Вера Колочкова - Партия для ловеласа Страница 17

— Да, Ольга Артемовна, это мое право.

— Хорошо, Вероника. Прости меня за любопытство. А только, знаешь, как-то не хочется нам с отцом верить, что все это между вами так безысходно и окончательно… Может, еще как-то все образуется? Ты скажи, Вероника, может, нам с отцом что-то нужно для вас сделать? Как-то неожиданно все, точно снег на голову… Может, мне поговорить с Игорем? Только о чем? Ты скажи, Вероника, я все сделаю. И Андрюшу так жалко…

Вероника вдруг растерялась. Слишком уж голос Ольги Артемовны был непривычным, жалким каким-то. Жалким и просительным. Не вписывался этот ее голос в ситуацию, хоть убей. Она ж, по всем канонам, торжествовать должна, что права оказалась в недоверии к своей невестке, а получается наоборот — вроде как просит ее о чем-то… Нет-нет, надо побыстрей сворачивать этот никчемный разговор. Она не знает, совершенно не знает, как его продолжать. Не правду же ей говорить, в самом деле! Хотя почему бы и нет? Все равно ведь со временем все узнает про Стаса…

— Вы извините, Ольга Артемовна, у меня очень работы много. Давайте потом как-нибудь обо всем поговорим. А об Андрюше не тревожьтесь — он сейчас в зимнем лагере свежим воздухом дышит и о родительских проблемах не вспоминает даже.

— Нет-нет, Вероника, ты не права! Как это не вспоминает? Детская психика такая ранимая! Это я как врач тебе говорю! И еще, знаешь, Игорь нас тревожит очень. Все молчит и молчит. И не понятно ничего. Вот я и решила тебе позвонить. Ты извини, что побеспокоила…

Положив трубку, Вероника долго вглядывалась в светящийся экран компьютера, снова пытаясь сосредоточиться. Ничего, однако, у нее из этого занятия не выходило. Противные вопросы-сомнения словно выскакивали наперерез умным и деловым мыслям и нагло отгоняли их прочь, заставляя ее возвращаться к дурацкому самокопанию. Но она же решила, черт возьми, ни в чем больше не сомневаться! Она же решила просто плыть по течению! Она хочет, действительно хочет жить со Стасом. Не со спасителем Игорем, не с каменной стеной Игорем, а именно со Стасом, которому ничем, в сущности, не обязана, никаким таким спасением, и для которого можно не стараться быть во всем положительной и правильной. А может, она вовсе не такая уж положительная да правильная? Может, она другая? Она и сама до сих пор не знает, какая она есть… И все же как плохо, как неуютно ей жить в этой ситуации, будто совершила она мерзкий поступок по отношению к мужу и сыну. И насчет Андрюшки Ольга Артемовна права. Он-то уж точно ни в чем не виноват. И неизвестно еще, как Стас с ним потом поладит… Да и поладит ли? Что-то плохо эта картина ей представляется — ее ребенок рядом со Стасом… Но ничего-ничего, все как-то должно образоваться! У других же образуется… Вот Андрюша приедет, они познакомятся… Проведут вместе выходной, сходят на какое-нибудь детское мероприятие, в цирк например… Стас же очень обаятельный, он обязательно найдет с Андрюшкой общий язык. Да и вообще, она что, первая и последняя из женщин меняет мужа? Чего она из всего этого трагедию устраивает? Да все же наоборот, надо праздник настоящий устраивать, а не трагедию! Новый муж, новая жизнь… Надо научиться получать кайф от новой жизни! От текущих дней, от страстных ночей, от всего нового и неизведанного пока…

Дни эти, однако, полетели совсем незаметно, один за другим. Понедельник плавно перешел во вторник, а вторник таким же образом в среду… Ничего такого особенного, пока они шли, вовсе не произошло. Как-то слишком уж обыденно они прошли, по одной скучной схеме: дом — работа — дом… Стас был, конечно, мил, и смешно послушен, и влюблен, и все так же осматривался восторженно в доме, и смотрел на нее восхищенно и с благодарностью. И вот уже незаметно подкралось и утро пятницы — пора было готовиться к выходным…

— Стас, мы пойдем куда-нибудь в субботу-воскресенье? Как думаешь?

— А куда? — удивленно уставился на нее парень. — Куда ты хочешь пойти, Вероничка?

— Ну как же… В ночной клуб, например… Надо же отдохнуть, развлечься как-то…

— Да ну! Надоели все эти клубы до чертиков… Ну их! Суета, грохот, девки голопупые телесами трясут… Давай лучше дома останемся, Вероничка! Так хорошо дома, знаешь…

— Да? — удивленно уставилась на него Вероника. — А я думала, тебе, наоборот, яркая жизнь нравится…

— Да какая она яркая, господи! Мишура, золотые блестки… Нет, я бы лучше дома посидел…

— Как это — дома? У телевизора, что ли? Футбол смотреть хочешь?

— Ну да…

— А я в это время буду воскресный обед готовить?

— Ну да… А что?

— Да нет, ничего. Странно просто…

— Ну Вероничка, ну что ты… Я же просто вместе с тобой хочу побыть. Мы ведь толком еще и не знаем друг друга, правда? Все время на людях были. Нам надо пообщаться, найти друг с другом общий язык…

— И поэтому ты собираешься провести все выходные у телевизора, а в коротких перерывах есть приготовленную мной вкусную еду? Ничего себе. А я думала…

— Что ты думала?

— Да так, ничего…

Вероника одним глотком допила утренний кофе и торопливо поднялась из-за стола — последний день недели никто пока не отменял, и пора уже было поторопиться к месту исполнения своих трудовых обязанностей, к своим сухим цифрам, расчетам да приятно высоким коэффициентам.

К сожалению, Стасовых субботне-воскресных стараний по сближению да нахождению с ней общего языка Веронике прочувствовать так и не посчастливилось. Что там говорить — даже и доехать в пятницу до собственного дома ей не удалось. Потому что все решил один телефонный звонок, разорвавший после обеда Вероникину жизнь на две разные половинки и изменивший ее до отвратительной неузнаваемости. До такой отвратительной, что и в страшном сне она ей присниться давно уже не смогла бы…

Глава 6

Катька трещала в трубку так торопливо и перепуганно, что Вероника с трудом только и уловила — с мамой случилось что-то совсем уж из ряда вон. Что-то такое случилось, что надо все бросать и лететь туда, в Востриков переулок, надо исполнять, хочешь не хочешь, свой обязательный дочерний долг, куда ж от него денешься…

Она и полетела. Свободных машин в этот час в фирме не оказалось, пришлось брать такси. Да еще, как назло, проклятое это такси застряло довольно плотно в пробке, и Веронике пришлось довольствоваться короткими Катькиными сообщениями с места событий, звучащими в ее мобильнике, как сводки с театра военных действий: приехала «Скорая»… говорят, инсульт… мать твоя орет на них, как недорезанная… ой, Верка, они уехали… а мать… мать твоя осталась…

Веронику от этих Катькиных сообщений только потрясывало мелкой и противной дрожью. Ей даже казалось, что и все вокруг только и делает, что мелко и дробно приплясывает перед ее глазами, и никакого сладу с этим противным дрожанием не было. И руки дрожат, и перед глазами дрожит, и ручка двери в квартиру ходит из стороны в сторону — попробуй за нее уцепись…