Анна Пенинская - Прости меня Страница 11

Конечно, типичный синдром жертвы – так она себя жалеет. Но все равно она кажется ему очень милой. Ещё чуть-чуть и она заплачет от несправедливости. Ему хочется её обнять, но эта её любовь к другому не то чтобы вызывает у него чувство ревности. Скорее, непонимания.

– Я не боялась даже смерти, я не хотела умирать, потому что это означало бы – никогда его больше не увидеть.

Серьёзное лицо и потом улыбка. Как будто бы она пошутила, пустяк, право же. Но он понимает, что она не шутила. Он приглашает её вечером в бар, и она рассеянно кивает.

На ней джинсовые шорты и все та же весёлая белая майка. Она смущённо говорит, что майку купила в универмаге, и переводит разговор на другую тему, чтобы он не решил, что она ходит по магазинам ради него. Шорты до того короткие, что он может рассмотреть её тонкие ноги. Даже небольшой синяк под коленом. При встрече теперь он целует её в щеку, и она не смущается. Он спрашивает у неё, хорошо ли она танцует, и её усмешка является красноречивым ответом.

Бар, который он выбрал – небольшой, народу внутри не так чтобы много. Играет музыка, чем-то похожая на кантри, бармен лениво протирает стаканы. Они усаживаются у самой стойки и заказывают модные фирменные коктейли этого бара, вроде как нужно пробовать все. Конечно, на вкус эти коктейли оказываются полной дрянью. Они, не сговариваясь, отодвигают их от себя и заказывают, что попроще.

– Мне нужно отойти.

Он быстро скрывается за большой железной дверью. Головные боли, она печально улыбается, ведь понимает. Ему сейчас нужно умыться холодной водой и привести в порядок мысли. И это понимает. Играет знакомая мелодия, которая ей напоминает о некоторых ностальгических моментах её жизни. Она встаёт с круглого стула, покачивает бёдрами в такт музыке. Поднимает волосы руками, мурлычет слова песни себе под нос. Она даже не отходит от стойки, просто впитывает музыку, когда чувствует на своей талии прикосновение руки. Она резко разворачиваемся и замечает какого-то молодого человека совершенно точно в состоянии алкогольного опьянения. Она улыбается ему из вежливости и убирает руки с талии, но он настойчиво притягивает её к себе, и она может чувствовать его дыхание. Не самое приятное: смесь дешёвого табака и виски. Она снова пытается оттолкнуть незнакомца, но он не сдаётся, говорит ей на ухо какие-то сальности, она отпихивает, а он хватает её за пятую точку. Она начинает паниковать. Как раз в этот момент раздаётся громкий голос.

– Ты, что, не видишь, что девушке твоё внимание неприятно?

Она с благодарностью на него смотрит. Хорошо, что его головная боль прошла вовремя. Как раз вовремя. Но её «новый друг» настолько перебрал с алкоголем, что его не трогают никакие слова.

– Мы сами разберёмся.

Она не может сейчас сказать точно, кто ударил первым, и как завязалась эта драка. Помнит, как звала на помощь и пыталась их растащить, хрупкая и перепуганная девчонка. Её быстро отшвырнули в сторону, и она смотрела со стороны, прижав ладони к губам. Когда их удалось оттащить друг от друга, на полу можно было даже заметить капельки крови, следы короткого, но нещадного боя с примесью алкогольного угара.

Она решительно тащит его за собой в туалетную комнату, хоть он и твердит, что с ним все в порядке, и она зря волнуется. У него над губой ссадина, рассечена бровь, все не так страшно, но она включает воду, прохладную, прижимает влажную салфетку к его ранам. Он морщится. «Настоящий мужчина», – она ласково улыбается.

– Ты мой рыцарь, спас прекрасную принцессу от дракона.

Он бормочет что-то. Можно разобрать «не благодари», и она умиляется его внезапно проснувшейся скромности. Дует на раны, когда он морщится в очередной раз.

Приподнимается на мысочки, чтобы достать до ссадины над бровью. И потом дует ему на губы, когда их взгляды встречаются. Губы, глаза, глаза, губы. Он нерешителен, а она с некоторым даже отчаянием прижимается губами к его губам. Мягко обхватывает рассеченное место, во рту даже появляется металлический привкус крови. Он обхватывает одной рукой её талию. На её белой майке остаются следы крови из его разбитых костяшек. Он собирает ткань её майки, оттягивает её. Она прогибает спину, как будто бы хочет отстраниться, но лишь углубляет поцелуй. Который не хочется заканчивать, словно от неловкости, ведь придётся смотреть друг другу в глаза. Она первая его поцеловала, она же первая отстраняется. Немного смущённо ему улыбается.

– Интересный способ лечить раны. Если бы так всегда, то я бы чаще ходил к докторам.

Она качает головой и смеётся. Спасибо ему, что всегда знает, как разрядить обстановку. По крайней мере, на неё действует безошибочно.

«Сестрёнка, как ты там? Надеюсь, что у тебя все хорошо, ты сильная девушка, я всегда восхищался твоей силой, ты ведь знаешь это? Смелостью. Ты говорила, что трусиха, но я помню, как за все наши шалости ты брала вину на себя, хотя от родителей тебе доставалось больше, чем мне. Но ты меня покрывала. Даже если была не виновата. Все равно упорно твердила, что моей вины нет. Тебя наказывали – домашний арест, месяц без сладкого, два месяца без телефонных разговоров. Я продолжал наслаждаться жизнью, а ты отвечала за мои проступки и никогда не винила меня в этом, искренне радовалась, что я был на концерте нашей любимой группы или выиграл в футбольном дворовом турнире. Ты всегда считала, что я достоин большего. Достоин чего? Гулянок? Развлечений? Или это был такой хитрый ход? Ты много читала, в то время как я развлекался как мог. Ты писала свои картины, писала портреты на улицах и зарабатывала свои первые деньги. Скажу честно, портреты были паршивыми, но ты была такая милая, что никто не осмеливался тебе об этом сказать. И ты решила, что художница. Да нет, твоё мастерство, конечно, с тех пор возросло. И ты даже можешь гордиться некоторыми своими картинами. Ты скажешь, что я несносный, но стоящих действительно всего несколько.

А ты верила тем, кто хвалил твои картины. Тебя так редко хвалили наши родители, что ты искала эту похвалу у незнакомцев, и когда у тебя получалось, ты подсаживалась на нее как на наркотик. Ты очень остро реагировала на критику. И расцветала от похвалы. Поэтому я не решался, как и остальные, сказать тебе, что картины твоя – мазня. Может, если бы тогда кто-то был более смелым, честным и небезразличным, ты бы не стала заниматься своей художественной деятельностью, которая все равно у тебя толком не выходит. Но ты все еще помнишь, как тебя хвалили, когда ты была девчонкой. И сейчас хвалить продолжают, только никому не нужны твои картины. Ты должна найти себя. Снова. Начать свою жизнь с чистого листа. И у тебя есть на это время, милая сестренка. У тебя есть время найти себя и сделать свою жизнь счастливой.

Ты всегда и всем уступала. Ты уступала мне детство любимого ребёнка. Ты уступила своей подруге в старших классах право идти на свидание с парнем, который нравился вам обеим. Ты уступала своим ухажёрам, и они бросали тебя первыми, потому что ты не умела. Ты уступала в песочнице игрушки другим детям и хорошие оценки в школе. Ты пожимала плечами и говорила, что тебе не жалко, но все самое интересное проходило мимо тебя. Ты уступала своему характеру и снова, и снова влюблялась в тех, кто просто физически не мог тебя понять. И ты уступала им. Ты уступала каждому подонку, что встречался на твоём пути. Ты отказывалась от любимой китайской еды в пользу итальянской, если он её предпочитал. Ты смотрела боевики и боялась, что он узнает, что ты плакала над мелодрамами. Ты ложилась поздно, потому что он любил ночные прогулки, хотя ты всегда, начиная с десяти часов, хочешь спать. Ты теряла себя.

Но, Сестрёнка. На сей раз другим придётся уступить. У тебя впереди вся жизнь».

Майку со следами его крови она оставляет на полу в ванной, впрочем, как и шорты. Он уже лежит на кровати и щёлкает пультом от телевизора, когда она, обмотавшись белоснежным, но не самым мягким полотенцем, выходит из ванной. Грациозно, словно кошка ложится рядом с ним и кладёт голову ему на грудь.

– Не хочу думать о том, что будет завтра.

– У меня совсем скоро паром в другой город. Я не могу его пропустить. У меня осталось всего…

Она кладёт палец ему на губы. Щекочет волосами его грудь. Кончики её каштановой шевелюры намокли под душем. Он захватывает пальцами одну прядь. Пропускает ее между своими пальцами.

– Я не хочу знать, сколько нам осталось. Будем считать это курортным романом.

Как любой девушке ей хочется, чтобы он сказал, что у них может быть продолжение без слова «курортный». Как всякий мужчина он молчит. Впрочем, другого она и не ждала. У неё был план. Он ворвался в её жизнь и разрушил этот план. Она даже не звонила целый день Роману и не жалела себя. Прогресс в её болезни. В её болезнях. Она зевает, устраивается на нем уютнее и даже закидывает ногу. А он поглаживает её бедро слегка рассеянно. Он переключает телевизор с одной программы на другую. Один видеоклип сменяет другой. Она невидящим взглядом смотрит в телевизор и не понимает, к чему эта суета, и почему нельзя оставить какой-то определенный канал. Нутром ощущает, что он отчего-то не чувствует себя спокойно, и это беспокойство передается ей. Она начинает думать, что она сделала не так. Или что сделала слишком так, жалеет, что сказала про курортный роман, жалеет, что поцеловала его. Ему хочется пить, и он предлагает заказать в номер воды и фруктов. Убирает её ногу и высвобождается. Она выглядит немного печально, когда говорит, что не голодна, даже не поднимая головы, словно смертельно устала. Ему же теперь отступать некуда, и он набирает номер обслуживания номеров. Она наблюдает за ним своими яркими зелёными глазами, устроив голову на подушке. Ему кажется, что она даже не моргает. Этот взгляд заставляет его чувствовать себя неуютно. Нет, она все же моргает.