Елена Квашнина - А у нас во дворе (СИ) Страница 14

   - Чего это тебя разобрало? - он развеселился. - Опять сидеть не можешь?

   - Нет, ходить!

   - Ходить? - он картинно развёл руками, мол, не вижу неполадок в ногах.

   - В школу, дурак. Там все в меня пальцем тычут. Из комсомола грозят исключить.

   - Ну, комсомол сам медным тазом накроется на днях или раньше, переживать не из-за чего, - легкомысленно отмахнулся Сергей. - А за что исключать будут?

   - За распитие спиртных напитков на пустыре в компании молодых людей, - чётко отрапортовала я и, кинув на него презрительный взгляд, рванула к дому. Он очухался через пару секунд, догнал быстрым шагом.

   - Тош, подожди. Откуда в школе знают?

   - От верблюда, - гавкнула я. - От тебя, ненаглядный.

   - Ты считаешь, я верблюд? - Логинов сперва шутканул по привычке, потом его торкнуло. - Постой! Я не ходил в школу, ничего там про тебя не рассказывал!

   - Ври больше, - я уже почти бежала, стараясь поскорей избавиться от почётного эскорта. Вот-вот из глаз могли брызнуть слёзы. Не хватало, чтобы Логинов видел, как я из-за него реву.

   - Я, правда, не рассказывал в школе, - Сергей снова догнал, шёл рядом, заглядывая в лицо. Оправдывался? Он? Передо мной? Очевидное невероятное.

   - Достаточно того, что ты рассказал Лавровой, этой "Пизанской башне", она растрезвонила всем.

   - Я не говорил ей. Я говорил Боре Шалимову. Таня неподалёку стояла. Наверное, слышала.

   - Ага, слышала звон, да не знает, где он, - у меня окончательно пропало желание разговаривать с Логиновым. - Или ты специально для Бори замечательно осветил факты.

   Логинов, смутившись, затянул паузу. Ну, точно, переборщил в красках специально для Шалимова.

   - Да-а-а, - он слегка порозовел. - Виноват. Признаю. Простишь?

   - Никогда, - мстительно пообещала я. - И вообще, забыл бы ты уже про меня, а? По твоей милости я теперь кроме дома и школы ничего не вижу.

   - Сама виновата, - дал сдачи Логинов. - Не надо было дегустационный зал из пустыря устраивать. Ну, хватит обижаться, Тоша. Мир?

   - Отвали, моя черешня, - сказала я ему грубо, оттолкнула руку, протянутую, чтобы меня задержать. - Не подходи ко мне никогда. Я освобождаю тебя от того обещания. Всё. Свободен.

   Он остался стоять на месте. Расплавленный горький шоколад его глаз затвердел. Я удалилась, довольная собственной неколебимостью. Сейчас бы погулять по дворам, обмозговать, посидеть на лавочке в кустах шиповника, предаваясь любимому занятию - мечтательной тоске. Погода располагала. Обстоятельства тихой ссоры с Серёжкой буквально требовали. Но я должна была идти домой. Там ждали. Благодаря последней моей проделке отец взялся добросовестно контролировать каждый шаг беспутной дочери. Хорошо хоть, к дяде Коле Пономарёву отпускал ненадолго.

  * * *

   Никогда не говори никогда. Не помню, кто из знаменитостей сформулировал и растиражировал тонкое житейское наблюдение. Увы, оно очень точное. Мы не знаем, что с нами будет через пять минут. Про день, месяц, год и говорить нечего. Никому не дано точное знание, каким он сам станет через некоторое время. Сказав Логинову "не подходи ко мне никогда", я пожалела о дурацкой категоричности уже к вечеру. Теперь-то можно честно сознаться. Немыслимым всего через несколько часов показалось жить без вечных пикировок с Логиновым, без его строгого надзора и дружеских выволочек. Хорошо, он не принял всерьёз моё требование. Сделал вид, что принял, не более.

* * *

   У дяди Коли мне всегда нравилось. Я тащилась от его мебели, хотя ясно видела, что она не старинная, старомодная и разностильная, некая сборная солянка. Не могла наглядеться на "рогатый" телефонный аппарат. Дядя Коля называл его то ослом, то осликом, по настроению, а почему - и сам не знал. Завораживали фотографии на стенах. Хозяин квартиры фотографировался, весьма буднично при том, с довольно известными в стране людьми. Особенно привлекали стеллажи, заполненные книгами, журналами, стопками рукописей.

   Книги у него вообще лежали везде. Если требовалось сесть, воспользоваться столом, то являлась необходимость расчистить нужное количество места, то есть аккуратно переместить одну или две стопки "макулатуры", по небрежному определению дяди Коли, на другую площадку с тем, чтобы потом благополучно, ничего не нарушив, вернуть назад.

   Обычно я приходила под вечер. Дядя Коля, притворяясь недовольным моим визитом, вдохновенно заваривал зелёный чай в большой узбекский чайник. Процесс сопровождался невнятным ворчанием. После мы пили чай из симпатичных пиалушек. С каменной пастилой или засахарившимся мёдом. Слушали записи бардов на древнем катушечном магнитофоне. Дядя Коля по случаю вспоминал забавные или поучительные эпизоды из своей молодости, пришедшейся на шестидесятые годы. Обсуждали разные, животрепещущие для обоих, темы. Я получала ненадолго очередную клёвую книгу и шла домой.

   Дядя Коля сердился на меня за сленг, пытался отучить от грубых выражений. Я сопротивлялась. Не получалось у меня по культурному. А ведь Логинов мне тоже раньше по башке стучал за дворовый жаргон. Может, они правы?

   Как-то я застала дядю Колю за прослушиванием старых пластинок. Эгеж, доисторический винил. Допотопная эстрада. Но она мне отчего-то понравилась. Особенно песня "А у нас во дворе есть девчонка одна...". Простенько, безыскусно, а за душу тронуло. Я удивилась, узнав, что исполняет песню молодой Кобзон. Хм, умел ведь когда-то приятно петь.

   Дядя Коля заметил мою непривычную затуманенность и поставил пластинку повторно. Он, вероятно, подумал, что я на себя песенную ситуацию перекладывала. Я же в "девчонке одной" Логинова видела. И после целую неделю старая мелодия вертелась в голове, всплывали отдельные строчки текста. Очень поддержало на какое-то время. Особенно, если учесть, насколько тяжело становилось существовать в классе.

   Похоже, Лаврова, как настоящий американский шпион, работающий в Советском Союзе, вела против меня незримую идеологическую войну. Здесь словечко, там несколько мимоходом брошенных фраз, ничего личного - обычная констатация фактов лицом посторонним, незаинтересованным. Причины её столь пламенной "любви" оставались для меня совершенно непонятными. Многие из наших равнялись на всё западное. Западного у Лавровой имелось достаточно. Её влияние постепенно росло, моё падало. Совсем немного и окажусь в полном вакууме.

   Долго ждать не пришлось. В начале октября баба Лена решила устроить контрольную работу по пройденному материалу. Ой, чего мы там пройти-то успели? С гулькин нос, не больше. Думаю, она хотела нас встряхнуть, заставить взяться за учёбу. Да и бог бы с ним. Наш класс вполне мог с этой контрошей на твёрдую троечку справиться. Схудилось 11-му "А". Ашки в дикую панику ударились. Постановили всем классом прогулять. По принципу "всех не перевешают", то бишь не накажут. А вдруг? На случай "вдруг" сообразили подстраховаться, подговорить нас прогулять вслед за ними. У них физика по расписанию числилась первым уроком, у нас вторым. Уж два класса не накажут точно. Заслали к нам парламентёров. Нами братская помощь дружественному государству была твёрдо обещана.