Нора Робертс - Цветок греха Страница 10

Несколько часов назад, когда она стояла возле могилы двух людей, которых всегда любила, она подумала, что, если бы ее сейчас спросили об одном-единственном желании, ответ был бы один: никогда не знать правды о своем рождении.

И это упрямое эгоистичное желание ляжет теперь на нее нелегкой ношей, которую она должна будет нести весь остаток жизни.

Ее вдруг потянуло в кабинет отца. Здесь мало что изменилось со дня его внезапной смерти около года назад. Огромный старинный стол, правда, не завален бумагами, но остальное на месте: компьютер, факс, модем и прочее оборудование, необходимое биржевому дельцу. Он ласково называл их «своими любимыми игрушками», и Аманда сохранила все эти «игрушки» в неприкосновенности, чего нельзя сказать о его костюмах, обуви, его дурацких, как она считала когда-то, галстуках.

Остались нетронутыми и все книги на полках – главным образом о налогах, недвижимости, а также многочисленные счета.

Шаннон устало опустилась в большое кожаное кресло, которое сама лет пять назад подарила ему в очередное третье воскресенье июня, когда положено делать подарки своим отцам. Он любил это кресло, ему нравилось проводить рукой по гладкой коже цвета красного бургундского вина. Оно такое большое, смеялся он, что в него усядется целая лошадь! И он опускался в него и усаживал дочь к себе на колени.

Она пыталась убедить себя сейчас, что ощущает его присутствие, но понимала – старания напрасны: она ничего не чувствовала. Ничего. И именно это ее состояние яснее, чем недавняя погребальная месса, чем похороны на кладбище, открыло ей истину – она осталась одна. Совсем одна.

О, если бы она узнала раньше! А теперь уже нет ни времени, ни возможности что-либо изменить. Она не знала толком, что имела сейчас в виду: болезнь матери или правду, которая ей только что открылась. Или и то и другое…

Ну почему от нее так долго скрывали? И заболевание, и ее собственное происхождение?! Если бы она узнала раньше, может быть, сумела бы с помощью каких-то врачей-кудесников остановить течение болезни, отыскать новые лекарственные препараты. Можно было прибегнуть к гомеопатии, к протоновому излучению – она что-то слышала об этом способе. Но поздно. Болезнь была так скоротечна, ее не удалось прервать. Мать умерла.

И последние слова, с которыми к ней обратилась дочь, были произнесены с гневом, даже с презрением. О боже! Их никогда уже не взять обратно.

Она сжала кулаки, словно собиралась защищаться от невидимого врага, который был тут, рядом, она знала это. Поднявшись с кресла, она отошла от отцовского стола.

Наконец-то пришли слезы – обильные, жаркие и беспомощные. И одна лишь мысль билась в голове – мысль, за которую она себя ненавидела: почему мать не умерла раньше, чем открыла ей свою тайну?

Когда слез уже больше не было, ее начало клонить в сон. Почти не отдавая себе отчета в том, что делает, она поднялась на второй этаж, умыла лицо прохладной водой и легла, не раздеваясь, на постель.

«Нужно обязательно продать этот дом, – подумала она. – И всю мебель. И разобраться в оставшихся бумагах, документах».

Почему, почему она не сказала матери о том, что любила и любит ее?! Несмотря ни на что.

С тяжелым сердцем она погрузилась в сон.

Дневная дремота никогда не приносила ей облегчения. Особенно теперь. Проснулась она меньше чем через час, нисколько не отдохнувшая. Мысли и тело продолжали оставаться в напряжении.

«Нужно выпить кофе, – подумала Шаннон, – и потом переключиться на неотложные дела: решить, что делать с домом, который она так любила, с вещами матери».

Она уже начала спускаться вниз, когда звонок у двери застал ее на лестнице. Кто это может быть? Неужели кому-то из соседей захотелось прийти утешить ее, предложить свое общество? Сейчас ей никто не нужен.

Но в дверях стоял совершенно незнакомый мужчина среднего роста, с небольшим животиком, выпиравшим из-под темного костюма. Волосы у него были с проседью, глаза острые и внимательные. У нее появилось неприятное ощущение, что эти глаза фотографируют ее.

– Мне нужно видеть Аманду Догерти Бодин, —сказал он.

– Это ее дом, – ответила она, пытаясь определить, кто он такой. Торговец? Не похож. – Я ее дочь. Что вам угодно?

– Всего несколько минут ее внимания, если позволите. Мое имя Джон Гоббс.

– Извините, мистер Гоббс, но это невозможно. Сегодня утром я похоронила свою мать, так что…

– О, приношу свои соболезнования и прошу простить за вторжение. – Однако, судя по всему, он не собирался уходить, а, наоборот, сделал еще шаг и вошел в холл. – Я только что прибыл сюда из Нью-Йорка и ничего не знал о вашем горе. Вы ведь Шаннон Бодин?

– Да. Что вы хотите, мистер Гоббс?

– Только немного вашего времени. Когда вам будет угодно. Назначьте, и я приду. Пускай это будет через несколько дней.

Какой настырный! Шаннон раздраженно дернула головой.

– Через несколько дней я тоже буду в Нью-Йорке.

– С удовольствием встречусь с вами там.

Да что он играет в секретного агента?! Она окончательно пришла в себя после недолгого беспокойного сна, и ей хотелось узнать, что нужно от нее этому человеку.

– Моя мать была знакома с вами, мистер Гоббс?

– Нет, мисс Бодин.

– Тогда о чем вы хотите со мной говорить? Я тоже не знаю вас.

– Мне поручено обсудить с вашей матерью один вопрос.

– Кем поручено?

– Моими клиентами.

– Клиентами? Наверно, это связано с моим покойным отцом?

Гоббс ответил после некоторого колебания, которое не укрылось от Шаннон:

– Это связано вообще с вашей семьей. Теперь я должен буду сообщить моим клиентам о смерти миссис Бодин и не знаю, как они…

– Кто эти ваши таинственные клиенты? – не слишком вежливо перебила его Шаннон. – Почему вы уклоняетесь от прямого разговора? Сейчас в нашей семье осталась я одна, и, полагаю, вам придется иметь дело со мной.

– Прошу прощения, мисс. Я должен сделать один телефонный звонок. Нет, благодарю, я позвоню из машины. Вы подождете?

– А что мне остается делать?

Она в сердцах захлопнула за ним дверь и подумала, что выпила бы сейчас крепкого кофе, но, к сожалению, вряд ли успеет до возвращения этого странного человека. Тем не менее она поставила воду на огонь.

Он действительно вернулся довольно скоро, Шаннон открыла ему с кружкой в руке, не успев сделать второй глоток.

– Мисс Бодин, – объявил он, – мне доверено действовать по своему усмотрению. Позвольте представиться.

Она взяла протянутую визитную карточку и прочитала: «Сыскное Бюро Даблдей, Нью-Йорк».

– И что же вы ищете так далеко от дома, мистер Гоббс? Заходите, я налью вам кофе.

У нее не было страха перед этим незнакомым человеком, но она боялась того, что может услышать от него, совершенно не представляя, о чем он хочет с ней говорить.