Кейси Майклз - Не могу отвести глаза Страница 12

Поскольку Шелби провела всю жизнь среди бесценных произведений искусства, она решила, что отлично справилась, притворившись, будто обстановка восхитила ее.

Стены комнаты, выкрашенные в темно-зеленый цвет и почти не видные за полками, фотографиями персидских кошек и полудюжиной очень больших плакатов с портретами певцов в стиле кантри, давили на нее. Гарт Брукс, Тим Макгроу и Фейт Хилл, Реба Макентайр, Шанья Твейн. И кто-то еще, чье изображение даже не подписали, поскольку предполагалось, что все знают ее… или должны узнавать по светлому парику и потрясающей груди, обтянутой усыпанным украшениями платьем и возвышающейся над осиной талией.

Отвернувшись от этой невообразимой груди, Шелби подумала, что по крайней мере не будет чувствовать себя здесь одиноко. В такой комнате человек не может испытывать одиночества.

Она взяла с комода одну из дюжины фотографий: на них улыбающаяся Бренда переходила из года в год — и из одного размера одежды в другой — в окружении десятков других улыбающихся лиц, наверняка тоже Василковски, судя по количеству веснушек.

Глубоко вздохнув, Шелби улыбнулась. Она находилась в настоящей спальне в настоящем маленьком городке, рядом с настоящим человеком, и вот-вот начнется приключение в ее жизни. Как сказал кто-то в автобусе: «Лучше просто не бывает».

Потом Шелби вспомнила сунутые в кошелек две части кредитной карточки, аннулированной Сомертоном, и ощутила свои первые настоящие муки. При этом она поняла, каково бывает всем этим нормальным людям, когда у них почти нет денег и надо прожить еще много дней, а до следующей зарплаты их осталось слишком мало.

Но Шелби не ждала впереди зарплата. Разрази Сомертона гром за то, что лишил ее приключение всякой радости!

Шелби охватила жалость к себе, но тут огромная серебристая персидская кошка в пронзительно-розовом ошейнике вбежала в комнату, коротко мяукнула, вспрыгнула на кровать и начала лениво вылизывать себя. Кошка. Домашняя питомица. У Шелби никогда не было домашних питомцев. Какая замечательно уютная жизнь у Бренды! И теперь, пусть и ненадолго, такой же жизнью заживет и она.

Бренда и Гарри были теми хорошими людьми, о которых упоминал Джим, рассказывая о Восточном Вапанекене. Эти простые люди из маленького городка делали для тех, кому не повезло в этой жизни, больше, чем любая хозяйка благотворительного бала. Они приводили их к себе, кормили, предоставляли кров, заботились о них. Восточный Вапанекен оказался прелестным маленьким городом, именно таким, каким Шелби его себе и представляла.

Это была настоящая жизнь, такая, какой Шелби хотела ее видеть, какой мечтала пожить. Даже несмотря на слова Джима о том, что в маленьком городе все знают все о других.

И словно в подтверждение этому за ужином, состоявшим из доставленной на дом пиццы, Бренда, скармливая перец Персидской Принцессе, пообещала не задавать никаких личных вопросов, пока ее новая подруга не пожелает ответить на них… и затем задала не менее двух дюжин таких вопросов.

Отвечая на них, Шелби скрыла от Бренды довольно много сведений о себе, на ходу сочиняя одну небылицу за другой. Но тем вечером, когда Шелби разделила свою постель с Принцессой и большой красной плюшевой собакой с одним жалким ухом, она услышала разговор между Брендой и Гарри, сидевшими в гостиной.

— У нее туфли от Гуччи, Гарри. Гуччи. А ее часы ты видел? Полновесное золото с бриллиантами. Не крошка, Гар… настоящие бриллианты. Говорю тебе, Шелли не просто преподавательница французской литературы, сбежавшая из Нью-Йорка, как она утверждает. Преподаватели таких денег не зарабатывают.

— Зарабатывают, если имеют при себе кредитные карточки, пока какие-нибудь официантки не разрезают их пополам, — резонно заметил Гарри. — Мне Шелли тоже понравилась, малышка, но, может, она в бегах. Скрывается от полиции. Ты подумала об этом, прежде чем приглашать ее поселиться у тебя?

— Она плакала, Гарри, — напомнила Бренда. — Просто разрыдалась. Преступники так не плачут. Шелли была потрясена до глубины души, когда официантка разрезала ее карточку. И ты заметил, как она споткнулась на своем имени, словно не привыкла его произносить? Или отзываться на него, — если уж на то пошло. Нет, Шелли в беде. Я в этом уверена. Может, она убежала от друга или даже от грубого мужа.

— Да, похоже, Шелли носила кольцо на левой руке, — промолвил Гарри, разыгрывая из себя детектива. — Понимаешь, у нее руки слегка загорелые, но на том пальце белая полоска. Может, ты и права, лапа. Но все равно, что нам с ней делать? Шелли нельзя поселиться здесь.

— А почему нет? Ей нужна помощь и работа. Я консультант по трудоустройству, Гар, ты не забыл? Она попала именно туда, куда нужно. Я найду для Шелли работу, оставлю ее у себя, пока она не подкопит денег, чтобы снять себе квартиру, не встанет на ноги. Что может быть проще?

И правда. Что?

И тут Шелби наконец уснула, улыбаясь при мысли о том, что каким-то образом стала женщиной-загадкой. Очень везучей женщиной-загадкой, перед которой замаячило чудесное приключение в «настоящем» мире.

Глава 11

Настоящий мир возвестил о себе на следующее утро в половине шестого, когда три разноголосых будильника Бренды сработали по другую сторону тонкой стенки.

Шелби, покинутая Принцессой, тут же села на постели, зажимая руками уши и слушая, как Бренда ворчит и жалуется, а пружины ее кровати скрипят, пока она выбирается из нее и один за другим выключает будильники.

Тишина продолжалась не больше пяти минут. Потом Бренда постучала в дверь Шелби, просунула голову, сказала «доброе утро», а вслед за тем в комнате появилось довольно полное тело, в кимоно из искусственного шелка с красными и черными цветами.

— Извини за шум. Забыла тебя предупредить. — Бренда наморщила веснушчатый нос. — Гарри говорит, что поднять меня утром — все равно что будить мертвого. Хочешь принять душ первой, Шелли, пока я приготовлю нам кофе?

— Э-э… да… конечно, конечно. — Шелби запустила пальцы в волосы, пытаясь вспомнить, кто она, где и почему. — Это… было бы просто прекрасно. Да, Бренда? Мои часы идут верно? Сейчас действительно пять тридцать?

— Да. Ужас, правда? Но мне нужно быть на работе к восьми, а я обычно забегаю к Тони позавтракать до своего автобуса. Ты, разумеется, идешь со мной.

Шелби все еще пыталась примириться с мыслью о подъеме до зари.

— На работу? Я буду работать с тобой?

— Нет, глупенькая, к Тони. Ты же хочешь есть? Надеюсь, не думаешь, что я вожусь на кухне? А теперь — вперед. Быстро, быстро.

Как только Бренда ушла, зашлепав по коридору в сторону кухни, Шелби снова повалилась на подушки, размышляя о том, что для одного утра настоящей жизни ей достаточно, и собираясь поспать по крайней мере до десяти. Она повернулась на бок, сунула руку под подушки и поуютнее устроилась под одеялами.