Инна Туголукова - Непорочное зачатие Страница 15

Она являла собой гипертрофированный портрет классической адвокатессы — хваткая, наглая, шикарно одетая, с вызывающе дорогими украшениями на пальцах, шее и в ушах.

Когда она брала слово, ее громкий, резкий голос так плотно заполнял пространство, что всем хотелось немедленно заткнуть этот бурный фонтан, кроме подзащитных, которых она подавляла, подчиняла и завораживала своей бешеной энергией.

Она лихо водила машину, обладала холодным умом шахматиста и жесткой мужской логикой, у нее был стальной характер и несгибаемая сила воли. Характеристики, свойственные скорее ракете, нежели женщине.

Все, за что бралась, она делала страстно и весело, доводя до блестящего финала. У нее был изумительной красоты сад, дом, из которого не хотелось уходить, образцово-показательная прислуга, потрясающие вечеринки и связи на всех уровнях.

И даже проигрывая дело, Марина Стингер оставалась на высоте — белая птица, разбившая грудь о неодолимую преграду, воздвигнутую продажными судьями и иже с ними.

И только одна слабость была у этой железной леди — она не могла обойтись без мужчины. О, как она хотела выйти замуж! Какой замечательной женой могла бы стать! Какой великолепной матерью! Как она мечтала о ребенке!

Но никто и никогда не предлагал ей руки и сердца. И чем сильней возрастал ее яростный натиск, тем стремительней ретировались возможные претенденты.

А начиналось все прекрасно: почти никто из избранников не отвергал ее любовного призыва. Но когда она, каждый раз заново потрясенная силой волшебного соединения, говорила своим резким, хорошо поставленным голосом: «Все было великолепно, милый! Я подарю тебе мальчика!» — потенциального отца как ветром сдувало.

Странно, что эта умная женщина была столь слепа и наивна там, где и особой хитрости-то не требовалось, а просто элементарная женская мудрость.

Лаптев понравился Марине, что называется, с первого взгляда, и она сразу пошла на приступ, абсолютно не сомневаясь, что победа будет за нею. Вот эта наглая уверенность раздражала и отвращала его больше всего.

«Может быть, Женя почувствовала во мне нечто подобное? И замкнулась…» — думал Лаптев.

Он часто вспоминал о ней, пытаясь разобраться в той нелепой ситуации, не оправдывая себя, стараясь сохранить объективность.

Будучи юристом, он знал, что под любую, даже ошибочную версию можно найти факты, стопроцентно подтверждающие ее правильность. А что же тогда истина? Что в данном случае можно принять безоговорочно?

Если верить Прожоге, человек под воздействием этого препарата раскрывает свои истинные чувства и намерения. Но то, как Женя к нему относится, он знает и сам. Вопрос в другом: почему она старается подавить в себе эти чувства? Почему не позволяет себе довериться ему?

А вот теперь — стоп! Теперь главное: что его-то мучает во всей этой истории — уязвленное самолюбие, злость на отведенную ему роль пешки или утраченная возможность? Может быть, он встретил наконец свою женщину и не смог ее удержать? Может быть…

«Но дело-то не в этом! — обрывал себя Лаптев. — Дело в том, что, несмотря на свои истинные чувства, она не хочет развития наших отношений. И неважно, по какой причине. Важно, что не хочет — это ее сознательный выбор!»

— Но ты мог бы побороться за свою (и ее — ты это знаешь!) любовь, — вступал в полемику его вечный внутренний оппонент.

— Конечно, — усмехался Лаптев, — И поборолся бы, пошел до конца. Но после того, что случилось, не могу. Нет, не могу! Права не имею…

22

Татьяна отключила телефон, погасила верхний свет, оставив только торшер, с ногами забралась в свое любимое кожаное кресло и сказала Жене:

— Ну, давай рассказывай. Все как на духу.

Женя помолчала, вздохнула.

— Помнишь, я тебе говорила, что мне приснился чудесный сон?

— В день отъезда?

— Да. Так вот, это был не сон. Но если бы не ребенок, я бы и сейчас думала, что все это мне только приснилось.

— Ты прямо сразу «поплыла», после первого бокала. А Лаптев, значит, этим воспользовался?

— Да нет. Если все было, как мне кажется, то я сама его спровоцировала. То есть не то что спровоцировала, а… Даже не знаю, как сказать…

— Да ладно, Жень. Я все понимаю. Я же все видела. А когда ты отключилась, в какой момент?

— Когда мы были в постели. Но я не отключилась, я как будто утонула в счастье… Слушай, Танька! Но ведь нельзя же допустить, чтобы ребенок родился от пьяных родителей?

— Да какие же вы были пьяные?! Лаптев выпил пару бокалов шампанского. Что это для него? А ты и того меньше. Вы же не алкоголики.

— С чего же я тогда?..

— Так бывает. Я читала. Наверное, у тебя был эмоциональный срыв. Ты же себя до ручки довела своими терзаниями на пустом месте.

— И оказалась права.

— В чем права?

— Ну как в чем, Тань?! Как только он добился желаемого, он тут же исчез!

— Что-то тут не так. Не похож он на такого человека…

— Похож-не похож! — перебила Женя. — А я с самого начала знала, что этим кончится. Тебя послушала: давай, вперед, будет что вспомнить! Вот и получила воспоминание на всю жизнь.

— Ну вот! Я во всем виновата!

— Да никто ни в чем не виноват. Но знаешь, мне тогда тоже показалось, что я себе все сама придумала…

— Жень, а может, сообщить ему о ребенке? Мне кажется…

— Нет, нет, нет! Он уже сделал свой выбор, ты что, не понимаешь? Кажется ей…

— Но ты же его любишь…

Женя молчала.

— А что ты скажешь родителям? — не унималась Татьяна.

— Вот это вопрос… Скажу, что решила завести ребенка.

— «Завести» она решила…

— Ну, в смысле родить…

— Ну, если в этом смысле…

— Тань, чего ты хочешь?

— Хочу, чтобы ты была счастлива! — закричала Татьяна. — А что ты скажешь ребенку, когда он спросит: «Кто мой папа?»

— Скажу, что его папа был летчик-испытатель, — горько усмехнулась Женя.

Татьяна выбралась из кресла, прошла на кухню и вернулась с двумя чашками дымящегося кофе.

— А может, мне тоже родить ребеночка? — задумчиво спросила она.

Женя даже рот приоткрыла от изумления.

— От Феликса? — только и смогла вымолвить.

— А-а-а, — отмахнулась Татьяна. — Феликса уже Митькой звали.

— Да что ты? — ахнула Женя. — Вы расстались?

— Расстались сразу же после «Бора». А лучше бы и совсем не встречались с этим Прожогой.

— Что же ты мне ничего не сказала?

— Да ты вспомни, какая ты была! Мне еще тебя своими проблемами грузить не хватало!

Татьяна глотнула обжигающий напиток, поморщилась и вдруг неожиданно для себя самой сказала: