Джудит Гулд - Вспышка. Книга первая Страница 15

– Что в нем? Какие-нибудь хрупкие предметы? Кто-то один может ответить за всех? – Он оглядел толпу. – Кто будет говорить от вашего имени?

К его удивлению, вперед быстро вышел высокий молодой человек с золотистыми волосами и синим, как сапфир, взглядом, полным веселого презрения. Он держался вызывающе прямо, как если бы считал себя ровней князю.

Князь изумленно оглядел его. Несмотря на потрепанный внешний вид, парень выглядел на редкость красивым и самоуверенным.

– Я буду говорить, ваша светлость, – спокойно произнес молодой человек.

Князь кивнул, предпочитая не замечать презрительное выражение глаз молодого человека и какой-то непочтительный оттенок, прозвучавший в словах «ваша светлость». В этом юноше он интуитивно почувствовал опасность.

– Что в повозке?

– Театральный реквизит и костюмы, ваша светлость. Мы только сегодня днем вернулись из гастролей по провинции.

– Значит, вы – театральная труппа?

– Да, ваша светлость, а я – ее директор.

– И вы собираетесь давать представление здесь, в Санкт-Петербурге?

Молодой человек пожал плечами.

– Если найдем театр, в котором сможем выступать. Князь задумался. Вопреки себе он был заинтригован.

– Какие пьесы вы играете?

– Салонные комедии, сатиру – обычный репертуар.

– Где вы последний раз выступали?

– В Сестрорецке. Мы прямо оттуда. Сама княгиня Святополк-Корсакова приходила смотреть на нас, и наша игра ей понравилась.

Князь ничем не выказал своего удивления, молча переваривая услышанное. Анастасия Святополк-Корсакова принадлежала к его кругу. Она только что вернулась в Санкт-Петербург из своего загородного дворца под Сестрорецком, и он припомнил, как всего лишь пару дней назад на балете он и Ирина в антракте разговаривали с ней, и она упомянула мимоходом какую-то превосходную театральную труппу, которую недавно видела.

– Чехов. Вы играете его пьесы?

– Да, ваша светлость, но… – Молодой человек пожал плечами. – Чехов – большой художник, а мы… мы не столь опытны.

– А для княгини… что вы играли для нее?

– «Даму с камелиями».

Князь удивленно поднял брови, затем одобрительно кивнул.

– Занятная пьеса и весьма популярная. – А про себя добавил: «И к тому же вполне безобидная». – Я сам дважды смотрел ее, и жене моей она очень нравится. Кто из вас играет злополучную Маргариту?

Они молча посмотрели друг на друга, затем молодой человек опустил глаза.

– Актрису звали Ольгой, но она слегла с плевритом и умерла.

Подобно большинству людей, принадлежащих к русской знати, князя не слишком занимали несчастья, уготованные судьбой незнакомцам – и уж, конечно, не странствующим артистам, – только на этот раз они касались его.

– Я полагаю, теперь вы не сможете ее сыграть. Неожиданно вперед вышла зеленоглазая женщина с ребенком на руках.

– Я могу исполнить эту роль. Я сотни раз видела, как это делала Ольга, и запомнила весь текст.

Молодой человек обернулся к ней.

– Сенда, ты ведь никогда не играла таких больших ролей.

– Пожалуйста, Шмария, – попросила женщина. – Я готова к ней. Я знаю.

Князь поймал взгляд пары самых выразительных, гипнотических изумрудных глаз, которые ему когда-либо доводилось видеть.

– Это ваша жена? – вежливо осведомился он.

– Нет, ваша светлость. Она вдова… моего брата.

– Очень юная вдова.

– Иногда, – с горечью произнес молодой человек, – удел юных переживать горе или смерть.

– Да-да. – Князь раздраженно махнул рукой. Он не любил вникать в проблемы низших сословий. И все же от женщины исходила какая-то чарующая сила. Он помолчал еще немного, затем принял решение. – Приходите ко мне во дворец. У нас есть свой театр. Через два дня у моей жены день рождения, и я хочу, чтобы на нем вы сыграли «Даму с камелиями». Мой мажордом разместит вас во дворце. Вам хорошо заплатят.

Молодой человек кивнул в сторону мертвой лошади.

– Для нас будет честью сыграть для вас бесплатно. Еды и крова на два дня будет достаточно. Мы признательны вам за то, что вы избавили от мучений нашу лошадь. – Голос его звучал гордо.

– Значит, договорились. Дворец Даниловых на Невской набережной. Если у вас будут затруднения, любой укажет вам дорогу. – Князь повернулся, чтобы уйти, и в этот момент краем глаза заметил движение, которое заставило его вновь обернуться. Женщина, которую называли Сендой, подняла руку и кокетливым, несмотря на мороз и обстоятельства, жестом опустила с лица шарф и сдвинула назад меховую шапку.

У князя Вацлава перехватило дыхание. Она была поразительно красива. Не мигая, она заглянула ему в глаза; он сдержанно кивнул, затем оторвал от нее взгляд и быстро зашагал в сторону своего экипажа.

В целом князь был необычайно доволен собой и под звук рассекающего воздух хлыста предался воспоминаниям о взволновавшей его встрече.

Он закрыл глаза, мысленно вызывая в памяти эти огромные изумрудные глаза, такие поразительно зеленые, с прожилками, такие полные жизни.

Он нашел себе другую актрису. Выходит… Татьяне не суждено получить безделушку. Это ему понравилось.

Приложив к губам ухоженный палец, князь удовлетворенно отметил про себя это обстоятельство.

Изумруды.

У Фаберже наверняка найдется то, что нужно.

Сенда наблюдала, как кучер провел по узкому кругу шестерку прекрасных черных лошадей, взобрался на облучок и взмахнул кнутом. Она как зачарованная следила за удаляющимся санным экипажем.

– Никогда прежде не видела таких саней, – восторженно качая головой, проговорила она и посмотрела на Шмарию. – Как ты думаешь, тот желтый металл – это настоящее золото?

– Нисколько в этом не сомневаюсь, – с горечью ответил Шмария. – Богачи только становятся богаче, обманывая таких, как мы. А потом тычут своим богатством нам в лицо.

– Но он мне понравился.

В глазах Шмарии сверкнули молнии.

– Понравился. Конечно. – Он горько усмехнулся. – Я уверен, что даже Вользак, если хотел, мог нравиться. Это не помешало ему, однако, перебить всех в нашей деревне, не так ли?

Упоминание о погроме заставило Сенду отвернуться. Прошло уже столько времени, а ее глаза по-прежнему наполнялись слезами при воспоминании об этом.

Шмария, казалось, ничего не заметил. Повернувшись к своим людям, он поднял вверх руку и крикнул.

– А ну-ка, ребята! Давайте поставим эту колымагу на колеса!

Когда они перевернули повозку, ее колеса гулко ударились об лед. Сенда стояла чуть в стороне, одной рукой прижимая к себе ребенка, а в другой держа поводья оставшейся в живых лошади. С минуту она тоскливо смотрела на дорогу, стараясь в последний раз поймать взглядом удаляющийся сказочный экипаж, но тот уже повернул за угол и скрылся из виду.