Марина Маслова - Спляшем, Бетси, спляшем! Страница 15

— Спасибо всем! Ив, когда ты успел купить это?!

— Я купил еще в Париже.

— Это то, что я хотела! — боюсь, что из благодарности я смотрю на него нежнее, чем следовало. Ну да ладно! Ведь это единственное мое Рождество за границей!

На другой день, после утренней лыжной пробежки и катания с гор — Рождественский обед. Мы едим фондю, национальное швейцарское блюдо. На середину стола на специальной подставке с электроподогревом ставятся горшочки, в одном кипит смесь расплавленного сыра, соусов, специй и вина, в другом — масло. Каждый берет специальной вилкой кусочек сырого мяса или булки и опускает в горшочек. Через пару минут это можно есть и брать следующую порцию. Смех и шутки, если у кого-то кусочек падает в соус, придают обеду очень домашнюю, интимную атмосферу. Это намного интересней, чем есть традиционного рождественского гуся, уткнувшись в свою тарелку. Когда я роняю свой кусочек мяса с вилки в горшок, все начинают хохотать и заставляют меня всех поцеловать. Такова традиция.

Вечером в отеле костюмированный бал. Пока мы собираемся, Франческа вспоминает, что еще не посмотрела висящий на чердаке гребень, и мы гурьбой бежим по лестнице. Ив и их младший брат Мартин увязываются за нами. Когда девушки снимают гребни, братья начинают хохотать: в обеих расческах белая с черным шерсть их чудесного сенбернара Дигги. Симона набрасывается на Мартина с кулаками. Я рассказываю им о сказке Бажова, где мальчишки, подшутив над сестрой, расчесали ее гребнем лошадь.

— Братья все таковы. Просто в этом году вы точно не выйдете замуж.

Мы идем одеваться на бал. Симона и Франческа приносят мне на выбор несколько костюмов: маркизы, гейши, Шехерезады. Я хочу надеть японский костюм, но они уговаривают надеть арабский. Шаровары и блузка из тонкого шелка дополнены парчовым жилетом и золотым поясом и оставляют открытой полоску тела выше талии. На голову они мне водружают алый тюрбан и собирают все блестящие украшения, надевая на каждый палец по два кольца. Лицо мое прикрыто тонкой вуалью. Симона одевается маркизой, Франческа — гейшей. Мы сообща белим ей лицо и делаем румянец и черные брови дугами. Выйдя из комнаты, мы видим великолепного шейха в белой с золотом одежде и пирата. Понимаю теперь, почему девочки так настаивали, чтобы я надела арабский костюм.

— Это заговор?! — грозно поворачиваюсь к ним и грожу кулаком.

Они рассмеялись и повели меня в главное здание отеля, в котором уже играла музыка. Бал был великолепен, мы веселились до двенадцати. Я танцевала со множеством гостей, все наперебой угощали меня вином. Наконец, Ив увел меня от группы англичан, приехавших, как и мы, накануне, с которыми я делилась впечатлениями от первых лыжных прогулок.

— Ты говоришь и по-английски? — удивился Ив, — Ты само совершенство. Потанцуй со мной.

Он прижал меня к себе, я чувствовала его теплую руку на талии.

— Как хорошо, что я привез тебя сюда, где бы еще я мог вот так обнимать тебя? — он нежно погладил по обнаженной спине выше талии, — Лиза, я говорил правду, я был бы счастлив жениться на тебе. Имей это в виду. Если вдруг захочешь сменить мужа и страну — я к твоим услугам.

— Спасибо, Ив. Вряд ли это когда-нибудь случится, но я тебе очень благодарна. Ты мне нравишься! — я ласково провожу по его щеке и он прижимается губами к моей ладони.

В полночь Ив зовет меня кататься. Мы выходим на крыльцо, Симона и Франческа уже садятся со своими кавалерами в сани, мы одни устраиваемся во вторых. Ив закутывает меня в пледы, накрывает ноги мехом и мы уносимся вслед за первыми санями. Оттуда доносятся шутки и смех, наши сани догоняют их и мы летим наперегонки, пока позволяет дорога. На крутом повороте нас заносит и прижимает друг к другу. Ив крепко обнимает меня и целует. Мы едем по синему, сверкающему в лунном свете снегу, звенят колокольчики в упряжи, раздается визг и смех с саней, где едет молодежь. Ах, эта ночь настолько волшебна, что я без зазрения совести отвечаю на поцелуи. В крепких мужских объятьях, по которым так истосковалась, я впадаю в блаженное состояние, когда разум молчит, а чувства отвечают на ласку рук и губ.

— Лиза, какая ты!.. — потрясенно шепчет Ив.

— О, не обращай внимания, мы пьяны и романтичны. Поцелуй меня еще…

Голова моя кружится и только усилием воли можно сохранить контроль над собой. Сани подкатывают к отелю, мы все заходим в бар выпить с мороза глинтвейна, но нам жарко, я вижу чуть подрагивающую руку Ива, крепко сжимающую стакан, и прихожу в себя. Мучить его я не собираюсь.

— Рождество проходит, — говорю я, — завтра все будет по-прежнему. Утром идем кататься?

— А ты не… — Ив испытующе смотрит мне в лицо.

— Нет, я не..! Пора спать. И мы хорошие друзья. Не надо все портить муками совести и сожалениями. Я сегодня была счастлива благодаря тебе — пусть этот день так и запомнится.

— Хорошо, Лиза! — Ив целует мне руку и провожает к моей комнате.

Все три дня мы катаемся на лыжах, Ив учит меня слалому. Когда я кубарем скатываюсь с середины трассы, он, поднимая меня, позволяет себе поцелуй. В самолете, летящем обратно в Париж, Ив с грустью замечает:

— Мне теперь очень трудно будет вести себя как прежде. У меня такое ощущение, что между нами что-то произошло. И родителям ты понравилась…

— Ив, ты мне очень нравишься, но я люблю своего мужа. Если ты не будешь питать иллюзий на этот счет, наши отношения останутся такими же дружескими, как и раньше. Через два месяца я уеду. Вряд ли мы когда-нибудь увидимся. Впрочем, ты можешь приехать к нам в гости. Правда, приезжай, я пришлю тебе вызов.

Все время до моего отъезда мы встречались в Сорбонне. Я была очень занята, мне надо было написать две работы по французской литературе 18 и 20 века. Ив за это время умудрился закончить «мой» роман.

— Лиза, ты — соавтор, когда он будет выходить, я буду тебе присылать газеты.

— А я могу придумывать тебе еще другие сюжеты, хорошо?

Моя стажировка закончена, мне дали отличные характеристики, и я прощаюсь с Парижем и с Ивом, который остается еще на один семестр. Я лечу домой, по которому так соскучилась! Скоро у Сережи отпуск. Дома я бросаюсь в объятья сестры и Елены, радостно приветствует «француженку» Иван Семенович. Мы сидим и болтаем до позднего вечера. Я до хрипоты описываю парижскую жизнь, магазины, достопримечательности. На звонок Елена вскакивает и восклицает: «Сюрприз!» Я иду открывать дверь и висну на шее у Коли.

— Ах, Коко, как я соскучилась! Пол-года я думала, чего же мне не хватает «в большом и радостном Париже»[2]? Правда, наметилась там одна кандидатура, я расскажу сейчас.