Натали Якобсон - Поэт и Клодия Страница 15

Лес вдали за окном был все таким же темным и таинственным, но внизу больше не было уже ни реки, ни моста. Да и откуда они вообще могли взяться. Сейчас ведь зима. В такую стужу водоемы покрываются льдом. Бурный поток не может нестись вперед, снося все плотины и относя прочь тела утопленников. Клодии уже было страшно подумать о том, что утопленницей могла стать она сама. Глупо было кидаться в омут из-за минутного отчаяния. Так же глупо, как и ждать, что демон, бродящий по лесному лабиринту возможно уже не одного столетие вдруг явиться в поместье именно за ней.

Да если бы оно только захотело, то давно бы уже пролезло по стене в дом и перерезало во сне все поколения, которые жили здесь до нее. Клодия облегченно вздохнула. Раз этого не случилось на несколько лет раньше, значит не случиться и теперь. Она сама виновата, что столкнулась с дьяволом. Не надо было соваться в его владения, тогда бы ни он никогда не узнал о ней, ни она не пережила бы ночь ужаса, находясь рядом с ним, в круге, который оказался неспособным удержать нечисть на расстоянии.

Теперь можно больше не выглядывать с испугом в окно, ожидая в сумерках страшного гостя. Можно было забыть о страхе и спокойно заснуть. Веки уже тяжелели. И не за чем было звать горничную в такой поздний час. Клодия легла не раздеваясь. Талые снежинки с ее волос мокрыми следами растеклись по сатиновому покрывалу. Кровать казалось непривычно жесткой, а комната слишком темной. Только после того, как заснула девушка увидела свет. Точнее блики от огня, оранжевые, грязноватые и совсем не источающие тепла. Костер пылал где-то в центре мрачного зала или пещеры. Скорее всего это был зал, с высокими окнами и стеклянным куполом, за которым распространилась ночь и гладким мраморным полом. Это уже не Овернь, такого места нет ни в Оверне, ни, наверное, во всем мире. Спящая вздрогнула, истина открывалась ей во сне. Какие-то символы на полу были полуприкрыты обломками мебели, клавесина, картин и прочим топливом для костра. И еще вокруг него толпились фигуры, темные, изящные, грациозные или напротив неуклюжие и безобразные, все они двигались бесшумно, как тени. Клодия разглядела чье-то лицо под черным, в оборках капюшоном, бледное и красивое, и чем-то знакомое.

В следующий миг она уже проснулась. Испуганное восклицание застыло на губах. Во сне она видела со стороны свое же лицо. И в то же время женщиной в зале была ни она.

Продолжается сон или нет? Клодия вгляделась во мглу и захотела спрятать лицо в подушку, когда ощутила, что рядом кто-то есть.

Они выступали из темноты, как тени. Уже не было ни залы, ни костра, но остались они. Теперь девушка различала много лиц, таких же белых и прекрасных, как у Анджело. Почти таких же, потому что на них не было той любви и величественной печали, как на лице ангела. Эти лики были бесстрастны, неподвижны, будто изваяния и немного зловещи.

– Не бойся! – прошептал кто-то, но кто было не ясно, потому что ничьи губы не двигались, но слова звучали. Можно было подумать, что ее окружили маски, на которых нет ни мимики, ни других признаков жизни. Но в прорезях маски обычно имеют выражение глаза, а взгляды окружающих тоже не выражали ровным счетом ничего.

Женщина с фарфоровым ангельским лицом склонилась над Клодией. Пришелица действительно была похожа на нее так, будто вышла из сна.

– Ты позволишь нам защищать тебя? – спросила она. Ее губы почти не шевелились и то, о чем она спрашивала тоже показалось Клодии бессмысленным. О какой защите может идти речь? И тем нее менее девушка ответила.

– Да, – сказала она и сама не поняла, о чем их просит.

Кажется, где-то уже совсем в другом измерении взволнованно захлопали оперенные крылья. Анджело пытался о чего-то предостеречь ее, но Клодия не поняла от чего.

Раздался бой часов. Ровно три удара. Их отзвук эхом прокатился по тишине. Клодия села на постели и огляделась по сторонам. Вот теперь она на самом деле проснулась и рядом с ней уже никого не было. Она даже засомневалось не было ли все это сном: и охота, и бал, и ангел. Может быть, она проспала весь день и все это ей только привиделось. Но тогда откуда же донеслись удары часов. Ведь в поместье нет курантов, а она точно слышала их звук, долгий, заунывный, похожей на колокол, возвещающий об отпевании.

И к тому же сейчас, наверное, уже не три часа ночи, а намного больше. Время не могло так надолго остановиться. Казалось, что глухие удары донеслись до нее совсем из другого мира. Там где правят бал другие законы, там где время измеряется по своему, там где демоны соорудили свои собственные обманные часы.

Ну, вот опять фантазия. Девушка прислушалась к тишине. Не раздастся ли в ночи еще несколько подобных звуков или хотя бы отзвуков, но слух уловил нечто совсем другое, более близкое и приземленное. Кажется, в гостиной потрескивали поленья в камине. Странно, как она могла услышать то, что происходит этажом ниже. Разве человеческий слух способен на такое? Клодия напряглась и кажется уловила обрывки разговора. Нет, не может быть. Ей должно быть просто кажется. Ведь не может же она на самом деле слышать то, что так далеко от нее. Но она слышала и не из-за того, что это были единственные звуки жизни в спящем доме. Кроме них, она еще улавливала тихое покачивание штор на окнах в коридоре, возню каких-то существ, кажется крыс, в норах за стенами и шелест птичьих крылышек в клетке. Канарейкам не спалось. И похоже не им одним.

Клодия с трудом встала, приоткрыла дверь и снова прислушалась. Коридор был пуст, но по гостиной внизу совершенно точно кто-то ходил, кто-то говорил вполголоса и иногда чей-то шепот отвечал ему.

– Она проклята, проклята, – твердил женский голос. – И несмотря на это мы должны терпеть ее рядом с собой.

Клодия сама не заметила, как очутилась уже перед самыми дверями гостиной. Шаг за шагом весь путь был проделан и теперь она уже вблизи могла различать треск огня, шаги и все тот же возмущенный голос.

– В своих стихах она воспевает проклятых, – приговаривал он. – А кстати, что делать с ее бумагами?

– В огонь, – последовал незамедлительный ответ. – Пусть сгорят. Им не место в мире, где поселился я.

Что-то зашелестело и Клодия чуть не задохнулась от возмущения. Неужели речь идет о ее письмах? Она положила пальцы на ручку двери и тут кто-то шепнул ей на ухо.

– Хочешь, я помешаю им?

Так могла говорить только женщина из ее сна. Только она могла подкрасться тише кошки, так, что Клодия ее даже и не заметила.

Девушка быстро кивнула и обернулась, но за ее спиной никто не стоял. И из гостиной больше не доносилось ни слова, только прогремело что-то ударившись об пол и раздался болезненный крик.

Уже не имело значения то, что она войдет непрошеной. Девушка распахнула дверь. В гостиной царил беспорядок, валялась на полу каминная решетка, какие-то безделушки были разбиты, софа опрокинута. Недалеко от весело беснующегося огня стонала Паулина и ладони ее были обожжены, но кроме нее в помещении никого не было.

– Ты здесь одна? – Клодия не удержалась от вопроса.

– А ты хотела видеть кого-то еще? – шепнул ей на ухо кто-то, но не ее кузина. Та даже не обернулась.

– Подбирай свои записи и беги, – уже настойчивее произнес тот же женский голосок, который говорил с ней и раньше.

Клодия заметила на полу связку своих писем, перевязанных чуть опаленной лентой, быстро подняла ее и выбежала вон из гостиной, как и велел ей голос.

– Твоя сестра сама о себе позаботится, – снова сказал он, перед тем, как окончательно умолкнуть.

Подумать только одной единственной фразы, произнесенной неизвестно кем хватило на то, чтобы отбить у Клодии любую охоту кинуться на помощь пострадавшей. Неужели эти голоса из сна могут руководить ею.

Нет, все это слишком похоже на ночной кошмар. Такого не может быть в действительности. Духи сновидений могут терзать человека лишь во сне. Им не под силу вырваться из сна и продолжать преследовать ее и в реальности. Даже если она сама согласилась позволить им это. Преследовать или защищать? Она сама уже не помнила на что ответила «да». Девушка прислонилась спиной к золоченым створкам закрытой двери. В полутьме весь длинный коридор приобретал совершенно другие очертания, искаженные по сравнению с тем, что видели люди днем, но это еще не значит, что среди темных предметов или тяжелых портьер может прятаться кто-то или что-то. Если кругом тихо, как в могиле, то это еще не значит, что существо из леса приползло в поместье и перебило всех его обитателей, а теперь разыскивает ее. Она ведь не услышит, как оно карабкается по лестнице. Ворота поместья надежно заперты. Хоть лесные волки и более реальны, чем призраки из снов, но даже они не могут добраться сюда. Дом хорошо охраняется. Значит бояться нечего?

Клодия задумалась. Как хорошо если бы события последних дней оказались всего лишь ночным кошмаром. Нет, не охота на волков и не свидание с загадочным незнакомцем, а та страшная встреча в пещере, встреча с дьяволом и скандал на балу. Замечательно было бы проснуться однажды и понять, что нет больше ни жестокого пренебрежения к ее стихам, ни ненависти Паулины, ни косых взглядов ее друзей. Чудесно было бы стать своей среди своих, а не ощущать себя отчужденной от всего аристократического общества. Конечно, до сегодняшнего вечера никто так прямо не высказывал ей в лицо, что считает ее изгоем, но сама она сразу войдя в заполненное людьми помещение ощущала, что к ней относятся не как к живому, способному чувствовать существу, а как к статуе на пьедестале, на которую можно мельком взглянуть, но с которой бессмысленно заводить разговор. Не подвластной разрушительной силе времени античной скульптуре можно только позавидовать, но она так и останется предметом интерьера. Клодия догадывалась, что только благодаря красоте ее до сих пор терпят в обществе. Она должна была быть всего лишь безмолвным украшением, а ей хотелось говорить, чтобы в рифмах или просто в свободной речи выразить свой протест злой судьбе.