Колин Гувер - Никогда-никогда. Часть 2 Страница 16

Я добавляю страницу в закладки на телефоне и отмечаю статью. Мне удалось найти ее после того, как я припарковался рядом с закрытыми воротами поместья.

Их высота впечатляет и словно говорит: люди за воротами могущественней тех, кто снаружи.

Интересно, таким ли ощущал себя отец Чарли, когда жил здесь. И насколько могущественным он себя чувствовал, когда кто-то перекупил его собственность, которая принадлежала его семье на протяжении нескольких поколений?

Дом стоит в конце изолированной дороги, будто она тоже является частью этих владений. После попытки найти обходной путь, я прихожу к выводу, что его попросту нет. Но на улице стемнело, потому я мог и пропустить тропинку или запасной вход. Даже не знаю, с чего я вообще хочу пройти сквозь эти ворота, но меня не покидает ощущение, что фотография этого поместья — это некая подсказка.

Учитывая, что меня хотят вызвать на допрос, было бы логично перестать разъезжать по городу и переждать до утра здесь. Выключаю двигатель. Если я хочу добиться завтра хоть каких-то результатов, мне нужно несколько часов сна.

Откидываюсь на сидение, закрываю глаза и гадаю, что же мне сегодня приснится. Даже не знаю, о чем бы подумать. Одно точно, никаких снов не будет, если я не посплю, но сегодня этот вариант кажется из области фантастики.

При этой мысли я резко распахиваю глаза.

«Видео!»

В одном из моих писем говорилось, что я засыпаю под видео с Чарли. Роюсь в телефонных файлах, пока не нахожу его. Нажимаю «проиграть» и впервые слышу голос своей девушки.

Глава 14. Чарли

Я только тем и занимаюсь, что сплю.

На сей раз не из-за таблеток. Я сделала вид, что проглотила их, когда на самом деле спрятала за щекой. Сиделка торчала со мной так долго, что они начали растворяться. Как только дверь за ней закрывается, я выплевываю их на ладонь.

Хватит терпеть эту бесконечную вялость! Мне нужен трезвый ум.

Теперь я спала по собственному желанию и часто видела сны. В них присутствовал все тот же парень. Хотя, скорее, это было воспоминание. Он вел меня по грязной улице. Его взгляд был направлен перед собой, и он тащил меня с такой целенаправленностью, будто кто-то тянул его вперед. В его левой руке была зажата камера. Он внезапно остановился и посмотрел на противоположную часть улицы. Я проследила за его взглядом.

— Вон. Смотри!

Но я не хотела смотреть. Просто отвернулась и уставилась в стену. Вдруг его ладонь резко вырвалась из моей хватки. Я оглянулась и стала наблюдать, как он подходит к женщине, сидящей у здания. В ее руках был младенец, завернутый в шерстяное одеяльце. Они долго говорили. Он что-то дал ей, и женщина улыбнулась. Когда он встал, ребенок заплакал. Тут парень и сделал фотографию.

Проснувшись, я все еще видела ее лицо перед своими глазами, но оно запечатлелось, как на фотографии. Той самой, которую он сделал. Мать в рваной одежде и со спутанными волосами, смотрящая на свое чадо, чей ротик приоткрылся в крике. За их спинами виднелась голубая дверь с облупившейся краской.

Когда сон закончился, я не ощутила разочарования, как в прошлый раз. Мне захотелось познакомиться с парнем, любящим снимать столь красочные страдания.

Большую часть ночи мне не удавалось заснуть. Сиделка возвращается на утро с завтраком.

— Снова вы, — говорю я вместо приветствия. — Ни дня выходного… или часа.

— Именно, — кивает она. — У нас недостаток персонала, так что я работаю в две смены. Ешь.

— Не голодна.

Она подносит ко мне стаканчик с пилюлями. Я отворачиваюсь.

— Мне нужно увидеться с доктором.

— Сегодня он очень занят. Но я могу организовать тебе встречу. Скорее всего, он примет тебя на следующей неделе.

— Нет. Я хочу сегодня. Мне нужно знать, чем вы меня пичкаете, и почему я здесь.

Впервые на ее лице отражается что-то еще, кроме скуки и дружелюбия. Женщина наклоняется, и я чувствую запах кофе в ее дыхании.

— Что ты как маленькая! — шипит она. — Здесь ты не в праве что-либо требовать, ясно? — И снова пихает мне стаканчик.

— Я не стану ничего пить, пока доктор не объяснит, зачем это нужно, — я киваю на таблетки. — Вам ясно?

По-моему, она меня сейчас ударит. Нащупываю кусок трубы под подушкой. Мышцы моих плеч и спины напрягаются, а ноги упираются в кафель, — если потребуется, я готова к бою. Но сиделка отворачивается, проворачивает ключ в дверях и уходит. Я слышу щелчок замка и снова остаюсь наедине с собой.

Глава 15. Силас

— Не могу поверить, что тебе удалось это провернуть! — Говорю я ей, опуская руки к ее талии и толкая в сторону спальной двери. Она прижимает руки к моей груди и поднимает взгляд с невинной улыбкой на губах.

— Ты о чем?

Я смеюсь и легонько касаюсь губами ее шеи.

— Дань уважения к семейной истории? — Снова хихикаю и начинаю подниматься по шее к ее рту. — И что ты будешь делать, если мы однажды расстанемся? Тебе придется жить в доме, названном в честь фразы, которой ты обменивалась со своим бывшим.

Она качает головой и проталкивается мимо меня.

— Если мы когда-нибудь расстанемся, я просто попрошу папу сменить название дома.

— Он никогда на это не пойдет, Чар. Твое бредовое объяснение показалось ему гениальной идеей!

Девушка пожимает плечами.

— Тогда придется его сжечь. — Она садиться на край матраса, и я в мгновение ока оказываюсь рядом, толкая ее на спину. Чарли хохочет, когда я сажусь над ней и упираюсь руками в кровать по обе стороны от ее головы. Какая же она красивая!

Я всегда это знал, но этот год особенно хорошо на ней сказался. О-очень хорошо! Опускаю взгляд на ее грудь. Ничего не могу с собой поделать. Она стала такой… идеальной.

— Как думаешь, твоя грудь уже перестала расти?

Чарли смеется и шлепает меня по плечу.

— Ты отвратителен.

Подношу палец к вырезу ее футболки. Веду по контуру груди, пока не нащупываю ложбинку.

— Когда там, ты говорила, я снова смогу их увидеть?

— Jamais, Jamais, — смеется она.

Из меня вырывается стон.

— Да ладно тебе, малышка Чарли! Я люблю тебя уже четырнадцать лет! Должны же у меня быть какие-то привилегии. Например, разрешение взглянуть на них хоть мельком или пощупать.

— Нам четырнадцать, Силас. Спроси снова, когда нам будет пятнадцать.

Я улыбаюсь.

— Мне осталось ждать всего два месяца. — Прижимаюсь к ней губами и чувствую, как ее грудь вздымается от резкого вдоха. «Господи, вот это мука!»