Елена Гайворонская - Тет-а-тет Страница 16

– Не надо! – оттолкнув ее руку, процедил Максим сквозь зубы. – Не трогай меня. Я не нуждаюсь ни в твоей жалости, ни в твоих советах! Рад, что ты дождалась своего принца. Будь счастлива. Прощай.

Максим долго бродил по улицам, не помня ни их названий, ни их направлений. Сначала ему хотелось ломать и крушить все вокруг, он опрокинул урну, откуда посыпались окурки и мусор. Ему стало противно. Потом забрел в ночной бар, накачался водкой, закусывал какой-то дрянью. Наверное, вид у него был неважный, потому что ханурик в мятом пиджаке с засаленными локтями, сидевший в углу, подрулил к нему и стал говорить, что все образуется. Максим налил ему рюмку в знак поддержки. Когда бутылка расслоилась и поехала вбок, подошел бармен и посоветовал проветриться. Максим вышел, сделал пару шагов. Его вырвало. Идти не было сил. Он сел прямо на землю и не знал, сколько прошло времени, когда кто-то затряс его за плечо и стал настойчиво спрашивать документы. Разлепил глаза, увидел патруль и стоящий неподалеку уазик. Нашел в кармане паспорт, студенческий и билет на «Стрелу». Милиционер спросил, что Максим делает в Москве.

– Путешествую, – угрюмо ответил Максим.

– Хорош студент, – брезгливо поморщился милиционер. – Куда тебя девать такого? Родня-то есть в Москве?

– Бывшая невеста, – поморщился Макс. – Только вряд ли она будет рада сейчас меня видеть. Она замуж собирается за нового русского принца на белом «мерседесе».

– Понятно. – Страж порядка почесал за ухом.

– Отвезите меня в аэропорт, пожалуйста, – попросил Максим. – Я вам заплачу.

– Мы что, такси, что ли? – почему-то оскорбился второй патрульный.

– Да ладно, Вась, видишь, у человека несчастье, – обернулся тот, который проверял документы. – Невеста к другому ушла. Подбросим его. А вообще, парень, песню знаешь: «Если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло».

Питер встретил Макса мелким противным дождем. Все здесь было серо: и земля, и небо, и воздух. Впервые город Петра не радовал Максима – давил, раздражал гнетущим унынием, чавкающей хлябью под ногами, облупившимися фасадами, грязной водой в гранитных каналах, могильным запахом сырости, которым город пропитался насквозь.

Максим впал в мутное оцепенение. Ничто его не радовало и не хотелось ничего и никого. Он никуда не выходил из дому, целыми днями лежал, глядел в потолок, толком не ел, не спал, выкуривал сигарету за сигаретой, мысли крутились вокруг предательства Евгении. Макс старался гнать их прочь – не получалось. В голове прокручивалось одно и то же: его маленькая смешная девчонка будет принадлежать другому. Пить, есть, гулять по парку, ходить в кино, путешествовать, заниматься любовью, рожать детей – с другим. А с ним, Максимом, никогда. Максим собрал все ее фотографии – их было не так и много. Долго, с каким-то садистским наслаждением жег в пепельнице. Надо было трахнуть ее хоть раз – может, было бы не так обидно… Забвение приносил только алкоголь. Ненадолго, но все же. Максим поднимался с кровати неумытый, непричесанный, небритый – и брел в ларек за очередной порцией жидкого успокоительного. Звонил телефон. Максим сначала хватал трубку в надежде, что услышит Евгению, которая скажет, что все, что мучит последнее время Максима, – неправда… Но потом понял, что этого не произойдет… Звонили с работы – сказал, что болен. Звонили родители – сказал, что с ним все в порядке, чтобы не волновалась. Трезвонили друзья, знакомые девушки, чужие люди – ошибались номером. Максим перестал подходить к телефону. И на какое-то время телефон затих, видно, устал. А потом зазвонил снова. Его беспокоил Сергей Сергеевич. Максим и ему сказал, что болен. Сергей Сергеевич поинтересовался, чем именно. Максим сказал: гриппом.

А потом позвонили в дверь. Максим удивился, но пошел открывать. На пороге стояли Сергей Сергеевич и еще один человек: невысокий, коренастый, в очках с толстыми стеклами, с саквояжиком в руке.

– Это доктор Кудрявцев Борис Анатольевич, – представил гостя Сергей Сергеевич. – Но на грипп что-то не похоже.

– Мне плохо. – Максим обвел посетителей мутным взглядом.

– Вижу, – сказал Сергей Сергеевич, отметил вереницу пустых бутылок вдоль стены, скорчил гримасу омерзения. – Фу, вонь у тебя, как в бомжатнике. Борис Анатольевич, открой, пожалуйста, окно.

В распахнутую фрамугу вместе с дождевой прохладой ворвался уличный шум, лай собак, вой сирен, детский визг.

– Так в чем дело? – поинтересовался Сергей Сергеевич.

– Это личное, – сказал Максим.

– Личное – одна из форм общественного, – строго возразил Сергей Сергеевич. И добавил отрывисто, по-военному: – Быстро выкладывай, что произошло, некогда с тобой возиться. Тоже мне, красна девица…

Как ни странно, приказной тон возымел действие. Максим подобрался, ему стало неловко за свой неряшливый вид, за жуткий перегар, за недельной давности щетину. Он коротко сказал, что его предала любимая девушка и что ему в связи с этим хреново.

– Уфф, – облегченно вздохнул Сергей Сергеевич, – а я-то думал, что кто-то умер. Ну и что – ты теперь собираешься поставить на себе крест, спиться, опуститься, превратиться в маргинала? Посмотри на себя. – Он с силой, которую трудно было от неuо ожидать, подволок Максима к зеркалу. В голосе скрежетнуло железо. – Внимательно смотри. Не противно? Ты мужик или кто? Позволишь сломать свою молодую жизнь из-за глупой девицы? Чтобы однажды, встретив тебя на улице, она брезгливо отшатнулась и сказала: «Слава богу, что я не связалась с этим парнем». Или ты возьмешь себя в руки и докажешь всем и ей, что она совершила самую большую ошибку в своей жизни, когда так поступила? Да она локти будет кусать, сама прибежит, в ногах валяться станет, а ты подумаешь, простить ее или послать ко всем чертям! Я прав, Борис Анатольевич? – обратился гость за поддержкой.

– Абсолютно прав, Сергей Сергеич, – кивнул гость. – Баб вокруг до хрена.

Максим угрюмо молчал. Но, удивительное дело, боль стала отступать. Отчаяние сменилось мрачной ожесточенностью. Эти люди были правы. Евгения еще пожалеет, что так поступила с ним. Максим еще покажет, на что он способен. Выбьется в люди, станет богатым и могущественным. Однажды они встретятся, но ему будет все равно.

Тем временем Борис Анатольевич открыл саквояжик, вытащил оттуда запаянную ампулу и шприц.

– Что это? – насторожился Максим.

– Не бойся, не яд, – фамильярно похлопал его по спине Сергей Сергеевич. – Легкое успокоительное. Один укольчик, и ты в полном порядке. Пора мыться, бриться и приниматься за дело. Время не ждет. Цигель-цигель, ай люлю. Закатывай рукав.

– А это обязательно? – Максим тоскливо покосился на шприц с длинной острой иглой.