Натали Якобсон - Поэт и Клодия Страница 10

Клодия устало прислонилась головой к стене. В мозгу тревожно билась одна мысль «в том договоре было сказано все», но что именно. Голос служанки донесся откуда-то издалека. Кажется, Софи спрашивала о том, какое платье госпожа предпочтет для бала.

Ее любимый наряд висел в шкафу. Клодия сама распахнула дверцы, хотела прикоснуться к розовому шелку, но нащупала пальцами только неровные обрывки.

– Слишком мало света, – Клодия видела, как розочки отлетают от корсета и ложатся на пол, но большего рассмотреть не могла. Было ясно только то, что роскошный наряд на вешалке превратился в рваную тряпку. Остальное скрывала темнота. В этой мгле в углу шкафа могло копошиться то самое когтистое существо, приползшее за Клодией из леса.

– Оно же изодрано ножом, – ахнула подошедшая Софи. Свеча в ее руке выхватила из мглы юбки, искромсанные на мелкие лоскутки.

– Или волчьими когтями, – едва слышно прошептала Клодия. Могло ли такое случиться, что волки решили отомстить ей за убийство своих собратьев и уничтожили самую любимую вещь охотницы. Лоскутки скользили под пальцами, так неровно и неаккуратно разрезанные, будто их, действительно, порвали волчьи когти.

Конечно же, нашелся другой бальный наряд. Софи зашнуровала на хозяйке корсет, собрала золотистые волосы в замысловатую прическу и украсила искусственными цветами. Клодия бросила быстрый взгляд в зеркало и подумала, что это не она сама, а всего лишь манекен в роскошном синем платье. Тело без души. Душа осталась там, на заснеженных дорогах, по которым бродят волки. Клодию не оставляло чувство, что стоит ей спуститься к гостям и вслед за ней в двери со скрежетом и стонами вползет то самое, страшное существо и потребует, чтобы она снова отправилась за ним в лес. Оно ведь не могло так быстро переменить свое мнение. Оно отпустило ее и не сможет позвать назад.

Стихи! Как же она могла о них забыть. Клодия поспешно вернулась назад и подхватила нужный лист. Конечно, она помнила все наизусть, но лучше было спрятать глаза в текст, а не смотреть в равнодушные глаза тех перед кем в рифмах открываешь свою душу. Паулина обещала ей одно выступление перед гостями. Кузина могла о своем обещание уже забыть, но Клодия все еще мечтала, что у нее в жизни будет один миг славы и даже если после этого за ней явятся все демоны с Па-Де-Дом, она не пожалеет, что отдала все за одно мгновение триумфа.

Двери бального зала были приоткрыты, издали заметен холодный блеск зеркал, отражающих свечи и мерцание драгоценностей. На последний ступени лестницы Клодия помедлила. Общество собиравшееся вокруг кузины всегда настораживало ее. От этих именитых особ не веяло могильным холодом, как из чащи, где собирались волки, но те пренебрежение ко всему вокруг, себялюбие и высокомерие, которые исходили от них были куда хуже, чем гнев целой волчьей стати. Волки по крайней мере не скрывали свою хищность под маской холодной любезности, они либо нападали, либо нет, а эти люди могли смеяться, шутить и сплетничать с тобой, а втайне плести сеть интриг против тебя же. Им, наверное, было даже весело вечером пить с тобой вино и флиртовать, а наутро наблюдать, как благодаря их же проискам твоя голова отскакивает от топора палача.

Клодия прижала к корсажу лист с четверостишьями и попыталась унять поток тревожных мыслей. Это были даже не просто мысли, а предчувствие, страх, но нельзя давать ему воли. Да, ей неприятны эти люди, но их общество приходиться терпеть день за днем, приходиться заставлять себя казаться похожей на них, охотящейся за земными благами и не рвущейся к неземной мечте. И не важно, что блеск драгоценностей скрывает внутреннее бездушие. Клодия должна сделать вид, что не замечает этого и не стремиться прочь из опасного окружения, в которое попала.

Опасное общество! Вот эпитет, который подходит как нельзя лучше всему этому собранию. Здесь нельзя предугадать от кого именно исходит зло. Недоброжелателем может оказаться кто угодно: кавалер, пригласивший тебя на танец, старик в роскошном камзоле и со зловещим взглядом, прячущийся все время где-то позади на собраниях Паулины, дама, заведшая с тобой разговор или твоя собственная кузина.

Клодия внутренне содрогнулась при последнем предположении. Ей не хотелось верить, что кто-то из ее же семьи замышляет против нее недоброе. Самой ей хотелось бы даже на зло близких отвечать добром, но к сожалению близкие не всегда готовы были кинуться в распростертые им объятия. Девушка тяжело вздохнула, набрала побольше воздуха в легкие и шагнула к приоткрытым дверям. Ах, почему только в этот момент ей так ясно почудилось, что то был шаг к эшафоту?

– Клянусь вам, дорогая, я видел ее там…прямо возле того места, где обычно собираются они, – произнес вдруг кто-то в бальной зале, и Клодия на миг задержалась у дверей. Чей это может быть голос, такой проникновенный, медоточивый и …опасный. О ком он говорил с такой скрытной, коварной интонацией?

Девушка быстро проскользнула в зал, огляделась по сторонам, но поиски оказались тщетными. Возле дверей застыли в своих обычных позах только двое неподвижных и чопорных лакеев. Они бы ни бы ни за что не посмели разговаривать во время приема. Даже сейчас они напоминали истуканов в ливреях, хотя и не ждали, что еще одна гостья появиться в дверях. Они не могли произнести ни слова. И уж тем более ни одним словом не мог перекинуться с ними Жюстен, этот молоденький и весьма привлекательный рифмоплет, который уже успел прослыть дерзким и стойким. Клодия не могла понять почему, ведь в ее присутствии он все время как-то странно робел, опускал взгляд, никак не мог найти, что сказать. Вот и сейчас он покраснел, тихо пробормотал что-то, то ли приветствие, то ли извинения и поспешно отвел глаза. Он вел себя так, словно был перед ней в чем-то виноват. Другая бы на месте Клодии кокетливо улыбнулась молодому человеку и протянула руку для поцелую, но Клодия не смогла. Хоть Жустен и был любимцем женщин, но она относилась к нему с какой-то тайной, внутренней неприязнью. Что бы он ни делал и ни говорил, она точно знала он не сможет стать ей ни другом, ни искренним собеседником, ни кавалером, ведь он же тоже пишет стихи, а это значит, что он – конкурент. Конечно, было глупо так думать, но иначе думать она просто не могла, срабатывало какое-то безошибочное чутье, которое говорило, когда перед тобой стоит враг или соперник.

Клодия с сожалением вздохнула, не обращая внимание на восхищенные и враждебные взгляды, устремленные на нее из разных концов зала. Она отлично знала, что неправильно было бы назвать Жюстена полноценным соперником, ведь стихи для него не призвание, а всего лишь развлечение, еще один способ добиться всеобщего признания. Поклонницам, собравшимся вокруг все равно, что он декламирует: собственные сочинения или отрывок из чужой книги, главное только побыть дольше рядом с небезызвестным любимцем общества и неважно, что в его стихах недочет рифм и нет ни единой оригинальной мысли, главное у самого Жюстена есть наследство, которому многие могли бы позавидовать, поток золотых монет, который кажется неиссякаемым, титул и положение при дворе, да к тому же еще и обаятельная внешность. При всех этих данных даже полную бездарность станут льстиво называть великой.

Клодия уже не в первый раз подумала, зачем только молодой «поэт», бросив все, притащился в такую глушь вслед за Паулиной. Неужели общество, собравшиеся здесь может показаться ему незаменимым? И интересно все же почему он оробел перед вошедшей так, будто его тяготило перед ней чувство непростительной и ужасной вины?

Шурша пышными юбками, Клодия прошла вперед. Начищенный до блеска паркет скользил под ногами. Зеркала на стенах ловили и размножали на десятки раз ее отражение – стройную фигуру в очень элегантном синем наряде, с каскадом нескольких длинных золотых локонов, выпущенных из прически на обнаженную спину.

– Венера! – прошептал ей вслед кто-то из гостей, кого Клодия видела впервые. Как странно! Этот новый гость стоял от нее шагах в десяти и шептал едва слышно и тем не менее она все отчетливо расслышала. Разве можно улавливать едва различимые звуки на таком расстоянии?

А та фраза, которую она услышала перед тем, как войти в зал. Клодия так и не смогла определить, кто ее произнес, лишь была уверенна в том, что говоривший не стоял вблизи дверей, а находился где-то в центре зала. Каким чудом она смогла расслышать его шепот, еще не переступив порога?

Клодия обвела настороженным взглядом всех собравшихся и невольно удивилась тому, что только впервые прибывшие гости смотрят на нее хоть и без особой доброжелательности, но с неизменным восторгом, а старые знакомые даже не хотят поздороваться с ней. Невозможно было не то, что дождаться от кого-то обычных слов приветствия, никто даже ей ни кивнул. Она, как будто очутилась в бесконечном зеркальном пространстве в кругу иллюзорных безмолвных отражений и неподвижных изваяний.