Джудит Гулд - Вспышка. Книга первая Страница 16

– Пора отправляться в путь! – закричал Шмария. – Все по повозкам! Алекс, запрягай обратно лошадь.

Человек, которого назвали Алексом, нахмурился и медленно почесал в затылке.

– Для одной лошади поклажа слишком тяжела.

– Тогда у нас нет выбора, придется заменить павшую кобылу одной из лошадей из передней упряжки. А это значит, всем нам, кроме кучеров, лучше пойти пешком.

Послышался недовольный ропот, но открыто протестовать никто не стал. На долю этих людей выпало слишком много испытаний и невзгод, поэтому предстоящий пеший поход был всего лишь небольшим неудобством.

Сенда и Шмария медленно брели рядом со скрипучими повозками. Она до смерти устала, замерзла и проголодалась, находясь на безжалостном ледяном ветру с того самого момента, как занялся новый день. Все, чего ей сейчас хотелось, это поесть, выпить чего-нибудь горячего и залезть в постель под гору теплых одеял.

– Хочешь, я понесу ее немного? – спросил Шмария, протягивая руки к ребенку.

Она покачала головой и улыбнулась.

– Нет, я не устала. Тамара ведь не очень тяжелая. А скоро мы будем в тепле. Это судьба, тебе не кажется? Нам некуда было идти, и стоило этой повозке перевернуться, как остановились сани, и вот, пожалуйста, у нас есть крыша над головой.

– Это всего лишь на две ночи, – проворчал он. Взгляд ее был по-прежнему спокойным.

– Две ночи во дворце лучше, чем в промерзшем сарае. – Она помолчала, затем, сжав губы, спросила: – Шмария, почему ты настаивал, чтобы мы выступали бесплатно?

Он ничего не ответил.

– Ты ведь знаешь, как нам нужны деньги! Мы не можем позволить себе работать бесплатно. Нам и так едва хватало на еду, а сейчас, когда пала одна лошадь… где мы найдем денег, чтобы купить другую?

Шмария наклонился вперед от ветра, держа руки в карманах и глядя себе под ноги.

– Он сделал нам одолжение, пристрелив нашу лошадь, и мы возвращаем ему долг. Я не хочу никому ничем быть обязанным. Особенно врагу.

– Врагу! – фыркнула Сенда. – Послушать тебя, все вокруг – враги.

– Разве ты забыла, что случилось три года назад? – мягко спросил он. – Неужели это было так давно, что ты ничего не помнишь!

– Нет, я не забыла. Он понизил голос.

– В таком случае, может, ты забыла, почему мы примкнули к этой труппе бесталанных неудачников?

Она покачала головой, мысленно возвращаясь в ту ночь вскоре после погрома, когда они набрели на цыганского вида театральную труппу, которая переезжала из деревни в деревню внутри и вокруг гетто. Без лишних вопросов и даже охотно актеры приняли Сенду и Шмарию в свою маленькую труппу, поскольку незадолго до этого от них сбежала молодая парочка и им были нужны актеры.

Шмария ответил сам:

– Чтобы мы смогли добраться до Санкт-Петербурга или Москвы. Чтобы мы навсегда смогли выбраться из гетто и зажить нормальной жизнью.

Она покачала головой и с горечью в голосе сказала:

– Это не так, и тебе это известно. Ты хотел добраться до этих городов, чтобы присоединиться к революционерам. Вот истинная причина, по которой ты решил вступить в труппу, разве нет?

Он обратил на нее горящий взор:

– Да, так было. И это по-прежнему так и есть. С богатыми угнетателями надо бороться. В России не будет свободы до тех пор, пока кровь буржуев не прольется. Сенда, ты до сих пор этого не поняла. Я знаю, ты желаешь Тамаре добра, но ты не видишь дальше своего носа. Неужели тебе не ясно? Все в обществе должно перемениться, если мы хотим, чтобы наша дочь была счастлива. Ты должна бы понимать это лучше, чем кто-либо другой. Не важно, что ты отказываешься иметь с этим что-либо общее, – другие изменят этот мир. И я им помогу. Это лишь дело времени.

По телу Сенды пробежала дрожь, но она знала, что это не от холода.

Теперь, когда она позволила страху овладеть собой, еще две мысли не давали ей покоя. У Шмарии всегда был с собой заряженный пистолет. Он не воспользовался им, чтобы пристрелить несчастную лошадь, потому что не хотел, чтобы кто-нибудь узнал об оружии. Иметь его при себе не дозволялось. Если бы полиция нашла у него пистолет, его сразу бы заподозрили в том, что он анархист, упрятали бы за решетку и отправили в Сибирь. А в одной из бочек, набитых костюмами, были спрятаны десять брикетов динамита, которые он раздобыл в Риге.

Ей было страшно даже подумать о том, на что он может решиться, когда очутится во дворце Даниловых.

– Будучи странствующими артистами, в этом дворце вы не считаетесь ни гостями, ни слугами. Вы должны неукоснительно соблюдать все правила и предписания, касающиеся посторонних лиц, временно останавливающихся здесь. Без специального разрешения вам запрещается покидать крыло для прислуги. В парке вы не должны выходить за пределы сада для прислуги. Заходить в общие комнаты, личные апартаменты господ и остальную часть парка категорически воспрещается. Осматривать здание также запрещается. В тех случаях, когда одному или нескольким из вас понадобится покинуть это крыло и попасть в театр, который расположен в той же части, что и общие комнаты, вас будет сопровождать один из лакеев. Никогда ни по какой причине вы не должны ходить по дворцу без сопровождения. Это правило должно строго соблюдаться. Стоит хотя бы одному из вас нарушить его, вы все окажетесь нежеланными гостями.

Члены театральной труппы находились в крыле для прислуги, расположенном над конюшнями и гаражом. Перед ними стоял граф Коковцов, троюродный брат Вацлава Данилова, его главный советник и правая рука. Граф был полной противоположностью князя. Властно-надменный, бледный, изнеженно-элегантный, он напоминал бесстрастную машину, не способную на необдуманные поступки. Внешне граф напоминал скорее гробовщика с паучьими пальцами, нежели аристократа. Рядом с ним стояла полная румяная женщина лет пятидесяти в форме старшей экономки. Ее пухлые руки были сложены на груди, а веселое от природы лицо казалось сейчас строгим и сосредоточенным. Несколькими минутами ранее госпожа Кашкина тепло приветствовала их в скромно обставленной, но производящей приятное впечатление комнате для слуг. Увидев, что актеры голодны и продрогли, она послала одну служанку за самоваром и сладкими пирогами, а другой приказала приготовить горячие ванны. Затем появился граф Коковцов, и непринужденная доброжелательная обстановка мгновенно стала гнетущей. Путешествуя вместе с труппой, Сенда вдоволь насмотрелась на неприятных людей, и что-то подсказывало ей, что Коковцов – не тот человек, которому можно перечить, если бы кто-то вообще осмелился на это.

– Несмотря на свои размеры и великолепие, этот дворец является личной собственностью, и так к нему и следует относиться. Он полон сокровищ со всего света, и поэтому правила, о которых я вам сказал, должны беспрекословно соблюдаться, это отвечает и вашим интересам, и интересам их светлостей. Таким образом, в случае какой-либо пропажи или ущерба, среди вас не будут искать виновных. Полагаю, вам все ясно.