Герцель Давыдов - Десять дней в ноябре Страница 14

ла шокирующая картина – волос на голове Рахель

не было.

Акива долго смотрел на жену и никак не мог при-

йти в себя.

Затем он попросил Иошуа подождать за дверью

и, едва сдерживая слезы, произнес:

– Рахель, что произошло с твоими прекрасны-

ми волосами? Почему ты постриглась? Зачем ты это

сделала?

– Акива, я же говорила, что сейчас лето и мне

жарко работать, – опустив глаза, сказала Рахель.

– Теперь мне понятно, откуда у тебя деньги, —

присев на стул и опустив сумку на пол, печально про-

изнес Акива. – Я никуда не еду. Такой ценой мне это-

го не нужно.

– Акива, пожалуйста, не сердись на меня, —

взмолилась Рахель. – Все, что я делаю, это для нас.

Главное, чтобы у тебя была возможность учиться, а во-

лосы… они скоро отрастут.

Акива молча смотрел в пол и никак не мог осоз-

нать, как Рахель решилась на такой шаг.

– Если ты меня хоть капельку любишь, то возь-

мешь сумку и отправишься в путь, – продолжила

жена. – Волосы отрастут, а терять драгоценное время

мы не можем.

– Как я могу не любить такую, как ты! – вос-

кликнул Акива. – Каждый человек на земле мечтал

бы, чтобы рядом находилась такая жена – умная, вер-

ная, отважная. И после всего этого спрашиваешь, лю-

блю ли я тебя хоть капельку?

– Все, что я делаю, это для нас и наших детей.

Мы должны обеспечить им достойное будущее. Им

надо брать с кого-то пример, а если ты не продолжишь

обучение, то и дети начнут с презрением относить-

ся к учебе, и в будущем над ними станут потешаться

окружающие, как когда-то потешались над тобой.

– Ты права, – тихо произнес Акива, – мне обя-

зательно нужно продолжить учебу. Спасибо за все,

что ты делаешь для меня. Спасибо, что ради меня по-

шла на такой шаг – продала свои волосы.

– Акива, у тебя нет повода для печали, ведь

то, что ты научишься писать и читать, дороже, чем

то, как я выгляжу. И кстати, зачем мне длинные воло-

сы, когда ты уезжаешь? Меня интересует только один

мужчина на земле, и если его нет рядом, то для кого

тогда мне их распускать? Ты хочешь, чтобы кто-то

другой любовался моими длинными волосами? —

улыбаясь, произнесла Рахель.

– Нет.

– Вот и мне этого не нужно, у меня есть ты,

и я хочу, чтобы всю жизнь ими восхищался только ты

один.Акива был тронут поступком Рахель. Он крепко

обнял ее и пообещал:

– Рахель, я буду учиться день и ночь и сделаю

все возможное, чтобы твои усилия не оказались на-

прасными. Я даю тебе слово, что, когда выучу Святое

Писание и вернусь домой, то непременно куплю тебе

украшение «Золотой Иерусалим» в благодарность

за все, что ты делаешь для меня.

Рахель с улыбкой кивнула и сказала:

– Спасибо, любимый. Думаю, что к тому време-

ни у меня уж точно отрастут волосы, и, распустив их,

я надену эту диадему.

Затем Акива, которому с каждой минутой было

все сложнее расстаться с Рахель, чтобы не передумать,

крепко обнял ее, попрощается и отправился в город

Явне».

После нескольких прочтений этого действия и од-

ной репетиции Джули почувствовала, что очень уста-

ла. Утренняя поездка в Лондон на прослушивание

тоже давала о себе знать. Было уже пол-одиннадцатого

вечера, и Джули решила немного отдохнуть. Собрав

со стола все листы, она разложила по порядку и убра-

ла на полку. Затем, пройдя на кухню, достала бутылку

апельсинового сока из холодильника и, предваритель-

но взболтав, наполнила стакан.

Удобно расположившись на диване, мисс Уотсон

думала о словах мистера Гоулда – что ей нужно по-

любить свою героиню, постараться понять ее мотивы.

Однако она осознавала, что даже после пяти месяцев

репетиций не может полностью понять мотивацию Ра-

хели и относиться к ней с должной симпатией. Хоро-

шо, конечно, что у них все так закончилось, но вероят-

ность столь благоприятного развития событий весьма

невелика…

Устав от размышлений, она некоторое время лю-

бовалась новой картиной.

Майнц, Германия, 15 ноября 1929 года

– Как тебе спектакль? – спросил Гарри, подавая

пальто своей прекрасной спутнице.

– Замечательно. Я так давно не была в театре,

что забыла, насколько прекрасное это искусство, —

произнесла Лея.

– А я часто посещаю театр. По-моему, это самое

высокое искусство, так как между актерами и зрите-

лями в зале происходит прямое общение, это сродни

магии. Я часто сижу в зале и жалею только об одном —

что я не режиссер.

– Ты врач, а это не менее достойная специаль-

ность, – успокоила его Лея.

Когда пара вышла из театра на свежий воздух, мо-

лодой человек произнес:

– Мне очень не хочется расставаться с тобой.

Пойдем в ресторан или, может быть, просто погулять…

– Я не голодна, да и в столь поздний час я уже

не ем.

– Сейчас всего девять вечера…

– После шести вообще не ем, слежу за фигурой.

Если ты не против, хотелось бы просто пройтись. Сей-

час прекрасный ноябрьский вечер.

– Как скажете, фрейлин.

Спустившись по ступенькам театра, они напра-

вились к городской набережной. В этот осенний ве-

чер в Майнце стояла прекрасная погода. Несмотря

на поздний час, на набережной было довольно людно,

гуляли влюбленные пары и родители с детьми…

– Как ты представляешь себе идеальную се-

мью? – спросила Лея, глядя на проходящую мимо

пару с детьми: ребенок лет пяти держал за руку отца,

а мать везла коляску с младенцем.

Немного подумав, Гарри ответил:

– Муж, жена и как минимум двое детей, бегаю-

щих по дому, они шумят, играют… Наверное так, а ты?

– Муж, жена, сын и дочь. По крайней мере, я всег-

да представляла идеальную семью именно такой.

Гарри с каждой минутой все больше убеждался

в том, что Лея именно тот человек, которого он ждал

всю жизнь. Он остановился, взял ее за руки и, глядя

на нее нежным взглядом, произнес:

– Лея, мы с тобой будем прекрасной парой, я буду

тебя очень любить, и ты родишь мне прекрасных детей.

– Ты уже так уверенно об этом говоришь? Вооб-

ще-то я еще не ответила согласием на твое вчерашнее

предложение…

– Хорошо, не будем торопить события. У тебя

есть еще несколько часов для раздумья, а пока давай

посидим около реки, здесь прекрасный вид и звезды.

Они подошли к скамейке, с которой открывалась

панорама реки. Какое-то время они сидели и смотрели

на небо, а потом Лея спросила:

– Ты закончил рисовать картину?

– Да. Это моя первая серьезная работа. Мне очень

нравится искусство, и хотелось бы сделать целую се-