Прости, я тебя проиграл - Галина Милоградская Страница 17

— Ты уверена, что хочешь именно этого? — низко проговорил он, опаляя дыханием приоткрытые губы. Я сейчас вообще ничего не хотела. Хотела поесть и лечь спать, и чтобы этот бесконечный день закончился. Желудок снова заурчал. Усмехнувшись, Макс отпустил меня и отошёл на пару шагов. Кивнул на еду.

— Ужинай и ложись спать. А твоё предложение, — он прошёлся по моей фигуре задумчивым взглядом, — обсудим завтра.

То ли сегодня у Макса по расписанию небывалые приступы альтруизма, то ли мне просто повезло: спорить не стала. Набросилась на еду, тайком поглядывая на Макса, но он уже забыл о моём существовании: расположившись на диване, открыл ноутбук и погрузился в работу.

— А ты есть не хочешь? — запоздало поинтересовалась, когда блюда опустели на половину.

— Нет, — коротко ответил он, не отрываясь от экрана.

Если я буду каждый день так объедаться, прощай, фигура. С сожалением отложив очередную долму, я тяжело вздохнула. Поискав по тумбочкам, нашла чай — конечно, в пакетиках, как будто у Макса есть время и желание заваривать чайник.

— Мне нужен спортзал, — заявила я, встав на пороге с чашкой зелёного чая. — Я занимаюсь три раза в неделю.

— Треть дверь направо, — сказал Макс, быстро что-то печатая.

Помявшись на месте, я поняла, что поддерживать диалог или хоть какую-то его видимость, он не собирается, поэтому с чистой совестью спокойно пошла спать. Если относиться ко всему происходящему, как ко временному явлению, можно даже найти какие-то плюсы. За проживание платить не надо, деньгами, по крайней мере. Питанием, как я понимаю, Макс меня тоже обеспечит. Единственное, что угнетает: офис здесь же. Получается, я вообще никуда не буду выходить? Золотая клетка, конечно, хороша, но всё равно остаётся клеткой. Забравшись под одеяло, я загрустила: за годы, прожитые с Вадимом, успела растерять всех подруг. Даже пожаловаться некому. Прошло всего несколько дней, жизнь встала с ног на голову, меня продали, превратили в рабыню, хотя хозяин странный и не всегда спешит предъявлять права. Меня предал муж, да ещё и из дома забрали. От таких перемен у многих бы уже крыша поехала, моя, к слову, уже держится на честном слове.

Сжавшись в клубок под одеялом, я тихо всхлипнула. Одиночество впервые пронзило насквозь. Абсолютное одиночество. Кому вообще я нужна? Нужна ли по-настоящему хоть кому-то?.. Папы давно нет в живых, мама умерла, когда мне было восемь. Родни никакой, друзей нет, любимого человека тоже нет. Нет вообще никого близкого, настоящего. И вся жизнь оказалась яркой обёрткой, скрывающей пустоту. Ненавижу себя жалеть. Всегда ненавидела, но сейчас, начав, уже не могла остановиться. Горько, отчаянно плакала, выплёскивая всю растерянность, весь страх, скопившиеся за последние дни. А, затихнув, ещё долго икала в подушку.

Завтра суббота, — вспомнилось вдруг. Моя первая рабочая неделя промчалась незаметно. Будь эта жизнь нормальной, как у обычных людей, можно было бы отметить. Будь у меня подруга, мы сегодня пили бы вино и обсуждали сексуального начальника, которому так и хочется строить глазки. Будь, будь… Ничего у меня не было. Даже сон, и тот ушёл.

Я выбралась из-под одеяла, подошла к окну, открыла дверь, ведущую на террасу. Холодный воздух ворвался в комнату, надул парусами занавески. Кожа моментально покрылась мурашками. Набросив халат, толку от которого было чуть больше, чем ноль целых ноль десятых, я вышла, осторожно ступая по деревянному полу. Здесь было уютно. Несколько кресел, стеклянный столик, деревья в кадках. Зелёный оазис посреди каменных джунглей. Вечером, наверное, здесь красиво, но ночью — просто непередаваемо прекрасно. Круглые лампочки подсвечивали листву, делая всё вокруг сказочным. Шум города сюда не долетал, миллионы огней рассыпались по горизонту, в чёрное небо взмывали шпили сталинских высоток. Глубоко вздохнув, я облокотилась о перила и посмотрела вниз: там кипит жизнь, люди куда-то спешат. Здесь же тишина и одиночество.

— Ты что задумала? — Макс грубо схватил за плечо, разворачивая и оттаскивая от перил. Я поморщилась и стряхнула его руку.

— Что, выходить из клетки мне нельзя?

— Ты не в клетке, не неси ерунды, — раздраженно сказал Макс.

— Да ну? Тогда почему не могу просто подышать свежим воздухом перед сном? Или, — я усмехнулась, — ты решил, что я прыгать собралась? Серьёзно?

Макс молчал, пристально всматриваясь в моё лицо. Наверняка заметил, что я плакала: красные пятна ещё час на щеках будут. Ну и пусть, скрывать это я не собираюсь. Пусть вообще скажет спасибо, что я не истерю двадцать четыре на семь.

— Прости, — вдруг сказал он, отводя глаза. — Это и правда звучит глупо.

Теперь мы молчали вдвоём: я, обхватив себя руками за плечи, и Макс, рассеянно разглядывая сад.

— Здесь красиво.

— Тебе правда нравится?

— Да. А что тебя удивляет? Я умею ценить красоту.

— Не знаю, просто… — он замялся, взъерошил волосы на затылке таким знакомым жестом, что сердцу вдруг стало тесно в груди.

— Ничего у нас с тобой непросто, — заключила я грустно.

— Согласен, — хмыкнул Макс. Взглянул исподлобья, нахмурился. — Ты замёрзла. И устала. Иди спать.

Сил спорить не было. Ещё и голова начала болеть. Вяло кивнув, я вернулась в спальню, но, засыпая, поглядывала на террасу, на силуэт Макса, который словно встал на страже моего сна.

Седьмая глава

Макс с раннего детства был целеустремлённым мальчиком. В школе учился ровно, без перегибов, и закончил с серебряной медалью. В престижный институт поступил сам, на бюджет, не потому что повезло, а потому, что упорно занимался. Он всегда верил, что можно добиться всего, надо только захотеть и очень, очень постараться. Поэтому, встретив Лену и влюбившись в неё, Макс точно знал, что когда-нибудь она станет его. Станет и всё тут, без оговорок. Одного только он не учёл: любовь может стать целью, но там, где её достижение зависит от другого человека, ты бессилен.

Отказ Лены ударил больно. Макс думал — по самолюбию, оказалось — по сердцу. Не думал даже, что сможет так сильно влюбиться. Старался быть рядом каждую свободную минуту, угадывал каждое желание, едва она успевала подумать. Даже с родителями познакомил, втайне надеясь, что она поймёт, какой это серьёзный шаг.