Натали Якобсон - Поэт и Клодия Страница 11

В одном отдаленном уголке, в алькове мелькнула аккуратная, с медно-рыжими локонами головка кузины, и Клодия устремилась туда, удивленно оглядываясь, когда гости расступались, чтобы уступить ей дорогу, но не из вежливости. Они отшатывались от нее, словно от прокаженной, с ужасом и отвращением.

Возможно, Паулина объяснит ей в чем дело. Кузина как раз беседовала с каким-то гостем, расположившись на софе, вдали от зеркал, там где несмотря на свет люстр над альковом сгущалась тень. Клодия и раньше видела собеседника кузины, внушительной наружности пожилого господина, с пронизывающим, немного зловещим взглядом и орлиным носом, всегда затянутого в дорогой черный бархат и всегда мрачного. Она не обмолвилась с ним не словом, но часто ей казалось, что он уже успел каким-то непостижимым образом прочесть ее мысли и узнать, чего она боится. Уж не станет ли он потом шантажировать ее и всех других гостей причинами их страхов? Клодии казалось, что от него всего можно ожидать, даже самого низменного поступка, казалось, что его пронзительные, с алыми прожилками глаза преследуют ее всюду, в какую бы часть зала она ни направилась.

Клодия уже почти пересекла зал, как вдруг вынуждена была остановиться. Кто-то резко и сильно дернул ее за талию. Казалось, что чья-то холодная рука на миг приобняла ее и оттащила на шаг назад, но стояло всего лишь обернуться через плечо, чтобы понять, позади никто не стоит. Никто не мог так беззастенчиво обвить ее за талию на глазах у всех и с силой заставить остановиться.

Девушка рассеянно огляделась вокруг себя, а вдруг сейчас на паркете отпечатаются следы кого-то невидимого, кто тайно проник в зал. Но никаких следов не было. Только ощущение неземного, сильного и пламенного прикосновения осталось с ней навсегда. Кожа под твердым, туго затянутым корсетом горела огнем так, будто на ней навеки оставило печать соприкосновение с неземным существом. И это на глазах у множества свидетелей, которые кажется даже ничего не заметили, только лучшая подруга кузины графиня Каролин Латур слегка поежилась, словно кто-то болезненно и ощутимо ущипнул ее, а потом рассмеялся над ее же ухом.

– Ведьма! – тихо шепнула она, бросив быстрый взгляд в сторону Клодии.

– Что? – изумленно переспросила девушка, но ответа не последовало, только еще один враждебный, высокомерный взгляд, каким ее светлость обычно смеривала соперниц или служанок. Кажется, на ее обнаженном плече расплылось маленькое красное пятнышко, будто от царапины. Клодия не могла разглядеть наверняка, к тому же ее отвлек какой-то легкий, но настойчивый звук, донесшийся со стороны приоткрывшегося окна. Кажется, шелест крыльев.

– Наверное, ветер, – пробормотала Клодия. Разве кто-то кроме ветра мог распахнуть окно, находившиеся так высоко над землей? Но ветер не мог шелестеть так нежно, призывно и таинственно, как могут шелестеть, наверное, только крылья ангела. Жаль только, что никто кроме нее одной не слышал этих завораживающих звуков.

– Ты опоздала, это невежливо по отношению к гостям.

Руки Клодии опять кто-то коснулся, но на этот раз прикосновение было вполне ощутимым, земным, даже немного грубоватым. Сразу было ясно, что вокруг ее запястья обвились тонкие, цепкие пальчики кузины. Далеко не дружеское пожатие разительно отличалось от нежного, едва уловимого касания крыла или чьей-то невидимой руки. Все иллюзии Клодии в миг развеялись. Не осталось больше ни фантазий, ни незримого гостя. Она чувствовала себя так, будто в один миг с небес снова опустилась на землю. И падение оказалось слишком болезненным.

– Я совсем не хотела показаться невежливой, – шепнула Клодия в оправдание так тихо, чтобы ее не смог расслышать никто кроме Паулины. Почему она должна оправдываться, она сама не понимала. Просто, ее кузина всегда и всюду держалась так естественно и величественно, словно была хозяйкой каждого места, куда ступала и все должны были подчиняться ей. Настоящая аристократка! Ее непоколебимая самоуверенность подавляла любого. Внезапно Клодия пожалела, что не может стать такой же независимой и гордой. У нее никогда не хватит на это дерзости.

– Мне не хотелось никого обидеть, – еще раз извинилась она.

– И тем не менее ты успела каждого оскорбить, еще до того, как явилась сюда, пусть и с опозданием, – Паулина приняла извинения, как должное. Выражение недовольства так и не исчезло с ее лица.

– Каким же образом? – спокойно, чуть вызывающе осведомилось Клодия, но внутри нее все содрогнулось. Неужели кто-то узнал о безумной, ночной охоте на волков? Это было невозможно. Никто из присутствующих не осмелился бы забрести ночью в лес. Разве только на тайную дуэль или же здесь тоже скрывались те, кто не прочь был посмотреть на шабаш. Неожиданно вспомнилась карета, проезжавшая мимо, лошади вздыбившиеся при виде креста и молчаливый кучер. Мог ли в этой карете ехать кто-то из знакомых Паулины. Вряд ли. В этом случае Клодия узнала бы герб на дверцах кареты.

– Что я сделала не так на этот раз? – уже мягче переспросила она. Возможно, речь шла о каком-то мелком проступке, о какой-то необдуманной фразе, нечаянно отпугнувшей очередного кавалера или слишком вольном поведении в присутствии посторонних. Ведь Паулина вечно и во всем пыталась усмотреть что-то предосудительное. Клодия с сожалением подумала, что как бы благообразно она себя не вела, ее родня все равно была бы ее недовольна. Уже не впервые в жизни в ее голове возник вопрос: почему? Почему все ее родные с тех пор, как она себя помнила относились к ней так, словно она им чужая, словно она вовсе и не человек, а какое-то вынужденно удочеренное дитя, на котором с рождения лежит печать проклятия.

– Где только вечно витают твои мысли? – Паулина небрежно прервала ее раздумья. – Оглянись же наконец, дорогая, ты среди людей, а не в лесу.

Кузина мило улыбнулась кому-то, кто быстро прошел мимо них. Хоть ее слова и могли показаться доброжелательными, но были произнесены с такой суровой интонацией, что сложно было не принять их за обвинение.

Клодия с трудом высвободила руку, на которой через минуту, наверное, уже остался бы синяк от слишком крепкого пожатия.

– А где твой гость? – тихо спросила она, только сейчас заметив, что софа в алькове пуста. Вычурно одетый старик куда-то исчез. Не мог же он просто раствориться в негустой толпе приглашенных.

– Кого ты имеешь в виду? – Паулина нахмурилась.

– Того, с кем ты говорила минуту назад… – Клодии, конечно же, его когда-то представляли, но именно сейчас имя, как назло вылетело у нее из головы. Как странно, обычно она не забывала ничьих имен, а теперь вдруг забыла, словно кто-то стер его у нее из памяти. Не мог же этот старец оказаться придворным магом, специально прибывшим в Овернь, чтобы посетить их поместье.

– Что ты там прячешь? – Паулина заметила в сжатой руке Клодии белевший клочок бумаги и постаралась выказать явное пренебрежение. Сейчас, наверняка, последуют нотации. Девушка потупилась и спрятала сжатую руку в складках платья.

– Ах, дорогая моя, – все тем же притворно-доброжелательным тоном повторила Паулина. – Оставь свою поэзию. Кому сейчас это нужно? Сегодня ценится искусство быть обходительной с гостями, а не забивать им головы рифмами.

Она хотела добавить что-то еще, но не успела. Кто-то из гостей завел разговор на интересующую ее тему и Паулина устремилась туда, увлекая за собой и кузину. Клодия ощутила резкое сердцебиение и холод, разлившейся по всему телу, словно огонь опалил ей все внутренности. Огонь, который вырвется наружу через дыхание при первом же ее слове. Такое случалось с ней всегда, когда кто-то пренебрегал ее сочинениями или усомнился в таланте. Казалось, что она уже не принадлежит сама себе, а ее телом руководит какая-то могущественная и опасная сила, некто третий, вселившийся в нее. Некто огнедышущий и готовый сокрушить все. Еще чуть-чуть и откуда-то извне возникнет пламя, в котором сгорит и она сама, и все, кто окажутся поблизости.

Клодия попыталась отвлечься от плохих мыслей и прислушаться к оживленному разговору гостей.

– Что вы, можно ли сейчас в наш век верить в такие сказки? – укоризненно произнес кто-то, кого она еще не знала.

– Это ни сказки, – тихо возразил Жюстен, неслышно и неуловимо подкравшийся сзади. Он никогда не ждал приглашения, наоборот всегда заговаривал первым сам, часто спорил, отстаивая свою точку зрения и не раз такой спор грозил закончиться дуэлью.

– Сказки не бывают такими страшными и правдоподобными, как те истории, которые можно услышать от местных жителей, – настаивал он.

– И чего же в них правдоподобного? – все же не хотел сдаваться оппонент, очевидно, еще не знакомый с неукротимым нравом Жюстена, с его полным бесстрашием перед любой схваткой, словесной или той, где необходимо применить оружие.

– Хотя бы то, что несколько зверски разорванных трупов нашли недавно именно возле тех местах, где по преданиям ночью резвятся те, кого принято обозначать словом «они», хотя я понять не могу к чему такая осторожность. Почему бы не назвать их именно теми, кем они являются в действительности? Неужели только потому, что их настоящее название звучит слишком сказочно? Или же оно пугает всех нас? – он обвел вызывающим, многозначительным взглядом собравшихся и все желающие поспорить, почему – то тут же раздумали. Только кто-то один робко заметил.