Анри Труайя - Семья Эглетьер Страница 46

— Я не целую вас, — сказала Кароль. — У меня лицо в креме!

И послала Мадлен воздушный поцелуй. Потом она пригласила золовку сесть и уселась сама, положив ногу на ногу; полы ее халата разошлись, открыв взгляду Мадлен гладкие икры без единого волоска.

— Мне совестно принимать вас в таком виде! Но я просто падала от усталости после беготни по городу и решила принять ванну, чтобы прийти в себя. Дети очень вам обрадуются! Надеюсь, что хоть на этот раз вы останетесь у нас подольше!

— Сомневаюсь, — отрезала Мадлен. — Я приехала из-за Жан-Марка.

Кароль взглянула на нее с невозмутимым простодушием.

— Из-за Жан-Марка? А что с ним?

Спокойствие Кароль на миг обескуражило Мадлен. Потом гнев горячей волной захлестнул ее. Стук сердца отдавался в мозгу, мешая собраться с мыслями.

— Я все знаю, — сказала Мадлен.

Губы Кароль чуть изогнулись в улыбке.

— Вот как? Ну и что же?

— Вы не должны упорствовать в этой мерзкой прихоти, Кароль! Я могу понять Жан-Марка. Он мальчишка, потерял голову! Но вы…

Чем больше нервничала Мадлен, тем спокойнее держалась Кароль, словно эта сцена забавляла ее. Ее лицо, поза, продуманная небрежность туалета выдавали сильного и хитрого противника.

— А я не понимаю вашего волнения, — произнесла она с ядовитой вкрадчивостью. — То, что здесь происходит, не имеет к вам никакого отношения.

— Неправда! Хотите вы того или нет, но это моя семья!

— Разве вы мать Жан-Марка или жена Филиппа?

— Я вырастила Жан-Марка. Для меня он как сын! И когда я вижу, во что вы его превращаете…

— В мужчину. И мне думается, счастливого.

— Но при этом он предает родного отца!

Мадлен с неудовольствием уловила в своем голосе театральные нотки.

Взгляд серо-зеленых глаз дал ей понять, что криком Кароль не запугаешь.

— Не горячитесь, милая Мадлен. Вот так люди ссорятся насмерть, сами не зная почему. Я думаю, вы этого не хотите!

— Я хочу, чтобы вы оставили Жан-Марка в покое!

— Но хочет ли этого он?

— Вы прекрасно знаете, что нет!

— Так почему же в таком случае я должна отказываться от удовольствия любить его? Уж не из привязанности ли к Филиппу, который изменяет мне с первого дня нашей совместной жизни?

— Из уважения к семейным устоям.

— Вы слишком многого от меня требуете! Самоотречение не в моем вкусе!

— Если Филипп узнает…

— Обещаю вам сделать все возможное, чтобы он не узнал.

Наглость Кароль парализовала Мадлен. Больше она не могла найти ни единого довода. Наконец, собравшись с духом, она сказала, отчеканивая каждое слово:

— Мне кажется, Кароль, вы не совсем представляете себе, на что я способна, когда хочу добиться чего-нибудь.

— Вы угрожаете? — прищурив глаза, тихо спросила Кароль. — Как это неразумно!

— Приходится, если вы не хотите понимать другого языка.

— Но и этот меня не пугает. Вы бессильны против меня и Жан-Марка!

В ответ на этот вызов Мадлен решила сыграть ва-банк.

— Вы никогда не думали, что вас ждет, если Филипп узнает правду?

— А кто возьмется просветить его? Франсуаза? Или вы?

— Не все ли равно? Он потребует развода.

— Это не самое большое несчастье для меня.

— Вы сразу окажетесь в отчаянном положении!

Лицо Кароль словно озарилось изнутри. Но заговорила она рассудительно и мягко, даже с некоторым снисхождением.

— Не волнуйтесь за меня, милая Мадлен. Когда Филипп решил на мне жениться, я настояла, чтобы между нами не было брачного договора. В то время он был влюблен в меня и согласился. Словом, наш брак заключен на условиях общности имущества. В случае развода все делится пополам, включая и доходы с его дела. А если Филипп пожелает сохранить его для себя, ему придется возместить стоимость моей части. Это очень большая сумма. Я достаточно знаю Филиппа, он предпочтет закрыть глаза на мою измену!

Мадлен не знала, на каких условиях был заключен брак между ее братом и Кароль. Непредусмотрительность Филиппа поразила ее. Итак, эта женщина умудрилась провести даже его, умудренного опытом, холодного дельца. Охрипшим голосом Мадлен пробормотала:

— Вы низкий человек!

— Просто трезвый, — возразила Кароль.

— Вам нет оправдания.

— Есть. Я люблю Жан-Марка.

После бурной вспышки гнев Мадлен стал остывать. Разве можно возмущаться чудовищем? В Кароль словно соединились хрусталь и металл: под обольстительной маской — ложь, эгоизм и жестокость. Наступило долгое молчание, как передышка в бою. Кароль открыла ларчик с американскими сигаретами. Мадлен уже взяла свою, дешевую и крепкую. Обе курили, сидя лицом друг к другу, и каждая прикидывала, скоро ли иссякнут силы противницы. Не лишенная спортивного духа, Мадлен честно признала, что проиграла первую партию. Однако чутье подсказывало ей, что она не должна рвать отношения с Кароль. Выход один: пойти на мнимые уступки, только тогда у нее останется хоть какая-то возможность изменить создавшееся положение. Мадлен скрестила руки и до боли стиснула их.

— Ах, Мадлен, — вздохнула Кароль. — Сколько я вам причиняю забот! Но позвольте заметить, что все шло бы гораздо лучше, если бы вы не вмешивались! Мне известно, что вчера вы виделись с Жан-Марком…

— Он сказал вам об этом?

— Разумеется!

Задетая за живое, Мадлен поняла, что Кароль одерживает верх.

— Еще он сказал мне, что дал вам точно такой же совет, — продолжала Кароль. — Стоит ли теперь упорствовать?

Мадлен удрученно опустила голову. Что делать? Она словно барахталась в густом тумане.

— Что же дальше? — вдруг спросила она.

— Мы с вами не так молоды и наивны, чтобы верить в вечные чувства. — Кароль сделала изящный жест. — Когда-нибудь Жан-Марк пресытится мною или же он наскучит мне. Мы расстанемся, обогащенные чудесными воспоминаниями. И тогда вновь водворится порядок, тот унылый порядок, который вы как будто цените превыше всего. Как видите, я не тешу себя иллюзиями. Это должно вас успокоить.

— Это удручает меня.

— Самое главное, чтобы это не удручало Жан-Марка. Он очарователен! И так вас любит! Еще немножко, и я начну ревновать!

Улыбнувшись, Кароль стряхнула пепел с сигареты. Халат ее распахнулся, обнажив круглое золотистое плечо. Мадлен вынуждена была признать, что женщина эта очень хороша, и именно поэтому ей хотелось сейчас ударить Кароль, унизить ее. Смеркалось.

— Совсем темно становится, — сказала Кароль.

Она протянула руку и зажгла лампу.

— Вы, конечно, остаетесь обедать с нами.

— Нет, — ответила Мадлен.

Ее мучало опасение, которое она не решалась высказать, чтобы не признаться в своем поражении. Наконец, пересилив себя, Мадлен выдавила:

— Жан-Марк умолял меня не заходить к вам. Я пообещала ему, но не удержалась… и…

— И вы не хотите, чтобы я говорила ему о вашем посещении? Ну, конечно, я вас понимаю!..

Мадлен явилась в этот дом как судья, а оказалась в унизительном положении просительницы. Все, что бы она ни предпринимала в последнее время, оборачивалось против нее. Она встала.

— Уже уходите? — спросила Кароль. — Хотя да, Филипп должен скоро вернуться. Так что, если вы не желаете с ним встречаться…

XXIII

Франсуаза повесила трубку и задумалась, стоя в гостиной: госпожа Борделе сказала, что Мирей заболела желтухой и не придет на урок русского языка. Желтуха — болезнь тяжелая. Уже вчера Мирей выглядела осунувшейся, лицо ее было землистым… Франсуаза решила на днях зайти ее проведать. Она легко ладила с Мирей, веселой, простой и бесхитростной. И все же сблизиться с ней по-настоящему не хотелось. У Франсуазы вообще не было подруг — только знакомые. И Маду не раз упрекала ее за это. В чем же причина? В необщительности Франсуазы? Застенчивости? Стремлении к одиночеству? Она чувствовала, что непохожа на сверстниц, живет как бы в другом измерении. Франсуаза взглянула на свои часики: двадцать минут пятого. Козлов придет около пяти. Она поспешила в свою комнату.

Почти тотчас появился Даниэль с папками, где хранил переписку, связанную с предстоящей поездкой. Эти приготовления так много для него значили, что Франсуаза не решилась огорчить брата и согласилась посмотреть его бумаги. Получив от Фонда Зелиджа подтверждение, что его проект одобрен, Даниэль написал в посольство Берега Слоновой Кости в Париже и в другие представительства этой страны, сообщая, что намерен выехать в июле. Франсуаза печатала эти письма, копии которых лежали в одной из папок. В другой были копии писем в различные фирмы, производящие фотоаппараты и кинокамеры. Даниэль не сомневался, что эти крупные предприятия соблазнятся рекламой, которую им сулила его экспедиция, и снабдят его всем необходимым. Однако до сих пор никто не ответил.

— Я еще написал фирме «Кодак». Посмотри и скажи свое мнение.