Тасмина Пэрри - Прощальный поцелуй Страница 18

– А заголовок? Есть какие-нибудь идеи?

– Как насчет «Женщины сверху»? – быстро предложила она и только потом поняла двусмысленность этого словосочетания. – Впрочем, скорее всего, не пойдет.

– Нет, пойдет. Просто блестяще! – воскликнул он и, нацарапав это заглавие над статьей, протянул ее ей. – Она должна расшевелить и даже возмутить читателей «Капитала», так что, как говорится, взялся за гуж – не говори, что не дюж.

Все еще красная от смущения, Роз быстро просмотрела замечания и предложения, которые он набросал на полях красной ручкой. Их было много, и она решила, что статья безнадежна, так что Доминику пришлось убеждать ее, что это всего лишь обычная редакторская правка.

Он снял свое полупальто и откинулся на спинку дивана, положив на нее руку.

– Итак, когда вы собираетесь написать для нас еще что-нибудь?

– Это у нас с вами получается вроде как собеседование при приеме на работу? Я вас правильно понимаю?

– Да, что-то в этом роде, – сказал он, не сводя с нее глаз.

– При условии, что вы не поместите мой материал рядом с какой-нибудь ужасной статьей правого толка по поводу смертной казни или травли лис на охоте.

– А мне, наверное, нужно выдвинуть условие, что я стану вас печатать, если вы не будете так ужасно резки со мной.

– Девочкам-скаутам присуще благородство, – отозвалась она, стараясь перевести разговор на менее серьезную тему.

И почувствовала, что настроение его изменилось.

– Только не говорите мне, что вы были скаутом. – Он улыбнулся и закурил сигарету.

– А почему нет? Это очень позитивная социальная программа, базирующаяся на армейских принципах. Председателю Мао очень бы понравилось, – намеренно добавила она в конце.

– Он бы не одобрил походов маршем в церковь под флагом Соединенного королевства каждое воскресенье.

– Ну, я была освобождена от всей этой религиозной чепухи.

Доминик кивнул:

– Разумеется, ведь вы, вольнодумцы, считаете религию опиумом для народных масс.

– Дурманом, – поправила она его. – Все, однако, не так. Мой дед был иудеем, а мои родители с детских лет были приучены следовать предписаниям обеих религий. Так что у нас в семье есть и ханука, и Рождество, и английский воскресный обед[21], и традиционный еврейский ужин в шаббат. И, по правде говоря, странно, что я в пятницу вечером сижу в пабе, а не ем дома куриный супчик и халу[22].

– Еще более странным может показаться то, что сидите вы здесь с человеком, которого подвергли публичным нападкам всего какую-то неделю назад.

Она позволила себе слегка улыбнуться на это замечание, после чего сложила оттиск статьи и сунула его в сумочку.

– Я перечитала вашу статью насчет репатриации индейцев. Мне было интересно.

– Это можно считать вашим извинением? – улыбнулся он.

– Скажем так: вообще-то я не разделяю взглядов журнала «Капитал», но признаю, что в тот день, да, я поступила несколько опрометчиво, устроив акцию протеста.

Подняв голову, она увидела, что в его серых глазах словно чертики танцуют. Эти глаза явно дразнили ее. Было очевидно, что Доминик Блейк из тех мужчин, которые привыкли к тому, что женщины относятся к ним раболепно. Она не могла отрицать, что он ей нравился, но в то же время ей не хотелось, чтобы это было заметно.

– Как давно вы работаете в ГПД?

– В июне будет два года. А давно вы редактор «Капитала»?

– Уже шесть лет. С тех пор, как заработал достаточно денег.

– Так вы его владелец? – удивилась она.

– Частично. Чтобы запустить проект, мне пришлось залезть в долги, а когда вы это делаете, потом вынуждены отдавать свое детище. Но я всегда считал, что в бизнес лучше инвестировать чужие средства.

– А вот ГПД существует исключительно за счет самофинансирования, – саркастическим тоном поддела его она, желая произвести впечатление. – Мы не хотим терять контроль над тем, что делаем.

Доминик улыбнулся ей:

– Это совершенно не обязательно. Если вы человек умный.

– Я проигнорирую подтекст вашего комментария, – огрызнулась Роз.

Чувствуя, что разговор опять заходит не туда, она решила помолчать и послушать, что скажет он, и не потому, что это была ее стандартная модель поведения на все случаи жизни – просто с Домиником Блейком, таким уверенным в себе и остроумным, вполне можно было расслабиться и откинуться на спинку дивана, чтобы послушать его.

Как выяснилось, он уже некоторое время был не просто редактором, а главным редактором – что звучало намного внушительнее, – оставив за собой основную часть работы уволившегося редактора отдела Роберта Уэбба. Это давало ему больше возможностей общаться с рекламодателями, что очень радовало его покровителей, и заниматься тем, что ему особенно нравилось в журналистике, – писать. Плюс ко всему так он мог больше разъезжать по миру. И не как турист, а в качестве путешественника, объяснил он ей, рассказывая о своих поездках на мокрые солончаки Боливии и в африканскую саванну.

– Писателем я хотел быть с детских лет. Но чтобы страстное увлечение стало вашей работой, необходимо иметь еще какое-нибудь хобби. Работа работой, но каждому нужна какая-нибудь отдушина, и для меня это путешествия. И это поездки не в Париж или Рим, а в далекие страны, где есть неисследованные места. Люблю ощущать возбуждение, когда сталкиваюсь с чем-нибудь новым и необычным.

Из его уст это звучало так сказочно волнующе, что Роз вдруг представила себя на корабле, исследующем какой-нибудь отдаленный островок, затерянный в Тихом океане: теплый ветерок треплет ее волосы, солнце светит в лицо, а стоящий рядом Доминик Блейк протягивает ей холодное пиво. Она поспешила прогнать это видение и прокашлялась.

– Мне мало приходилось путешествовать, – призналась она. – Родители мои приехали сюда из Венгрии, когда мне было три года, и с тех пор я только несколько раз ездила в Брайтон. Но мне очень хотелось бы попутешествовать по миру. – Теперь, когда это было произнесено вслух, собственные горизонты действительно показались ей ужасно узкими.

– Так что же вас останавливает? – спросил Доминик.

– Деньги, – просто ответила она. – Работать в ГПД означает жертвовать собой.

– Тогда я мог бы отправить вас куда-нибудь в командировку.

– Меня?

– У вас сейчас такое лицо, будто вы только что взобрались на спину слона.

На миг ей показалось, что он с ней флиртует, и мысль эта одновременно и ужаснула ее, и заставила затрепетать.

– Мне пора идти.

– Не глупите, еще и десяти нет.

– У меня и вправду был очень тяжелый день, – сказала она, не позволяя себя переубедить.

– Тогда прыгайте в машину. Я довезу вас за тридцать секунд.

Она внимательно посмотрела на него, стараясь понять, не хочет ли он просто побыстрее закончить разговор, а про десять часов сказал из вежливости. Тем временем он очень быстро надел свое полупальто и повел ее к выходу из паба, даже не дав ей шанса признаться в том, что на самом деле ей хотелось бы растянуть сегодняшний вечер до бесконечности.

Когда они были уже у двери, их окликнула барменша; от Роз не укрылось, что Доминик, тут же обернувшись, одарил ее ослепительной улыбкой.

Температура на улице за то время, что они были в пабе, упала минимум на пять градусов. Роз подняла воротник пальто и пошла по тротуару.

– Что вы делаете? – остановил ее Доминик, показывая ей ключи от машины.

– Но тут совсем недалеко.

– Однако же стало холодно.

– И это говорит человек, побывавший на Северном полюсе! – ухмыльнулась она.

Он догнал ее, и дальше они пошли рядом.

– Я уж думал, что вы никогда не позвоните, – наконец сказал он. – Что заставило вас принять решение писать для меня?

– Желание ощутить возбуждение от чего-то нового и необычного, – тихо ответила она.

Она искоса взглянула на него, но так и не поняла, какое у него выражение лица. Что это было? Изумление? Разочарование? Она не знала, стоит ли еще что-то сказать.

У нее от холода начали стучать зубы, и она остановилась, чтобы застегнуть верхнюю пуговицу пальто, несмотря на то, что уже был виден дом Сэм.

– Вот. Возьмите, – сказал Доминик, снимая свой шарф и обматывая его вокруг ее шеи.

Она попыталась остановить его, но он только усмехнулся:

– Смотрите-ка! Вам он идет намного больше, чем мне.

Она тихонько фыркнула и развернулась, намереваясь идти дальше. Чтобы остановить ее, он коснулся ее руки, и она вздрогнула.

– Знаете, в том, чтобы позволять другим людям что-то делать для вас, нет ничего предосудительного.

Она опустила голову и уставилась на асфальт, словно боясь, что при ярком свете уличных фонарей он сможет заглянуть ей в душу. И узнает действительное положение вещей: у Розамунды Бейли было мало друзей, а бойфрендов не было вообще. Те несколько кратких пересечений с мужчинами, которые случились в ее жизни, не имели продолжения по одной и той же причине с небольшими вариациями: она была слишком крикливой, слишком обозленной, слишком много брала на себя, и в результате выстроила вокруг себя практически непробиваемую стену.