялся, отец мой, только злые должны бояться Царицы Небес. Нет, я не боялся: я стоял прямо лицом к лицу и глядел на ее сияние. В руке она держала небольшое копье, вправленное в королевское дерево: то была тень копья, которое Чака держал в руке, того, которым он убил свою мать и от которого он сам должен был погибнуть. Она перестала петь и остановилась перед лежащим ниц королем и передо мной, стоящим за королем, так что свет ее сияния падал на нас. Она подняла свое небольшое копье, тронула им чело Чаки, сына Сензангаконы, обрекая его на погибель. Потом она заговорила, но хотя Чака почувствовал прикосновение, он не слыхал слов, которые предназначались только для моих ушей.

— Мопо, сын Македамы, — сказал тихий голос, — придержи свою руку, чаша Чаки еще не полна. Когда в третий раз ты увидишь меня на крыльях бури, тогда убей его, Мопо, дитя мое!

Так говорила она, и облако проскользнуло по лику луны. Когда оно прошло, видение исчезло, и снова остался я один в ночной тишине с Чакой и мертвецами.

Чака поднял голову, и лицо его посерело от холодного пота, вызванного страхом.

— Кто это, Мопо? — спросил он хриплым голосом.

— Это Небесная Инкозацана, та, которая заботится о людях наших племен, король, и которая время от времени показывается людям перед совершением великих событий!

— Я слыхал об этой царице, — сказал Чака. — Почему появилась она теперь, какую песню пела она и почему она прикоснулась ко мне копьем?

— Она явилась, о король, потому, что мертвая рука Балеки призвала ее, как ты сам видел. То, о чем она пела, недоступно моему пониманию, а почему она прикоснулась к твоему челу копьем, я не знаю, король! Может быть, для того, чтоб короновать тебя королем еще большего царства!

— Да, может быть, чтоб короновать меня властелином в царстве смерти!

— Ты и без того король смерти, Черный! — отвечал я, взглянув на немую толпу, лежащую перед нами, и на холодное тело Балеки.

Снова Чака вздрогнул.

— Пойдем, Мопо, — сказал он, — теперь и я узнал, что такое страх!

— Рано или поздно страх становится гостем, которого мы все опасаемся, даже короли, о Землетряситель! — отвечал я.

Мы повернулись и в молчании пошли домой.

Вскоре после этой ночи Чака объявил, что его крааль заколдован, что заколдована вся страна зулусов. Он говорил, что более не может спать спокойно, а вечно просыпается в тревоге, произнося имя Балеки. Поэтому в конце концов он перенес свой крааль далеко оттуда и основал большой город Дугузу здесь, в Натале.

Послушай, отец мой! Там, в равнине, далеко отсюда, находятся жилища белых людей — место то зовут Стангер. Там, где теперь город белых людей, стоял большой крааль Дугуза. Я ничего более не вижу, мои глаза слепы, но ты видишь. Где стояли ворота крааля, теперь находится дом, в этом доме белый человек судит судом справедливым. Раньше через ворота этого крааля никогда не проникала справедливость. Сзади находится еще дом, в нем те из белых людей, которые согрешили против Небесного Короля, просят у него прощения. На том самом месте видел я многих, не сделавших ничего дурного, молящих короля людей о милосердии, и только один из них был помилован. Да, слова Чаки сбылись, я скоро расскажу тебе о них, отец мой. Белый человек завладел нашей землей, он ходит взад и вперед по своим мирным делам, где раньше наши отряды мчались на убийства. Его дети смеются и рвут цветы в тех местах, где люди в крови умирали сотнями, они купаются в водах Имбозамо, где раньше крокодилы ежедневно питались человеческими телами. Белые молодые люди мечтают о любви там, где раньше девушки целовали только ассегай. Все изменилось, все стало иным, а от Чаки остались только могила и страшное имя.

После того как Чака перешел в крааль Дугузы, некоторое время оставался он в покое, но вскоре прежняя жажда крови проснулась в нем, и он выслал свои войска против народа Пондо. Они уничтожили этот народ и привели с собой его стадо. Но воинам не разрешалось отдыхать; снова их собрали на войну и послали в числе десятков тысяч с приказанием победить Сотиангану, вождя народа, который живет на севере от Лимпопо. Они ушли с песнями, после того как король провел смотр и приказал вернуться победителями или не возвращаться вовсе. Их число было так велико, что с рассвета до того часа, когда солнце стояло высоко на небе, эти непобежденные воины проходили сквозь ворота крааля подобно бесчисленным стадам. Не знали они, что победа более не улыбнется им, что придется им умирать тысячами от голода и лихорадки в болотах Лимпопо и что те из них, которые вернутся, принесут щиты свои в своих желудках, сожравши их для утоления неумолимого голода! Но что говорить о них? Они — ничто. «Прах» было название одного из больших отрядов, отправленных против Сотианганы, и прахом они оказались, прахом, который послало на смерть дуновение Чаки, Льва зулусов.

Таким образом, мало осталось воинов в краале Дугузы, почти все ушли в поход. Оставались только женщины и старики. Дингаан и Умхлангана, братья короля, были в их числе, потому что Чака не отпустил их, боясь заговора с войсками против него; он всегда смотрел на них гневным оком, и они дрожали за свою жизнь, хотя не смели показывать страх, чтобы опасения их не оправдались. Я угадал их мысли и подобно змее обвился вокруг их тайны, и мы говорили между собой туманными намеками. Но об этом ты узнаешь потом, отец мой; я сперва должен рассказать о приходе Мезило, того, кто хотел жениться на Зините, у которого Умслопогаас Убийца выгнал из крааля племени Топора.

На следующий день после отбытия нашего отряда Мезило явился в крааль Дугузы, прося разрешения говорить с королем. Чака сидел перед своей хижиной, и с ним были Дингаан и Умхлангана, его царственные братья. Я также находился там, а с нами некоторые из индунов, советников короля. В это утро Чака чувствовал себя уставшим, так как ночью спал плохо, как, впрочем, спал он всегда теперь. Поэтому, когда ему доложили, что какой-то бродяга, по имени Мезило, хочет говорить с ним, он не только не приказал убить его, но велел провести его к себе. Вскоре раздались возгласы приветствия, и я увидел толстого человека, утомленного дорогой, ползущего по пыли по направлению к нам, перечисляя все имена и титулы короля. Чака приказал ему замолчать и говорить только о своем деле.

Тогда человек этот приподнялся и передал нам тот рассказ, который ты уже слыхал, отец мой: о том, как явился к народу Топора молодой, высокий и сильный человек и, победив Джикизу, вождя племени Топора, стал начальником всего народа, о том, как он отнял у Мезило весь его скот, а его самого выгнал. До этого времени Чака ничего не знал о народе Топора, страна была обширна в те дни, отец мой, и в ней жили далеко от нас много маленьких племен, о которых король никогда даже не слыхал. Он стал расспрашивать Мезило о них, о числе их воинов, о количестве скота, об имени молодого человека, который правит ими, а особенно о дани, которую он платит королю.

Мезило отвечал, что число их воинов составит, быть может, половину одного полка, что скота у них много, что они богаты, что дани они не платят и что имя молодого человека — Булалио

Убийца, по крайней мере он был известен под этим именем, а другого Мезило не слыхал.

Тогда король разгневался.

— Встань, Мезило, — сказал он, — беги обратно к твоему народу, скажи на ухо ему и тому, кого зовут Убийцей: «Есть на свете другой убийца, который живет в краале, называемом Дугуза. Вот его приказ вам, народ Топора, и тебе, Владеющему Топором. Подымись со всем народом, со всем скотом своего народа, явись перед живущим в краале Дугузы и передай в его руки великий топор Виновник Стонов, немедля исполни это приказание, чтобы не очутиться тебе сидящим на земле последний раз![13]

Мезило выслушал и отвечал, что исполнит приказание, хотя дорога предстоит дальняя и он опасается явиться перед тем, кого зовут Убийцей и кто живет в двадцати днях пути к северу, в тени горы Призраков.

— Ступай, — повторил король, — и вернись ко мне с ответом от начальника племени Топора на тридцатый день! Если ты не вернешься, я пошлю искать тебя, а вместе с тобой и вождя племени Топора!

Тогда Мезило повернулся и быстро удалился, чтобы исполнить приказание короля. Чака же более не говорил об этом событии. Но я невольно задавал себе вопрос, кто может быть молодой человек, владеющий топором. Мне показалось, что он поступил с Джикизой и с сыновьями Джикизы, как мог бы поступить Умслопогаас, если бы дожил до этого возраста. Но я также ничего об этом не говорил.