Робкая любовь - Виктория Лукьянова Страница 11

Вот только для меня он был занозой, который решил, что раз я терплю его выходки, то не буду против того, чтобы он еще что-нибудь отчудил.

– Слушай, дома вся еда спрятана. Я даже цветы перетащила, чтобы ты не смог уронить. Тут тебе ловить нечего. Иди уже прочь. Займись своими кошачьими делами, – прошептала, взмахивая рукой, указывая ему на выход.

Бандит не шевелился. Следил за рукой, изредка моргал, а его узкие зрачки не предвещали ничего хорошего.

– Ну и что ты задумал в этот раз? – выдохнула, убирая карандаш и блокнот. – А хочешь я тебя нарисую?

Кот не реагировал. Лишь легкий ветерок, трогающий зеленые листья деревьев и кустарников, будто отвечал мне. Шелест, появившийся от очередного дуновения, подхватил бумажный комок, лежавший в паре метров от качелей, и помчал его по зеленой траве. И тогда-то Бандит напрягся, подскочил на лапы, выгибая спину и оттопыривая свою тощую пятую точку. Прижал уши, зашевелились усы. Хвост дернулся… Бандит помчался за комком, вызывая во мне ощущение беды.

Я подскочила следом, бросая уже все свои карандаши на землю. Побежала за котом, который уже гнал лапами комок.

– Нет! Остановись! – кричала я, подбегая к прошмыгнувшему под забором коту.

Вот только не успела схватить его за мелькнувший в небольшой ямке хвост. Бандюга умчался во двор к Матвею вместе с клочком бумаги, на котором бы нарисованный мной немного кривой, но все же удивительно узнаваемый портрет парня. Задыхаясь от бега и выброшенного в кровь адреналина, я смотрела в заборную щель и злилась, ругая кота. А тот, весело подскакивая, гонял по лужайке бумажку, приближаясь все ближе к дому. И если он не загонит клочочек в какую-нибудь яму, в которую никто и никогда не заглянет, тогда-то Матвей не узнает о том, что я не только следила за ним, но еще и рисовала как озабоченная его портрет. Но если Бандит решит проявить свое имя во всей красе и оставит подарок на пороге, то Матвей, скорее всего, пересмотрит свое отношение ко мне. От второго мне становилось дурно. Паника подкатывала к горлу, оставляя в голове гудящий шум, а во рту тошнотворный привкус.

Врач называл такие моменты, когда мне становилось плохо от пережитых сильных эмоций, панической атакой, и учил бороться с ними. Но не всегда получалось, так как говорил он. Чаще всего я впадала либо в ступор, либо, как бывало по ночам, кричала во всю глотку. Сейчас же я хотела упасть на землю и зарыдать. Но впервые я заставила себя проглотить слезы, дышать и срочно хоть что-то придумать.

Матвея не было дома. Он уехал рано утром и, судя по тому, как обычно поздно возвращался, то до его приезда у меня было еще несколько часов. Тетя тоже задерживалась. Значит, заболталась с подружками, которых здесь у нее было мало, но обсуждать последние сплетни или сериальные новости она могла часами. Поэтому поджав губы, я решительно двинулась за растущие на углу двора яблони. Там, за самым крепким и старым деревом были две доски, которые из-за ржавых гвоздей держались на основе благодаря чуду. Вырвать эти доски мне не составило труда. Уязвимое место в заборе я обнаружила пару месяцев, когда также гоняла Бандита по двору за его очередную проделку. Тогда он забрался от меня на дерево и хитро щурил зеленые глаза.

Плюнув на собственный страх, я забралась в образовавшуюся дыру и оказалась в соседском дворе. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что никто меня не увидит, я погналась за продолжающим беситься котом. Вот только его черные лапы так мощно и ловко орудовали, а острые зубы вцепились в бумагу, что мне не сразу удалось за ним угнаться. Но когда Бандит остановился около бассейна, завидев мое перекошенное от злости лицо, дернулся, роняя бумажку в воду. Сердце пропустило удар. Надо же!

– Вот я тебя поймаю! – зарычала я, подбегая к бассейну, пытаясь на ходу сообразить, как забрать улику, которая уже тонула.

Хотя, возможно от бумаги не останется и следа или рисунок станет настолько не различим, что и волноваться не стоит. Но когда до меня дошло осознание того, что проблема в принципе уже устранена, я запнулась, вытягивая перед собой руки, и полетала вниз, встречаясь лицом с прохладной водой.

Глава 6. Тайна русалки

– Матвей, я не хочу с вами спорить, но все же не советовал бы вам возвращаться на такие усиленные тренировки. Ваша травма все еще под угрозой. Если что-то произойдет вновь, я уже не смогу вам помочь.

Доктор, оперировавший меня в прошлом, сейчас рассматривал рентген, который он заставил сделать прежде, чем дать мне допуск к тренировкам и тем более позволить войти в команду.

– Валерия Вячеславович, я в норме.

Но Тарасенко, человек, которого так просто не пробить и не умаслить, покачал головой, показывая на результаты.

– Помнишь трещину, которую ты заработал два года назад?

Я согласно кивнул, понимая, куда он вел. В тот раз со мной действительно произошел не самый приятный случай для человека, профессионально занимающегося парашютным спортом. И если бы было дело в прыжках. Глупая случайность, из-за которой я заработал травму, была связана с обычной пожарной лестницей, по которой я спускался в новом помещении, арендованным нашим клубом. В тот день я явно не планировал угодить на койку в палате, но пришлось прописаться в больнице на некоторое время. С тех пор, хоть травма и перестала меня беспокоить, но новый прыжок, который уже привел к нынешним проблемам, остро отзывался ноющей болью. Конечно же, я никому не признавался, что приходилось терпеть и учиться жить и работать иначе. Но Тарасенко не обмануть. Тем более тогда, когда он так внимательно смотрел на снимки и прикусывал губу, будто что-то намереваясь мне сказать, но пока не мог придумать верных слов.

– Ладно, док, говорите как есть, – выдохнул, прижимаясь спиной к прохладной поверхности стула.

Валерия Вячеславович кивнул, перекладывая результаты исследований в папку.

– Матвей, если ты хочешь вернуться в большой спорт, то уже как участник вряд ли сможешь, – его голос, чуть скребущий и твердый, вовсе заставил меня потерять дар речи. – Либо меняй направление, чтобы ногу больше не травмировать, либо уходи в тренеры. Благо, у тебя уже есть клуб и