Николай Боевкин - Постоянная времени Страница 10

– Напротив, сударыня, войну по большей части поддерживают дамы – те, что стремятся держать своих мужей подальше от дома.

– А мужчины и рады развлекаться там с испанками вместо того чтобы заниматься собственными женами, – презрительно заметила побочная дочь короля Франсуаза Мария де Бурбон, муж которой славился неуемным распутством.

– Герцог Орлеанский, мадам, только что вместе со мной участвовал в кровопролитном сражении, – ответил ей Грильон. – Уверяю вас, ему там было вовсе не до развлечений.

– И все же, граф, поведайте нам, каковы испанки? – живо поинтересовалась какая-то дама.

– Они восхитительны… – ответил тот. – Но француженки все же лучше, – галантно добавил он после акцентированной паузы.

– Скажите, господин де Грильон, почему вы не носите вами же придуманный галстук? – спросила, раскрасневшись от смущения, молоденькая дочь бригадного генерала де Карвуазена.

– Я освободил место, чтобы придумать что-нибудь новое после битвы под Альмансом, – ответил граф.

Придворные дамы дружно рассмеялись. Однако они явно льстили Грильону, поскольку моду на галстуки «а-ля Стейнкерк» ввел вовсе не он, а сам маршал Люксембург, получивший прозвище «Обойщик Нотр-Дам» за то, что после Неервиндена захваченными полководцем вражескими знаменами были увешены все стены собора. Дело было так.

В августе 1692 года французские войска во Фландрии стояли неподалеку от местечка Стейнкерк. Вильгельм Оранский напал на лагерь на рассвете, когда его никто не ждал. Союзники принялись методично выкашивать поспешно выдвинутый заспанный французский авангард. Обезумевшие от ужаса солдаты бросились врассыпную, сея хаос и панику. Назревала катастрофа. В эту критическую минуту наспех одетый Грильон, тогда еще совсем молодой человек, собрал своих драгун и с ходу атаковал неприятеля. Упоенные легкой победой союзники уже не ожидали серьезного сопротивления и в смятении остановились. На помощь подоспел полк Полье во главе с принцем де Конти. Вместе со спешившимися кавалеристами Грильона они какое-то время сдерживали натиск пришедшего в себя противника. Это дало французским войскам живительную передышку. Люксембург подтянул элитные гвардейские подразделения Королевского дома и, перейдя в контрнаступление, наголову разбил врага.

После блестящей победы под Стейнкерком маршал появился перед его величеством в довольно экзотическом облике. Вместо того чтобы повязать галстук как положено, он небрежно намотал его на шею, а концы просто просунул в петлицу. На недоуменный вопрос короля, горячего приверженца прекрасного во всех проявлениях, и не терпящего неаккуратности даже в мелочах, Люксембург пояснил, что именно в таком виде предстал перед ним офицер, вовремя подоспевший со своим отрядом и остановивший неприятеля. Шутка очень понравилась Людовику, и он повторял ее потом многократно. Дошло до того, что галстуки, повязанные таким необычным образом, носили даже некоторые патриотически настроенные дамы.

Сам же Грильон своей главной заслугой в том сражении считал вовсе не галстук, и даже не те драгоценные мгновения, которые он выиграл для перегруппировки войск, а использованную им новую тактику конной атаки. Собственно, тактика, конечно, была вовсе не нова: шведы использовали ее уже очень давно. Но во Франции кавалеристам предписывалось подойти к противнику на расстояние выстрела, разрядить в него все имеющиеся заряды и только потом бросаться вперед со шпагами наголо. Иногда взаимная перестрелка продолжалась в течение нескольких часов.

В то памятное утро соображать было некогда и исполнять обычные боевые приемы – тоже. Поэтому граф приказал своим драгунам пустить лошадей в карьер и ударить по неприятелю безо всякого промедления, пренебрегая встречным огнем. Грильон действовал тогда по наитию; но потом, поразмыслив, пришел к выводу, что так необходимо атаковать всегда. Получалась сплошная выгода: во-первых, у неприятеля нет времени прийти в себя, перестроиться и организовать достойное сопротивление. Во-вторых, стрельба на таком расстоянии все равно почти бесполезна, а заряженные пистолеты будут гораздо нужнее в ближнем бою. И третье, самое главное – солдаты довольно быстро привыкают стоять под обстрелом несмотря на то, что рядом падают убитые товарищи. Привыкнуть же к виду несущихся на тебя во весь опор всадников невозможно.

Грильон подступался с этими нововведениями к маршалу Люксембургу, а позже и к другим полководцам, но так ничего и не сумел добиться. Инерция и неспособность сановников принимать самостоятельные решения без указания короля были для Франции того времени настоящим бичом.

Перебрасываясь с дамами остроумными репликами, Грильон вдруг заметил, что герцогиня Мантуанская, поймав его взгляд, изгибом роскошных бровей указала на выход. Эта молодая красавица, по которой три года назад сходили с ума все мужчины Парижа, сбежала недавно из Италии от старика мужа, державшего ее взаперти в великой строгости. Брак не задался даже раньше, чем начался, поскольку свадебные галеры с невестой едва не попали в лапы африканских корсаров. По счастью, обратное путешествие прошло безо всяких происшествий.

До встречи с Поншартреном была еще уйма времени, которое нужно было как-то скоротать, и Грильон согласно прикрыл веки. Сюзанна Генриетта удалилась, а граф в целях конспирации тут же отвернулся, даже не проводив ее взглядом. Хотя это стоило ему больших усилий. Поразительную красоту свою герцогиня унаследовала от прабабки, Габриэль д’Эстре, официальной фаворитки и властительницы сердца Генриха IV, отравленной сотню лет назад сторонниками семейства Медичи.

Вдруг всеобщий гвалт многократно усилился, и придворные разом пришли в движение. Выход короля к мессе – сразу сообразил Грильон. Воспользовавшись случаем отделаться под благовидным предлогом от дам, он пробормотал какие-то извинения, покинул галерею и спустился по главной лестнице. Дойдя до покоев герцогини, граф незаметно огляделся по сторонам и нырнул в дверь, тотчас же утонув в пенных волнах белокурых волос.

***

Несмотря на столь позднее время, Грильон уже битый час ждал приема у канцлера Франции. Тот еще не возвращался от его величества. И вот, наконец, Поншартрен появился в сопровождении двух вооруженных мушкетами гвардейцев, которые находились при нем неотлучно. Стражники, облаченные в голубые суконные мундиры с короткими рукавами, шли, как всегда, впереди, заслоняя собой хранителя печати. Их одежду украшали вышитые серебром палица Геркулеса и девиз «Erit haec quoque cognita monstris», что означало: «Это отведают чудовища». Под монстрами подразумевались две самые страшные угрозы для государства – ересь и бунт. Канцлер был единственным чиновником во Франции, которого охраняла королевская гвардия.

Граф де Поншартрен был очень мал ростом; видимо, поэтому он носил высокий заостренный к верху парик и длинную черную мантию. На худом и невыразительном лице сияли умом и живостью глаза.

Канцлер много работал и исполнял свои обязанности чрезвычайно усердно, однако был лишен какой-либо инициативы. Но человеком чести он был, несомненно, и очень прост в обращении.

Поншартрен не терял времени даром: он успел подготовить и подписать у Людовика приказ, который интересовал Грильона. А поставить государственную печать, без которой никакой королевский акт не имел юридической силы, было и вовсе делом техники: печать эта постоянно болталась у канцлера на груди.

– Мой помощник будет приносить вам, граф, копии поступающих документов, касающихся этого дела, – сказал Поншартрен. – Я дал поручение сделать подборку из архива, она будет готова через несколько дней. Не пугайтесь, в первый раз бумаг будет очень много.

– А что насчет денег? – поинтересовался Грильон.

– Все как обычно: составьте смету и подайте ее Шамильяру. Пишите побольше – все равно срежут: министр финансов любит показную экономию.

– Не сомневаюсь! Насколько я понимаю, казна сейчас практически пуста.

– Ну, не все так трагично, – улыбнулся Поншартрен. – Да и вряд ли у вас будут такие уж большие расходы.

– Как знать.

– Советую вам обратиться к д’Аржансону: ситуацией в Париже он владеет лучше, чем кто бы то ни было. Кроме того, у него обширная сеть соглядатаев.

– Господин канцлер, мне вот что пришло в голову, – сказал Грильон. – Не могли бы вы приказать своим информаторам сообщать о людях, заподозренных в вампиризме? Это сильно бы упростило мою задачу.

– Я уже дал такое распоряжение, – кивнул Поншартрен.

– Действительно, похоже, правы те, кто считает графа весьма дальновидным человеком, – подумал Грильон.

– Неплохо было бы еще заручиться поддержкой маркизы де Ментенон, – продолжил канцлер. – Тем более что она вам симпатизирует.