Наталья Миронова - Тень доктора Кречмера Страница 11

Потом куратор провела своих гостей в запасники и показала сокровища так называемого «Мзымтинского клада», конфискованного у «черных копателей». Выслушав страшный рассказ о судьбах «черных копателей» и «проклятого» сочинского золота, Коля решил развеять мрачное впечатление. «Мзымтинский клад» поразил его прежде всего тем, что все эти древние украшения оказались удивительно похожими на «фенечки» современной молодежи.

— Надо же, столько лет прошло, а ничего нового не придумали! — заметил он, весело подмигнув, и женщины опять рассмеялись.

…В самшитовую рощу в 1992 году не пускали вообще никого, но Веру с Колей пустили. Казалось, Вера знает какое-то волшебное слово, отмыкающее людские сердца. На его вопрос, уж не обучала ли она математике сторожа или его внука, Вера только улыбнулась. Коля заметил, что смеется она редко: обычно ее громадные серые глаза хранили строгое, немного печальное, а чаще — увы! — испуганное выражение. Он изо всех сил старался ее развеселить. Он готов был пройтись колесом, лишь бы вызвать искорки смеха в серебристой глубине этих глаз.

Но самшитовая роща — вековые тисы, поросшие мхом и перевитые лианами, величественно-мрачные обрывы, дикие заросли самшита — сама по себе настраивала на грустный и созерцательный лад. Здесь, под сводами сплетающихся ветвей, царил странный зеленоватый полумрак, отчего казалось, что они двигаются под водой. Коля притих и лишь время от времени переводил взгляд с окружающих красот на задумчивое лицо Веры. В этом зеленоватом полумраке легко было молчать. Впрочем, молчать с Верой всегда было легко. Она с грустной улыбкой призналась, что молчание удается ей лучше всего.

Они провели в заповеднике целый день, но даже голода не почувствовали, настолько целебным был насыщенный особым самшитовым ароматом воздух.

Покинув заповедник, Коля с Верой двинулись к машине мимо высокого забора. За забором кипела стройка, рычали какие-то мощные механизмы.

— Крутая машинерия! Прямо «Время, вперед!», — заметил Коля и вопросительно оглянулся на Веру.

— Это дача… — Вера назвала имя певицы, женщины, отличавшейся не только могучим голосом, но и весьма впечатляющей комплекцией ему под стать.

Коля решил «оттянуться» после заповедника.

— А-а, я все понял: она тут строит мавзолей. Хочет впасть в анабиоз и проспать до трехтысячного года.

— Да ну тебя, — со смехом отмахнулась Вера, — что ты такое говоришь?

В этот момент ворота открылись и на улицу с дачного участка выехала бетономешалка.

— Вот видишь, — как ни в чем не бывало продолжал Коля, — один саркофаг привезли, но она в него не поместилась.

Они шли и смеялись еще целый квартал.

Когда Коля и Вера сели в машину и выехали со стоянки, их обогнал девятиметровый черный лимузин, одна из еще редких по тем временам иномарок.

— Это наш городской голова поехал, — сказала Вера.

— Очень удобно, — живо отозвался Коля. — Если умрешь за рулем, в этом же катафалке тебя и на кладбище отвезут.

На этот раз Вера не улыбнулась в ответ. Коля затормозил на светофоре и покосился на нее.

— У меня папа умер за рулем, — ответила она на его вопросительный взгляд. — На машине разбился.

— Прости, я не знал.

— Ничего. Все в порядке. — Вера заставила себя улыбнуться.

— Ты его очень любила, — догадался Коля.

— Да. И он меня любил. Мне его очень не хватает.

— На самом деле Сочи не такой уж большой город, — сказала Вера, когда они покупали фрукты на рынке в Мукапсе, где она тоже здоровалась с каждым, и все продавцы приветствовали ее как добрую знакомую, хотя это было довольно далеко от дома. — Это сейчас сезон, курортников много, а зимой мы остаемся наедине с собой.

Коля ей не поверил. Нет, он не усомнился в том, что Сочи — небольшой город, но он чувствовал: дело в самой Вере. В ее доброте, участии, в вежливом и приветливом обращении со всеми — от куратора музея до продавцов на рынке, — ну и, конечно, в том, что она была местной знаменитостью, победительницей математической олимпиады.

Вера непостижимым для него образом умела выбирать овощи и фрукты.

— Откуда ты знаешь, что этот арбуз — хороший, а не тот?

— Не знаю. У меня это от папы. Он умел выбирать.

Там же, на рынке, Коля впервые увидел, как Вера считает в уме. Она мгновенно и без малейшего усилия перемножала вес на цену. Один из продавцов ошибся со сдачей, причем не в свою пользу. Вера тут же вернула ему лишние деньги и лишь пожала плечами, когда он рассыпался в благодарностях.

По дороге с рынка Коля запел известную песню про Одессу-маму:

А Додик Ойстрах — чтоб он был здоров! —Его же вся Италия боится!

— Это ты к чему? — удивилась Вера.

— А к тому, что тебя тоже следует бояться, — весело ответил он. — И не только Италии. Похоже, у тебя в голове компьютер пятого поколения сидит. Знаешь, игра такая была — «Мастер-майнд»? Вот это прямо про тебя.

— Ничего особенного, — пожала плечами Вера.

— Это тебе кажется, что ничего особенного, а мне-то со стороны виднее, — возразил Коля, загружая продукты в багажник «мыльницы». — Тебе еще не предлагали поработать в Пентагоне?

— Коля, что ты выдумываешь?!

— В общем, я рад, что ты на нашей стороне, — признался Коля.

Какой-то загорелый парень с полуголым мускулистым торсом и белозубой улыбкой, представившийся Серегой, целый день катал их на мощном катере вдоль всего побережья и сетовал, что из-за «напряженки» с Абхазией нельзя махнуть в Сухум.

Когда они сошли на берег, Коля был пьян от морского воздуха и солнца, его буквально пошатывало, но он строго спросил:

— А этот Серега, он тебе кто?

— Старший брат одной моей школьной подруги, — невозмутимо отозвалась Вера. — Он был в последнем классе, когда мы с ней в первый пошли. До сих пор помню, как он нес ее на руках первого сентября и она звонила в колокольчик, а он боялся оступиться: у нее были на голове такие огромные банты, что он ничего не видел! Но все прошло хорошо, теперь вот мы тоже школу окончили.

Ревновать Веру было бы смешно. Ее все кругом любили, за исключением разве что ее собственной матери, но Коля с изумлением убедился, что никто, кроме него, не воспринимает ее как женщину. Для всех она была хорошей девочкой, милой, доброй, приветливой, первой ученицей в школе, всегда готовой прийти на помощь. Сам он смотрел на нее совершенно иначе.

Он еще в Москве понял, что Вера стесняется своей худобы. В Сочи они уже успели пару раз побывать на пляже, и Коля заметил, что у Веры старомодный закрытый купальник унылого блекло-синего цвета, не то застиранный, не то выцветший. Коля заявил, что у нее идеальная фигура для бикини, и потащил покупать купальник.