Татьяна Туринская - Прости, и я прощу Страница 18

Сидоров помолчал еще несколько минут, выжидая — продолжит ли она, или ее речь можно считать законченной. Спросил, не скрывая сарказма:

— А куда же делся Ковальский? Я, кстати, сильно удивился, увидев в списке сотрудников фамилию "Панелопина" вместо "Ковальской". Решил было, что ты воплотила в реальность излюбленный план остаться на девичьей фамилии. А оно, оказывается, вот как…

По его глазам было видно, что на самом деле он вовсе не сочувствует ее одиночеству, скорее, забавляется им. Катя разозлилась:

— Не сошлись характерами. Да, такая вот беда. Так бывает, представь себе.

— Конечно бывает, кто же спорит! — согласился тот, но в глазах его сияло неприкрытое торжество.

— Спасибо за сочувствие, — процедила Катерина.

— На здоровье! — радостно воскликнул он. — С нашим удовольствием!

— То-то я и вижу, как ты рад.

Сидоров картинно всплеснул руками:

— А с какой стати я должен переживать? Это был твой выбор, тебя никто не толкал на этот шаг.

— Не толкал? — возмутилась Катя. — А как же тогда называется то, что ты сделал?! Да ты же меня и толкнул, можно сказать, бантиком обвязал и преподнес на тарелочке с голубой каемочкой: "На, Ковальский, кушай с булочкой!"

На лице Сидорова сквозило фальшивое изумление, смешанное с циничной усмешкой:

— Я?! Помилуй, я-то тут причем? Дорогая, это было твое решение — выйти замуж за него, а не за меня, потому что у него более благозвучная фамилия.

Катерина разозлилась до предела. Грудь распирало от возмущения, не хватало воздуха. Она вскочила с кресла и нависла над ним:

— Какой же ты гад, Сидоров! Ты же бросил меня, что мне оставалось делать? Надо мной все смеялись. И я же теперь виновата?

Юра тоже встал, и теперь уже Катя смотрела на него снизу вверх.

— Я тебя не бросил. Я обиделся и ушел, уверенный, что ты поймешь свою оплошность и извинишься. А ты вместо этого вышла замуж за урода Ковальского.

Кате хотелось бы возразить, однако крыть было нечем. Да, все правильно, так и было. Только она восприняла произошедшее как свою собственную обиду на то, что он ее бросил, а в остальном, в принципе, все верно. Вот только выглядело это несколько иначе, чем она считала раньше.

— Ну, положим, он не урод, — переведя дыхание и уже чуть спокойнее парировала она. — Разве что моральный. А во-вторых, это ты должен был извиняться за то, что бросил меня в загсе.

— На каком основании? — возмутился он. — Ты отказалась принять мою фамилию, то есть, образно говоря, отказалась от меня. Так за что я должен был извиняться?

— Хотя бы за то, что ты мужчина, а поэтому виноват априори, даже если не виноват.

Сидоров на мгновение притих, словно пытаясь переварить услышанное. Улыбнулся:

— Ты сама поняла, что сказала?

Катя не ответила. Как-то лень стало ссориться, выяснять отношения. Наверное, коньяк подействовал — она расслабилась, кровь весело бежала по жилам. Расстегнула кофту:

— Фух, жарко тут у тебя.

Немного подумала, и вообще стянула ее с себя, оставшись в тонкой блузке. Но тут же, поймав смеющийся взгляд Сидорова, стала натягивать ее обратно.

— Расслабься, — успокоил он Катерину. — Я все понял правильно — тебе просто жарко, и никаких намеков.

— Да какие уж намеки! — возмутилась та, вновь стягивая кофту. — Ты женат, я в разводе. Ты начальник, я подчиненная. Да и то практически бывшая.

— А вот это фигушки, — Сидоров усмехнулся, глядя в сторону. — Я тебе еще в первый раз сказал — когда я решу тебя уволить, тебе не придется писать заявление.

— И что, другие варианты не рассматриваются? Ты не допускаешь, что я не хочу работать под твоим началом?

Он вытянул губы трубочкой, с уверенностью покачал головой:

— Нет, не допускаю. Это все женские штучки, капризы, как тогда, с Ковальским. А на самом деле ты в диком восторге от того, что я вернулся, больше того, спишь и во сне видишь, как бы женить меня на себе. Не выйдет, я уже женат.

Катерина схватила кофту, порывисто встала и в два шага оказалась у двери. Сидоров и не думал ее останавливать. Она подошла к своему столу, коротким жестом повесила на шею шарф, надела дубленку, и, не забыв сумку, направилась к выходу. Лишь дернув дверную ручку, вспомнила, что Юра закрыл дверь, едва только Светка вышла за порог. Но возвращаться в его кабинет и не думала, так и стояла у двери, ожидая, когда он сам придет и откроет замок. Тот же продолжал спокойно сидеть на диване, даже голову не повернул в ее сторону.

Простояв так минуты три, Катя решительно вернулась к нему.

— Ну и какого черта?.. Что ты корчишь из себя? Ну да, ты выиграл. Время показало, кто из нас дурак — я у разбитого корыта, одна, вся в соплях, а ты на коне и весь в белом. У тебя жена, сын, бизнес. Ты весь в шоколаде. И что? Чего тебе еще не хватает? Поиздевался над дурочкой, что дальше? Не наигрался еще? Знаешь, дорогой, я рада, что не вышла за тебя замуж. Я, может, и хотела быть женой того Сидорова, шестилетней давности, но женой тебя нынешнего — упаси Бог. Ты сам не видишь, во что превратился.

В кабинете было не сказать, чтобы очень жарко, но в кофте, дубленке и после небольшой дозы коньяку Катерина задыхалась, хотелось скорее выйти на свежий воздух. Но Сидоров, похоже, не собирался сдаваться в ближайшее время.

— Ну? — продолжила она требовательно. — Что еще? Я уже признала свое поражение, чего ты еще ждешь? Ты уже унизил меня, так, может быть, хватит…

Вскочив с дивана, он перебил:

— Нет, не хватит! Ты, может, и признала поражение, да я своей победой еще не насладился!

Схватил ее за воротник, немного приподнял, и Катя, хоть и стояла на ногах, но крайне неуверенно — чуть подтолкни в любую сторону, и она упадет, свалится кулем. Сидоров смотрел на нее с таким гневом, что она испугалась — неужели ударит? За что? За то, что шесть лет назад он сам же ее и бросил?

Спросила почти шепотом — застегнутый ворот дубленки передавил горло:

— И чего тебе не хватает для наслаждения?

Тот отпустил воротник и стал поспешно расстегивать пуговицы дубленки, ответил хрипло:

— Догадайся…

Она уже догадалась. И обидно было, и стыдно до ужаса, до слез. И в то же время не могла найти силы для сопротивления. Прекрасно понимала, что его действия продиктованы вовсе не любовью или хотя бы минутной страстью, и даже не пресловутым автопилотом, но ничего не могла с собою поделать. Да и стоило ли сопротивляться, Сидоров ведь все равно был сильнее. Может, и был смысл, может, еще была возможность его остановить, но не было сил сказать "Нет". Или просто не было сил. Ни на разговоры, ни на сопротивление. И было уже наплевать на стыд, на обиду…