Жаклин Брискин - Все и побыстрее Страница 12

Так закончился первый и последний визит всей семьи Силвандер в дом их американского родственника.

Последующие несколько недель Гонора осваивала свою новую профессию. В этом ей помогала Ви. Гонора подружилась с этой непредсказуемой женщиной гораздо старше себя. Она почти ничего не знала о Ви, за исключением того, что та имела двоих «бывших» и пять лет работала в Голливуде.

Несмотря на то, что Гонора по-прежнему не позволяла клиентам никакой фамильярности, ее хорошенькое юное личико, нежный голос с очаровательным акцентом сделали свое дело — ее чаевые увеличивались с каждым днем. И это было очень кстати, так как Ленглей почти ничего не вкладывал в их семейную копилку — банку из-под джема, — а деньги были нужны и на ведение хозяйства, и на дантиста для Джоселин, да и о новой одежде пора было подумать.

Их платья, привезенные из Англии, износились и вышли из моды. Каждый раз, надевая их, сестры чувствовали себя несчастными. Чаевые позволили ей начать потихоньку обновлять гардероб. После окончания работы Гонора встречалась с сестрой у магазина «Одежда на каждый день», и они бегали с этажа на этаж, выбирая блузки, юбки и платья, горячо обсуждая каждую мелочь. В конце концов Гонора сдавалась, полагаясь на вкус Кристал, которая с первого взгляда видела в длинном ряду платьев именно то, что им нужно, и никогда не ошибалась. Конечно, они предпочли бы более добротную и дорогую одежду, но пока доходы Гоноры не позволяли им этого.

Все три сестры Силвандер стали постоянными гостями в особняке на Клей-стрит. Вместе с Куртом Айвари и Имоджин Бурдеттс они были самыми молодыми среди собирающихся там людей.

— Мне было бы очень приятно, если бы вы перестали звать меня дядей, — как-то заметил Гидеон своим скрипучим голосом. — Зовите меня просто Гидеон.

Сами сестры никогда бы не осмелились назвать сорокапятилетнего мужчину по имени, и предложение Гидеона наполнило их сердца гордостью — они как бы стали ближе ему. Особенно ликовала Джоселин.

Курт постоянно болтал с Гонорой, уделяя ей столько же внимания, сколько и Имоджин, которую он, правда, сопровождал в оперу и на вечеринки, устраиваемые их общими друзьями.

— Ты действительно считаешь, что Курт спит с Имоджин, Кри?

— Она богата, Гонора, богата.

— Нет, ты скажи мне, спит он с ней или нет?

— Ну, если и не спит, то крепко сидит у нее на крючке.

Каждый раз, покидая особняк на Клей-стрит, Гонора чувствовала себя несчастной. Что толку без конца напоминать себе, что ты принадлежишь к роду Силвандер, если от твоих волос пахнет дешевым шампунем?

Курт носил дорогие костюмы, от него пахло хорошим лосьоном, он ездил в огромном желтом автомобиле с откидным верхом. Они с Имоджин принадлежали к совершенно другому миру. У них были общие друзья, общий язык, с рождения их окружали одни и те же вещи. Гонора представляла его во фраке — как он, должно быть, красив в черном, безукоризненно сидящем костюме и белой манишке, кружа Имоджин в вальсе! Широкая юбка ее великолепного платья от Диора кружится вместе с ней, повторяя все движения ее гибкого тела. Ну просто Джинджер Роджерс и Фред Астер! Гонора представляла, как он нежно целует Имоджин, как снимает с нее платье.

Гонора клялась себе больше никогда не ходить к Гидеону — зачем напрасно мучить себя, — но какая-то неведомая сила влекла ее туда вновь и вновь.

Утром двадцать девятого июня в кафе, как всегда, было много народу. Бизнесмены спешили позавтракать перед началом рабочего дня. Гонора, держа в правой руке поднос с тремя заказами, левой открыла дверь и вошла в переполненный зал. Легко скользя между столиками, она спешила к своим заказчикам и вдруг увидела Курта. Он сидел за столиком рядом с кассой.

Машинально Гонора отступила назад. Ви шла за ней, и они столкнулись.

Яичница с беконом, вафли с горячей патокой, несколько штук яиц в мгновение ока оказались на полу. Голубые фаянсовые тарелки разбились на мелкие кусочки. Гонора в растерянности остановилась, пытаясь спасти оставшееся.

— Вот дерьмо! — взвизгнула Ви, стараясь удержать в равновесии свои тарелки. Горячая овсянка обожгла ей руку. — Проклятая английская неумеха! — кричала она на весь зал. — Неужели до сих пор ты ничему не научилась!

Визгливый голос Ви перекрыл гул мужских голосов. Все повернули головы в их сторону.

Глаза Гоноры и Курта встретились, она увидела, как изменилось выражение его лица. Что это? Изумление? Возможно, отвращение?

Гонора вбежала в служебное помещение и прислонилась спиной к двери. Ноги ее подкашивались, руки дрожали. Пронзительным голосом Ви звала мальчика-уборщика. Краем уха Гонора поймала ее фразу: «Посторонним вход запрещен! Это служебное помещение!»

Дверь толкнули, и Гонора увидела Курта. Как и всегда, на нем был элегантный костюм. Сердце Гоноры сильно билось — еще немного, и оно выскочит из груди.

— Так вот где вы работаете, — заметил Курт. Мимо них пробежал Сальвадор с ведром и щеткой.

— Вы же говорили что-то про брокерскую контору?

Гонора хорошо помнила, что никогда не говорила ему ничего подобного, значит, это сделал отец. А может, Кристал? Или Джоселин?

— Вас дезинформировали, — ответила Гонора, стараясь казаться спокойной. — Именно здесь я зарабатываю себе на хлеб.

— Хлеб, тосты, — произнес Курт, заглядывая в оставшиеся на подносе тарелки. Казалось, он был в растерянности. В его глазах не было и тени улыбки, когда он оглядел ее с ног до головы: ужасные белые туфли на резиновой подошве, дешевое короткое платье, дурацкая шапочка на голове.

Ви буквально ворвалась в служебное помещение и уставилась на Гонору.

— Послушай, тебе недостаточно, что ты вывалила на пол заказ и чуть не сшибла меня с ног? Почему ты позволяешь себе болтать в самое горячее время?

— Когда вы освободитесь? — спокойно спросил Курт.

— В половине четвертого, — ответила за Гонору Ви. — А сейчас уходите отсюда, мистер. Гонора должна работать.

Курт повернулся и молча вышел. Как только дверь за Куртом закрылась, по лицу Гоноры побежали слезы.

— Успокойся, — потребовала Ви более уравновешенным тоном, — что бы этот молодой нахал ни сказал тебе, это еще не конец света.

Возможно, это и не было концом света, но мечты Гоноры развеялись в одно мгновение, ее самолюбие было уязвлено. Она вся сотрясалась от громких, отчаянных рыданий. Девушка уткнулась лбом в полку с посудой и, не стесняясь окружающих, громко рыдала.

— Что, черт возьми, здесь происходит? — услышала она сердитый голос Эла.

— Кажется, она заболела… — пробормотала Ви.