Освальд Тооминг - Зеленое золото Страница 8

— Здравствуйте, — сказал он и протянул ей свою узкую руку с длинными пальцами. — Вы, вероятно, Хельми Киркма, мастер лесопункта?

— Откуда вы меня знаете?

— О вас много говорят.

— Где?

— Где же еще, как не в лесу. Говорят о вас, но еще больше о вашей строгости. Особенно о вашей беспощадности к заготовителям… Надеюсь, будем хорошими друзьями.

Рукопожатие Реммельгаса было крепким и дружеским. Намек на строгость смутил Хельми, и в своем замешательстве она забыла спросить, почему Реммельгас надеется, что они станут хорошими друзьями. Она было уже собралась с духом, чтобы задать этот вопрос, но тут всеобщее внимание было привлечено появлением Тэхни, секретаря волостного комитета партии. Торопливо пожав руки присутствующим, он остановился перед Рястасом.

— Дороги у тебя разбитые, колеса увязали, словно в корыте с глиной. Сквозь пальцы небось смотрел, когда чинил…

— Нет. В наших лесах каждую весну так…

— Было так, — поправил его Тэхни. — Было. А теперь у вас тут колхоз — без хороших дорог вам никак нельзя.

Сказал он это как бы мимоходом, но Рястас понял: лишь наступит неделя дорожного ремонта, как у них наверняка появится Тэхни: «Ну-ка, покажи, дорогой товарищ, как сделали дорогу». Память у секретаря волостного комитета была цепкая: уж если он что брал на заметку, то никогда потом не забывал поинтересоваться, сдвинулось ли с мертвой точки то дело, о котором уже заходил разговор.

— Ну что ж, начнем? — Тэхни обвел всех взглядом и пододвинул стул к столу.

Все сели. Хельми исподтишка толкнула Рястаса: вот, мол, тебе и вся твоя волость с половиной уезда. Тамм сидел, задумчиво сдвинув брови, — он еще не успел отрешиться от колхозных забот. Реммельгас внимательно изучал новые лица. Все были серьезны. Лишь Тэхни улыбался, улыбался весело, во весь рот. Так улыбаться, как это умел Тэхни, могут лишь до конца честные люди, совесть у которых чиста. Когда Тэхни становился серьезным, когда искорки смеха гасли в его серо-голубых глазах, дело было плохо. Плохо для того, кто вызывал эту перемену.

Тэхни открыл собрание. Он сообщил, что решено создать первичную организацию ВКП(б) в Туликсааре, куда войдут три члена партии — председатель сельсовета Карл Рястас, председатель колхоза «Будущее» Ханс Тамм, лесничий Аугуст Реммельгас и кандидат партии — мастер лесопункта Хельми Киркма. Тут же Тэхни в немногих словах определил роль и задачи новой организации в дальнейшей жизни туликсаареского сельсовета.

Как все прямолинейные люди, он любил короткие и ясные речи. Бесконечные разглагольствования были ему не по нраву, он ценил дела, а не слова, и порой даже прерывал разошедшихся докладчиков.

— Ладно, — говорил он, — твое ораторское искусство нам уже известно. Лучше скажи нам о том, что ты сделал позавчера.

Покончив со вступительным словом, Тэхни зачитал порядок дня. Он состоял лишь из одного пункта: выборов секретаря первичной парторганизации. Когда Тэхни спросил, не будет ли дополнений, поднялась широкая ладонь Тамма.

— Слово предоставляется товарищу Тамму.

Тамм поднялся. Он стукнул кулаком по столу, словно ему кто-то возражал, и сказал:

— Предлагаю также обсудить вопрос о воде.

— Что это за вопрос о воде? — удивился Тэхни.

— Он имеет в виду половодье, которое каждой весной в деревнях Туликсааре, Яннисалу и Сооалусе… — поспешил пояснить Рястас, но Тамм прервал его:

— К чему это перечисление, скажи попросту: вода заливает большую часть земель туликсаареского сельсовета, и пора положить этому предел. Похоже, что в нынешнем году предстоит настоящий потоп, как при Ное, — уже сейчас река вышла из берегов.

— Но что же тут обсуждать? — спросил Тэхни. — Имеется у тебя какое-либо конкретное предложение? Или проект?

Тамм покачал своей могучей головой.

— Нет, проекта у меня нет. Да проектом воды и не вычерпать. Если мы не остановим подъема воды, то лишимся сена и части хлебов. Надо посоветоваться, что предпринять. Если не нашему партийному собранию, то кому же об этом думать?

Он развел руками и вопрошающе посмотрел на людей. В его серых глазах выразилось удивление: как же, мол, вы не понимаете таких очевидных вещей?

Поднялся Рястас.

— Это скорей задача общеколхозного собрания. Хотя дело это посерьезней, чем сажать капусту. Так что не вредно бы нам договориться с главным мелиоративным управлением о прорытии водосборной магистрали. А перед этим надо промерить глубину реки, разработать детальный план со всеми расчетами, с учетом своего производственного графика…

Рястас был опытным говоруном, и Тамм не один раз открывал рот, прежде чем ему удалось наконец прервать оратора.

— Что ты там распелся?.. Думаешь мы всего этого не обсуждали? Сам ведь знаешь, что реку два года назад промеряли и что один план осушения был составлен еще в буржуазное время, только тогда дальше планов не пошли. Хватит топтаться на месте, пора приниматься за дело… Но в одиночку нам, колхозникам, не под силу углубить всю реку. Взять хотя бы мельницу в Мяннисалу. Ведь из-за этой затычки еще больше воды скопляется.

Хельми Киркма жила в Мяннисалу, она знала тамошние условия и сочла своим долгом заявить:

— Лесопильная рама работает с полной нагрузкой. Люди нуждаются в досках…

— А в хлебе они не нуждаются? — вспылил Тамм.

Тэхни постучал карандашом по столу.

— Видите, товарищи, — сказал он добродушно, — первое собрание, и уже такие страсти. Что ж, это хорошо, это правильно — каждый должен душой и телом болеть за общее дело, за то, чтобы народу польза была. А польза от осушения будет большая. Но, как видно, из-за неподготовленности вопроса нынче наше обсуждение далеко не пойдет. Уже начало показывает, что будет много грома и молний, но едва ли мы сможем прийти к чему-либо окончательному.

Лесничий попросил слова. Все замолчали, даже Тамм кончил ворчать себе под нос. Реммельгас новый человек, интересно, что он скажет умного?

— Товарищ Тэхни прав, — неторопливо начал Реммельгас. — Сегодня мы едва ли сможем к чему-нибудь прийти. Прав и Тамм — мы сами, и никто иной, должны обсудить проблему борьбы с паводками и практически разрешить ее. Но Тамм увидел лишь одну опасность, он не обратил внимания на другую, на то, как вода губит и наши леса. Мало того что Люмату — это большой массив бесполезной земли. Этот массив все время растет, непреодолимо наступает во все стороны, губя все больше берез и елей, губя все больше полей и лугов. Мы терпим от него урон всюду — и в поле, и в лесу. И поэтому надо нанести удар болоту с обеих сторон. Вопрос об этом я предлагаю обсудить на следующем нашем собрании.

— Кто подготовит вопрос?

— По колхозной линии Тамм, что же касается леса, то придется, видно, предоставить эту заботу мне…

Тэхни прищурился, на его лбу появились глубокие поперечные складки.

— Значит, поручить двоим?

— Двоим, поскольку тут у каждого своя специфика.

Пытливый взгляд Тэхни скользнул по лицам. Все молчали, очевидно согласные с предложением Реммельгаса. Тэхни поднял голову и направил взгляд куда-то вдаль, словно вдруг забыв о собрании, обо всех его участниках, о том, что все ждут его слова. Потом он взглянул на людей и улыбнулся.

— Специфика-то у каждого своя, но цель — общая: пресечь заболачивание туликсаареских земель. А раз цель общая, то и план борьбы тоже должен быть общим. Так что повестку дня следующего собрания можно бы сформулировать примерно так: проведение мелиоративных работ в Туликсааре. А вопрос разработают и доложат двое: Тамм и Реммельгас. Не так ли?

Реммельгас молча кивнул и полез в карман за папиросами. Тэхни прав, даже более чем прав. «Хорош! — упрекнул он себя. — Не прошло и месяца, как уже почти докатился до стиля Осмуса: мое лесничество, мой план, мои проценты! Залез в свою скорлупу и ничего кроме нее не видит, словно весь мир кином на нем сошелся. Нечего сказать, борец за новое!» Так он себя отчитывал, не замечая того, что Тамм задумчиво на него поглядывает. И поглядывает вполне доброжелательно, без недавнего недоверия, без враждебности, Хельми, следившая за ними обоими, сразу это заметила. Рястас тоже не сводил с лесничего глаз, на его лице было написано откровенное любопытство: вот так человек, сам добивается задания, выполнение которого потребует не только немалых усилий, но и отваги, потому что вряд ли ему удастся избежать столкновения с Осмусом. Ведь тому как-никак подчинена мельница в Мяннисалу, которую, возможно, придется снести. А Осмус так легко на это не пойдет.

Собрание продолжалось. Председательствовавший Рястас предложил выслушать биографию нового члена организации, лесничего Реммельгаса. Все замолчали и приготовились слушать.

— Биография у меня короткая, — начал Реммельгас. — Родился в Ярвамаа, в тысячу девятьсот шестнадцатом году. Отец мой был лесником, и мы жили примерно в таких же дебрях, как Сууру. Так что к одинокой жизни в лесу я привык с детства. И полюбил лес тоже с детства. Учился я сначала в сельской школе, потом в городской — в Пайде. Окончив ее, поступил в Тартуский университет. Но пробыл я там недолго, кошелек у отца был слишком тощим, а моих заработков — каждое лето я нанимался на лесные работы: то землекопом, то помощником таксатора, то лесорубом, — тоже не хватало. Покинул я университет, попал в армию… В это время умер мой отец. Остался я совсем один. После армии никак не мог найти работу. Наконец устроился в Таллине на завод искусственных роговых изделий. Вступил там в профсоюз, в работе которого принимал участие еще в Тарту. Этого оказалось достаточно, чтобы стать для полиции неблагонадежным и даже красным. Городская жизнь мне все же оставалась далекой, чуждой, мне все слышался лесной шум… Принялся я копить деньги, чтобы поступить в Вольтветское лесное училище, которое выпускало лесничих. Но тут наступил сороковой год, пришла советская власть, и для меня началась горячая пора работы в профкоме. В апреле сорок первого года меня приняли в кандидаты партии, а несколько месяцев спустя я стал солдатом. О последующих годах можно было бы рассказать многое, но вам все эти вещи известны: военное обучение в тылу, походы, бои, путь через Пейспи в Эстонию, с материка — на Сааремаа, а потом — в Курляндию. Демобилизованный из офицерского состава, я прямо из части направился в лесной техникум. Дорвался наконец до учения и так на него и накинулся… В этом году окончил техникум и получил назначение сюда, в Туликсааре, на пост лесничего. Как видите, мною пока что сделано в жизни очень мало, так что надо наверстывать упущенное. Я знаю, какое это бесценное, какое незаменимое достояние — лес. Беречь это народное богатство, охранять его и рационально использовать — дело ответственное. Я это хорошо понимаю. Особенно теперь, когда советская власть дала мне образование. И я обещаю приложить все свое умение, все свои силы, чтобы оправдать доверие. Ведь меня поставили к самому любимому, самому дорогому мне делу…