Елена Бжания - Лучший иронический детектив – 2 Страница 10

«Журналисты, – подумал я, – это те же доктора, только от них еще хуже». Я вспомнил майора Петрова, и мне впервые стало жаль, что об истории сгоревшего по его вине на шашлыках «уазика» узнала вся республика, а может, даже и вся страна. Правда, это раскаянье длилось не больше нескольких секунд. Коньяк с утра – лучший эликсир от самых малейших угрызений совести.

– Мы поехали, – сказал мне Иосиф, и многозначительно шмыгнул носом, – можем подвезти…

Пить с Иосифом мне совсем не хотелось.

– Спасибо, не надо, я на такси, – ответил я и вспомнил сегодняшнего таксиста. Через секунду я уже звонил ему:

– Федор, это ваш сегодняшний пассажир, ну тот, что до больницы, – быстро заговорил я, как только таксист взял трубку.

– Что-то забыли? Ничего в машине я не находил! – шутя ответил Федор.

– Да нет, вы мне еще визитку дали: «врач-токсиколог».

– Вам что уже плохо? Быстро же вы, однако…

– Федор, – я уже начинал жалеть, что принимал с утра коньяк, – в общем, заберите меня отсюда, у меня к вам есть одно дело.

– Дело?..

– Да, и как к таксисту, и как к врачу.

– Так бы сразу и сказали. Лечу! – ответил мне Федор и положил трубку.

Через десять минут мы сидели в изрядно подержанной «Шевроле» Федора и беседовали.

– Если Вы работаете в этой больнице, то наверняка вам не составит труда узнать имя и фамилию одной пациентки, а так же ее адрес и телефон, которую вчера сюда привезли, и которая сегодня уже здесь не лежит, – выпалил я Федору.

– Труда не составит, но с чего Вы решили, что я стану это делать?

– Понимаете, – начал я свое полувранье, – мы с ней познакомились вчера на свадьбе. Она мне приглянулась, и я не знаю, как ее теперь отыскать. Вот приехал в больницу к ней, а она уже ушла.

– Ты что, жениться на ней хочешь? – как-то совсем по-мужски неожиданно спросил меня Федор, без лишних формальностей, но достаточно мягко переходя на «ты».

– Не знаю. Наверно.

– Так наверно, или не знаю?

– Хочу, – до такого несусветного вранья я еще никогда не опускался, и, видимо, это было заметно.

Федор рассмеялся, и я понял, что в мою историю с любовью он верит не больше, чем в инопланетян, поедающих сыр «Хохланд».

– Скажи мне, зачем тебе эта информация, и я скажу, смогу тебе помочь или нет.

Делать было нечего, я выложил Федору всю правду. Вопреки моим опасениям, он поверил в нее без лишних вопросов, и скоро мы уже мчались к Елене Крупчинской, на улицу Кирова, к дому номер сто одиннадцать, в квартиру пять. Звонить по телефону я не стал. Мой звонок мог бы насторожить свидетельницу и, если она в чем-то виновата, дать ей фору во времени.

У подъезда Крупчинской стояли машины криминальной полиции и «скорой помощи». Двое санитар несли на носилках тело, полностью закрытое простыней. Майор Петров спокойно курил на улице и, казалось, нисколько не сожалел о том, что выбрал профессию, где трупы – всего лишь рабочий материал.

– Опять ты, Дмитрий, – майор не удивился моему появлению. – Я сразу понял, когда увидел тебя на свадьбе, что с этой историей ты будешь до конца. Я даже расстроился, когда, приехав сюда, не нашел здесь тебя.

– Привет, Андрей! – я протянул майору руку, и он без особой радости пожал ее.

– Я знаю, что теперь ты частный детектив. Помня тебя, как въедливого журналиста, предполагаю, что ради информации ты достанешь даже мертвого. Так вот, скажу тебе честно, чтобы ты не мучился и, самое главное, не мучил других, меня в том числе: невесту на свадьбе отравила Крупчинская. А сегодня она, не выносив мук совести, покончила с собой, – сказав это, Петров замолчал. Сигарета тлела сама по себе между его огромных пальцев. Пепел на ее конце вытянулся в длинную пирамидку.

– Так это все же было убийство? – после небольшой паузы спросил я. Мне до последнего не хотелось верить в эту версию.

– Да. И убийство это было спланировано. Экспертиза показала, что невеста была отравлена. Правда, сам яд все еще остается загадкой. Более того, Крупчинская призналась в убийстве. Она написала об этом в предсмертной записке. Свидетельница была бывшей любовью жениха и таким вот образом решила отомстить невесте.

Сигарета Петрова догорела до его пальцев. Он бросил ее на асфальт и прижал ногой.

– Как она умерла?

– Скорее всего, она отравила себя тем же ядом, что и невесту. Рядом с предсмертной запиской был обнаружен пузырек с жидкостью. Экспертиза даст точный ответ, что это такое.

– Понятно, – ответил я любимым словом Петрова.

– Да и еще: невеста была на третьем месяце беременности. Так что это убийство можно считать двойным, – с грустью добавил майор, достал еще одну сигарету и закурил.

Солнце пялилось на нас через ветки деревьев. Где-то в кроне клена беспечно щебетали птицы. Два совершенно разных человека – я и майор Петров – молча стояли друг возле друга, уперев ноги в вязкий асфальт, словно боялись, что небо вот-вот сорвется с высоты и вдавит нас в землю, и думали об одном.

– Что она написала в записке? – спросил я, прервав затянувшуюся паузу.

– Читай, – майор протянул мне листок бумаги.

«Я убила Ее за то, что Она украла Его у Меня» – значилось в записке.

– А подчерк совпадает? – иногда я задаю глупые вопросы.

– Не знаю. Проверим, но скорее всего – да! – На майора больше не падало небо, и он, очевидно, вновь с горечью в сердце припомнил мою статью о сгоревшем «уазике». – Скорее всего, Крупчинская убила и невесту, и ребенка невесты, и себя. Скорее всего, она сама позвонила в службу спасения перед смертью. Скорее всего, мы найдем отпечатки ее пальцев и на ручке, которой она писала эту записку. Скорее всего, мы найдем отпечатки и на записке, и на телефоне, и еще черт знает где! – Майор бросил недокуренную сигарету и пошел к полицейской машине.

– Она сама вызвала службу спасения? – переспросил я Петрова, двигаясь за ним по пятам.

– Да. Наверно. Скорее всего. Служба спасения приехала, нашла свежий труп и вызвала «скорую» и нас.

– А что сказала она, вызывая службу спасения?

– Одно слово: «Умираю».

– А адрес, как служба спасения узнала адрес?

– А еще детектив! Дмитрий Петрович, любой мальчишка знает, что если позвонить, хоть с сотового, хоть с обычного телефона, то по номеру можно без труда определить владельца и, соответственно, адрес. Еще вопросы есть, Пинкертон?

– А с какого телефона звонила Крупчинская? С сотового или с домашнего?

– До свидания, Дмитрий Петрович, до свидания! – Майор сел в машину, хлопнул дверью и уехал. Чувство, что меня не принимают всерьез, начало вгрызаться гнилыми зубами в мое впечатлительное сознание. «Это уже слишком! – подумал я, – Такого на трезвую голову я не переживу». Метрах в пятидесяти от меня находилась знаменитая на весь Ижевск пирожковая под завлекательным названием «Минутка». Кроме пирожков там всегда можно было раздавить сто-двести грамм достаточно приличной водки. Дело было к обеду и, несмотря на жару, я двинулся в пирожковую. Для ущемленного честолюбия нет лучше лекарства, чем алкоголь.

«Минутка» пестрела разномастными людьми мужского пола. В рубашках не первой свежести и в вытянутых майках, усатые и бородатые они сидели за столиками и короткими отмеренными рывками отправляли себе внутрь полтишки и соточки прозрачной живительной влаги. Несмотря на то что дело происходило в пирожковой, сами пирожки на столах были не у всех. Кто-то не закусывал вовсе, кто-то запивал водку дешевой газировкой, а наиболее состоятельные «джентльмены» брали один пирожок на троих. Оглядев заведение и не найдя никаких изменений с момента моего последнего посещения данной святыни ижевского алкогольного сообщества, я направился к прилавку. Буфетчица при виде меня машинально приготовила мерный стакан.

– Неужели я так плохо выгляжу? – спросил я ее. – Может быть, я пришел сюда вовсе не за выпивкой?

– Какую? – спросила меня бывалая буфетчица, пропустив мимо ушей всю мою лирику.

– «Хаски», – ответил я.

– «Хаски» нет. Есть «Калашников».

– Хорошо, – согласился я, – не будем лаять, будем отстреливаться. Два пирожка по-ижевски, стакан клюквенного морса и сто грамм «Калашникова». Если, конечно, это не наповал.

– Наповал надо бутылку, хотя кто вас знает, кто-то и со ста грамм мертвый.

«Очень остроумное название для водки – «Калашников», – подумал я, – всегда можно сказать, что отстрелялся на все сто или на все пятьсот. А если эту водку поставлять за рубеж по бросовой цене, то лучшего оружия массового поражения просто не придумать. Знай наших, одним словом!».

Сев за столик я, первым делом пригубил «Калашников», закусил жирным горелым и от этого необычайно вкусным пирожком, и задумался. Думать после спиртного это моя уникальная способность. Многие люди, после принятия первых пятидесяти-ста грамм уже теряют эту способность. Я же наоборот, только разворачиваю свой ум. Моя бывшая жена про это частенько говорила: «Опять задумался, видимо еще за одной пойдет!» И это было единственным, в чем моя бывшая половинка была всегда права. В остальном же ее щуплый цыплячий мозг терял логическую нить, как только она открывала рот. Странно, но это факт. Видимо, открытие рта как то останавливало кровоток в мозг или происходило элементарное перераспределение сил. Кто-то наверняка однажды сделает по поводу этого феномена научное открытие, и быть может, даже получит Нобелевскую премию.