Анастасия Ольшевская - Главный редактор. Психологический детектив Страница 12

Череда непродолжительных романов, последовавших за разрывом со Славой, внесла коррективы в представления о жизни и мужчинах. После парочки скоропалительных связей, о которых предпочла бы вовсе забыть, в ней проснулись дремавшие разборчивость и осмотрительность. Она стала изучать мужскую природу, и ей пришлась по вкусу эта «аналитическая работа». Хотя порой Женя просто забавлялась и валяла дурака. Могла, например, молчать в сторонке и как будто не замечать хищные, плотоядные мужский взгляды. Но стоило ей открыть рот и начать рассуждать об угрозе эмбарго между Китаем и США, как мужчины становились похожими на сконфуженных гончих. Вроде взяли правильный след, но теперь растерянно понимали, что зверь опаснее, чем показалось. Они подолгу кружили, присматривались и предпринимали атаки. Но если в ее планы не входило сближение, то одной прохладной улыбкой Женя неизменно возвращала их на исходные позиции.

Поиски принца прекратились, а розовые очки сменил трезвый взгляд на вещи. Теперь она получала удовольствие от общества живых мужчин, а не от бесплотных мечтаний о героях. Примерно тогда на горизонте и появился Юра.

Это случилось прошлым летом. Они познакомились в Третьяковке, куда Женю за компанию взяла Лена, чтобы не умереть от тоски на презентации работ модного художника. Она успешно выполнила редакционное задание и взяла интервью у творца, чьи полотна произвели фурор среди посетителей и прессы, окрестивших выставку «событием месяца», а маэстро – «новым Энди Уорхолом».

Жене авангардизм был до лампочки. Она обошла экспозицию, удивляясь, как можно увидеть смысл в этой фантасмагории. И слиняла в другой зал – бродить между картинами Айвазовского.

Скучавшей возле очередного холста великого мариниста ее и застала Лена. Интервью с Юрием Бессольским было в кармане, так что можно уносить отсюда ноги. Женя с облегчением вздохнула, а Лена предложила перед запланированным шопингом утолить физический голод, разыгравшийся за два часа вкушения духовной пищи. Но перед выходом нужно было еще на минутку подскочить к художнику – забрать фотоматериалы. Женя направилась с ней на поиски мэтра, опасаясь, что, если оставит ее одну, ту снова поглотит постмодернизм.

Как ни странно, Юрий Бессольский оказался не хиппи с ласковым взором неопасного помешанного и не эпатажным лысеющим геем в экстравагантных одеждах: его безумные картины внушали уверенность, что именно так должен выглядеть автор. Но вместо этого симпатичный парень с шевелюрой пшеничного цвета приветливо улыбнулся и пожал руку Жене, когда Лена представила их друг другу. Женя, ожидавшая обнаружить существо, упивающееся своей гениальностью и разряженное в пух и прах, подозрительно оглядывала молодого статного мужчину в джинсах и голубой рубашке с закатанными до локтя рукавами. Высокий рост, атлетическое телосложение и искрящиеся синие глаза намекали, что у художника отбоя не было от поклонниц его талантов.

Лена, не обращая внимания на обомлевшую подругу, что-то плела мастеру, благодаря за фотографии. Тот, улучив паузу в ее монологе, обратился к притихшей Жене:

– Похоже, увиденное здесь произвело на вас впечатление?

– Да, удивлена, что еще встречаются живые, неоднозначные образы.

– Приятно слышать. Одна из моих задач – вызывать изумление, чувство противоречия. Заставлять смотреть с иного ракурса.

– У вас отлично получается.

– Вижу это по вашему лицу.

– Я и не скрываю эмоций, – прямо посмотрела Женя. – Если нахожу что-то интересным и привлекательным, то говорю открыто.

Лена исподлобья наблюдала за неприкрытым флиртом. Женское чутье подсказывало: про шопинг можно забыть.

Она оказалась права. Как только Бессольский предложил провести личную экскурсию, Женя согласилась и бросила умоляющий взгляд на подругу. Та натянуто улыбнулась, давая понять, что разделяет восторг от идеи в сотый раз прогуляться по вернисажу. Когда Юрий прошел вперед – открывать дверь в мир авангардизма, Лена прошептала:

– Вжик, я тебя убью. Пятнадцать минут – и сваливаем. Уже мутит от количества прекрасного на единицу времени.

Четверть часа она слонялась по залам галереи, плетясь в хвосте парочки, которая вдохновенно рассуждала об экспрессионистах, кубистах и дадаистах. Но всему есть предел. Смекнув, что эти двое могут часами ходить вокруг да около (живописи, разумеется), Лена сослалась на срочные дела и удалилась, шепнув на прощанье подруге, что благословляет на глубокое познание мира искусства.

В тот же вечер у Юры и Жени состоялось свидание. А на следующий день она оказалась у него дома. В постели он был на высоте, Женя нашла его восхитительным любовником, а вкупе с прочими достоинствами Юра все больше походил на того, в кого пристало влюбляться барышням. Красив, умен, талантлив и обходителен. Внимателен в ухаживании и снисходителен к маленьким капризам. К тому же, хорошо зарабатывал. Однако кое-что удерживало от того, чтобы нырнуть в омут чувств. У него имелись две страсти: картины и женщины. Что характерно, и то и другое – во множественном числе. И если соперничать с первыми Женя не собиралась, то присутствие вторых обескураживало и задевало.

Уже через месяц красивого романа возникла ситуация, поставившая в тупик. Юра назначил свидание, и Женя, как договаривались, заехала к нему в мастерскую, чтобы вместе отправиться в ресторан. Она появилась в студии в самый разгар творческого процесса: ее избранник гладил обнаженное тело позировавшей нимфетки. Лишь стук упавшей челюсти Жени прервал это действо, а Юра раздраженно воскликнул:

– Ты почему так рано? Сделай милость, посиди тихо!

От изумления и неожиданности, но особенно – от реакции Юры, который не видел ничего зазорного в том, чтобы в ее присутствии ласкать другую женщину, Женя словно язык проглотила. Она просеменила к дивану и присела, отодвинув нижнее белье натурщицы.

Пока ухажер заканчивал работу, она наблюдала его пробежки от мольберта к голой девице. Тот трогал ее за грудь, бедра и возмущался:

– Нужна дрожь! Тебе же холодно! Я хочу видеть вздыбившиеся волоски на коже!

Все выглядело крайне неприятно. Оцепенение, сковавшее ревностью в первый момент, отступило. В метаниях Юры между холстом и полногрудой моделью эротики было – кот наплакал. Происходящее выглядело буднично и обыденно. Но от того – не менее противно и пошло.

Спустя полчаса он устало бросил: «На сегодня – достаточно». И у Жени созрело такое же решение. С нее довольно. И на сегодня, и вообще. Она брезгливым взглядом проводила натурщицу, которая без смущения оделась и упорхнула из студии, чмокнув мастера на прощание в губы.

Едва за ней закрылась дверь, Юра заключил Женю в объятия и уткнулся носом в волосы, как ни в чем ни бывало.

– Паршивый день. Эта бестолочь меня доконает… Ладно. Ополоснусь, и поедем.

Он направился в ванную комнату, на ходу снимая заляпанную краской футболку.

– Я заказал столик в испанском ресторане на Чистых Прудах. Недавно открылся. Говорят, там потрясающая паэлья… – последние слова утонули в шуме воды.

Пока он приводил себя в порядок, Жене показалось, что она заново родилась. Стыд, непонимание, обида пронеслись вихрем и сменились отрешенным анализом. За десять минут, которые Юра принимал водные процедуры, ее картина мира дополнилась мрачноватыми оттенками. Он же, выйдя из душа и вытираясь махровым полотенцем, не заметил прорисовавшихся нюансов – не так давно знал Женю, чтобы догадаться, насколько болезненной для нее стала увиденная сцена.

Она очаровала его с первого взгляда внешностью, а потом – смелостью, здравостью суждений и непосредственностью. Он искал именно такую женщину, однако в его постели постоянно оказывались либо пустоголовые прелестницы, либо дамы, годившиеся в матери. Он бредил ровесницей, которая бы сочетала свежесть молодости с практичным, холодным умом. Хотел найти ту, которая обладала бы красивым юным телом и спокойствием взрослого человека. И которая не засоряла бы мозги ересью про верность до гроба. Встречу с Женей словно небеса послали ему в награду за тщетные поиски.

На протяжении месяца знакомства он искренне не видел в задумчивых карих глазах осторожного, исследующего огонька. Не замечал взгляда женщины, которая когда-то обожглась и теперь мучительно размышляет, можно ли ему довериться. Юра не поверил бы, что долгими ночами, проведенными в постели без него, она анализирует их отношения и пытается понять, насколько сильно тот влюблен. Если бы кто-то сообщил ему, что гордая темпераментная любовница бережно хранит идеалы моногамии, пересыпанные нафталином и отложенные до лучших времен, то поразился бы неприятному открытию.

Однако никто не мог открыть ему эту тайну. В том числе сама Женя, которая только-только закопала поглубже мечты о принцах. И даже себе не признавалась, что девичьи грезы, взращенные дедушкиными преданиями и взлелеянные богатой фантазией, осадком легли на дно души, но не выветрились насовсем.