Любовь как вредное пристрастие (СИ) - "Awelina" Страница 17

— Нелли, — Егор испытующе посмотрел на меня, перехватив кисть. — Не делай так больше. Если у тебя какие-то проблемы, ты всегда можешь обратиться ко мне. В любое время суток.

— Я не беспомощная… — Освободила ладонь из его захвата.

— Я знаю. Но твой ноутбук заберу и покажу айтишнику на работе. Ты же не против? Мало ли что эта сволочь с ним сделала.

— Хорошо.

На этом неприятные моменты вечера закончились. Вместе мы занялись грязной посудой, потом пили чай. Разговаривали обо всем, смеялись… У Егора получилось подобрать ко мне ключ. Обычно замкнутая и молчаливая, стеснительная, с ним без устали говорила об искусстве и истории, художниках, их полотнах, моем детстве и учебе. И жадно слушала его в ответ: его мнение, замечания, шутки, признания…

Даже уговорил меня показать мастерскую, что поразительно. Туда обычно никого не пускала… Но сейчас почему-то очень хотелось увидеть реакцию гостя.

Под мастерскую отвела небольшую комнату. Освещение идеальное, а еще плюсом — наличие стеллажей, куда можно сложить много полезных и нужных в работе вещей.

— Класс! Я потрясен, — заключил Доронин, когда огляделся и изучил доступные наброски. Улыбнулся, восторженно посмотрев на меня. — Я попал в святая святых моей любимой художницы, чего еще желать в этой жизни? Это как увидеть Париж и умереть.

— Я равнодушна к лести, — рассмеялась в ответ.

Воспользовавшись моментом, решила навести порядок в кистях, но, что вполне ожидаемо, мужчина быстро отвлек меня. Егор сел на единственный в мастерской стул, откинулся на спинку, сложил руки на груди, подчеркнув рельеф мускулов, и воззрился на меня с притягательным и озорным блеском в глазах.

— Что? — спросила, на миг отвлекаясь от работы.

— Ты знаешь… Я тут подумал, что ты должна написать мой портрет.

Я улыбнулась.

— В последнее время меня тянет на пейзажи, к людям на время потеряла интерес.

— Это зря. Некоторые люди очень даже интересны.

— Ты например?

— Я. Не например, а абсолютно точно. Обрати на меня внимание, я весьма и весьма достойный объект. Для живописи.

— Поражена размером вашей скромности, господин Доронин, — легко рассмеялась.

Раньше никогда не находила мужчин забавными, да и Егор не производил такого впечатления. Однако поди ж ты, с каждой секундой мне все больше нравилось наше странное препирательство. Щеки алели, а сердце колотилось будто сумасшедшее.

— О! Это не единственное во мне, чем можно поразиться, — он так обворожительно ухмылялся, что я словно впала в ступор, любуясь им, выронила кисть.

— Ну так что? Приступим? — Егор взъерошил волосы, нарочито нахмурился. — Как тебе такой образ? Или… — он расслабил лицо, лукаво улыбнулся одним уголком рта, глаза засияли, — лучше вот так?

Все же он потрясающий. Во всех отношениях. Мужчина-греза… Необычный, красивый, сильный, волнующий, воспламеняющий, опасный и… желанный. Сама не заметила, как подошла ближе, оставив кисти, вгляделась в глубину серо-синих глаз и на миг пропала в ней.

Может, ему и не кажется, что сегодня он много сделал для меня, но я искренне так считаю. Защитил и позаботился, хотя об этом не просила, хотя и не должен был. Остался рядом, разделил обед, украсил день, кардинально изменив его палитру. Написать портрет, запечатлев эти мгновения на годы? Почему и нет? Кажется, я тоже хочу этого.

Моргнула, приходя в себя. Окинула Егора профессиональным взглядом, поморщилась.

— Что-то не так? — Он пытливо, с ожиданием смотрел на меня.

— Цветовой хаос смущает. — Я указала на его бордовую футболку с серо-черным принтом гоночной машины.

— Пфф, это решается на раз-два, — усмехнулся и стремительным движением снял футболку, оставшись с обнаженным торсом. — Так хорошо?

Молча кивнула, сглотнув.

Обнаженная натура, анатомия — без этого не обходится обучение в художественном колледже. Много раз рисовала мужчин, женщин, восхищаясь гармонией линий, безупречностью форм, но сегодня и сейчас все иначе. При виде Егора перехватывало дыхание, охватывала дрожь непонятного смятения.

Он слишком хорош, что завораживает.

Получилось взять себя в руки и вернуться в профессиональное русло. Еще раз сосредоточенно оглядев мужчину, почувствовав, что вновь безмятежна, решила, что света слишком много. Нужны тайны, полутона, едва намечаемые и хрупкие линии на контрасте с жесткостью, четкостью, выпуклостью. Поэтому, шагнув к окну, задернула одну полупрозрачную занавеску, подтянула другую, плотную, а после вернулась к мужчине.

Егор неотрывно следил за мной, и в другой момент такое пристальное и жадное наблюдение обязательно бы смутило, но я вся была во власти того чувства, которое называла прозрением, будто видела внутренним зрением готовый образ, оставалось лишь подтянуть к нему реальность… Этим и занялась.

— Прости, мне нужно тебя почувствовать, — пробормотала рассеянно, приблизившись к Доронину.

Рассматривая обнаженные мускулистые плечи, грудь, ямочки над ключицами, шею, легко водила по ним кончиками пальцев. Не всегда мне нужно было так осязать, но в некоторых случаях действительно приходилось вот так «ощупывать» фрукты, цветы, предметы, деревья, людей и даже здания. Так я словно принимала то, что хочу нарисовать, внутрь, каплю за каплей: тепло, гладкость или шероховатость, изгибы, пустоты, свет и темноту…

В конце концов, легко обхватила ладонями лицо своего натурщика, провела большими пальцами по скулам, крыльям носа, повернула чуть к свету, находя идеальный ракурс, а затем сделала ошибку — посмотрела Егору в глаза.

Он хотел меня. Желал с таким безумием, что выжигался весь разум и все становилось неважным. Восхищался мной, буквально был болен. Все это прочла в его взгляде и все это испытывала сама. Отклик на эти его чувства пронзил электричеством, ошеломил и превратил в прах всю осторожность и зароки.

Мужчина-греза… Иногда ведь можно воплотить его в земной реальности, почувствовать себя его женщиной… Так заманчиво… И не колеблясь, не сомневаясь, не раздумывая о последствиях, просто как-то инстинктивно, я наклонилась к Егору и легко коснулась его губ своими. Он вздрогнул, опалил горячим выдохом, и ответил с таким напором, что подкосились колени. Всего миг, но какой! Словно огненный ураган пронесся по нервам.

Не успела отстраниться, как ощутила жесткую хватку на талии. Он резко усадил меня к себе на колени, положил ладонь на затылок, зарываясь пальцами в заколотые волосы, и снова соединил наши губы. Целовал так, словно пил: жадно, жарко и взахлеб. То благоговейно и нежно, а то откровенно страстно, давая возможность узнать силу его желания, впитать тепло кожи, запечатлеться ощущениями.

Никогда меня так не целовали… Да и никогда так не желали.

Тот день все изменил. Я поняла, что больше не принадлежу себе, что любовь, до этого витавшая где-то в высях нереальности, бывшая прекрасным духом, обрела плоть, скрутила вполне физическим желанием, породила земные и достижимые цели. Конечно, осознавала, что этот мужчина слишком хорош для меня, что он — дар, который однажды придется вернуть вселенной, что он судьба, конец которой горек, как яд. Я не подхожу ему ни по единому параметру, а он не подходит мне, но, боже, как же нам хорошо и идеально вдвоем.

Через три с небольшим года, исполненных медовых и ярких оттенков счастья, все развалилось примерно так, как и ожидала. Грезам не место в реальности, они должны жить в небесных высях, а тем, кто затащил их на землю, придется расплачиваться.

Глава 5. Тайны маленькие и большие

Стабилизационный центр. Все, наверное, слышали эту психотерапевтическую хрень про него. Говорят, помогает, когда душевное равновесие в нокауте. Когда творится всякая дичь, которую ты не можешь контролировать, просто расслабься и сосредоточься на каком-нибудь образе, представь себя в заранее созданном воображением безопасном месте, ну и тогда ты вроде как сможешь решать текущие задачи и не спятить.