Анна Яковлева - Птичка над моим окошком Страница 19

Паспорт, медицинскую страховку и доллары – все в куче – она нашла в совершенно неподходящем месте – на подоконнике. Холостяцкие привычки сына вызывали у Лидии глубокую скорбь. От всех дурных привычек Лидия видела только одно средство – брак.

… По глубокому убеждению Лидии Родионовны, в основе жизни, да что там жизни – в основе мироздания лежит материнская любовь. В переломные моменты материнская любовь мобилизует дополнительные ресурсы организма, превращая любую нежную незабудку в боевого слона.

Бездушные люди в белых халатах ничего об этом знать не желали и к сыну не пустили, отделались общими фразами:

– Состояние стабильное, операция прошла без осложнений. Завтра можно будет морс без сахара или компот из сухофруктов, тоже без сахара, и куриный или говяжий бульон – нежирный.

Мобилизованные силы искали и нашли выход: Лидия Родионовна выцарапала у бессердечного, почище медиков, начальства отпуск без содержания, чтобы со всей страстью отдаться уходу за сыном.

Пять дней Лидия, как заведенная, парила, томила, протирала и доставляла все к постели больного, который передвигался по палате в скрюченном виде и даже не побоялся на третий день выйти в больничный двор.

Увидев бледненького, похудевшего, согбенного Матюшу во дворе, Лидия Родионовна вспомнила Чуковского «Жил на свете человек, скрюченные ножки, и ходил он целый век по скрюченной дорожке», отчего не преминула всплакнуть.

Все это время пузырек с желтыми таблетками оставался за кадром – в сумке Лидии Родионовны.

Вспомнила о пузырьке Лидия, когда Мотю выписали и жизнь стала потихоньку возвращаться в привычную колею.

В один из выходных, заполнив по ватерлинию холодильник сына продуктами и готовыми блюдами, Лидия Родионовна вздохнула свободно и отправилась на дачный участок, где в ее отсутствие хозяйничал отставной ветеринар – дородный мужчина с глазами бассет-хаунда.

Участок радовал завязью помидоров и перцев, победной зеленью базилика, петрушки и укропа.

Налюбовавшись всласть, Лидия накрыла стол во дворе и позвала Григория Ивановича посвойски разделить скромный обед.

Григорий принял приглашение и прихватил собственного изготовления черносмородинную наливку – для Лидушки (так ласково называл ветеринар соседку) и самогоночки – себе.

Несколько лет назад овдовевший, Григорий хранил верность умершей супруге, сопоставимую с лебединой. Если его откровенно клеили одинокие старушки, посмеивался с собачьей тоской в глазах. Эти глаза и трогали сердца дачных пастушек.

Откровенно говоря, Лидия Родионовна тоже попалась на крючок этих собачьих глаз, но стыдливо гнала всякие оскорбительные для Григория Ивановича мысли прочь, винила в них себя и свою увлекающуюся натуру.

Пожелав соседу здоровья и долгих лет, она пригубила наливочки и закручинилась, что не ускользнуло от проницательного Григория Ивановича.

– Лидушка, – забеспокоился ветеринар, – что случилось? Осложнение после операции?

– Нет-нет, Бог миловал, Григорий Иваныч, – испугалась Лидия, – тут другое. Мне, как всегда, нужна ваша консультация. – В руках у нее материализовался пузырек с таинственными пилюлями.

– Ну-ка, ну-ка. – Григорий Иванович достал футляр для очков, неторопливо извлек специальный лоскут, хранившийся здесь же, тщательно протер стекла и только после этого нацепил очки на нос. – Натрия бромид?

Лидия Родионовна, пристально следившая за выражением лица соседа, похолодела: брови Григория Ивановича сползлись к переносице.

Мнительная, как все матери, Лидия сразу заподозрила худшее.

«Наркотик. Или средство от иммунодефицита. Или от гепатита того самого, смертельного. Или от импотенции. Лидия Родионовна уже чуть не плакала, хотя сосед еще не произнес ни слова.

– Лидушка, дорогая, откуда это у вас? – осторожно спросил Григорий Иванович, усугубив состояние Лидии.

Она собрала все мужество в кулак:

– У сына нашла, у Матюши.

– Ну, вот вам и ответ! – торжественно провозгласил ветеринар.

– В каком смысле?

– В смысле женитьбы. Не знаю, может, это байка, но очень распространенная: в армии применяют бром, чтобы подавить половой инстинкт. Мы в свое время от компотов и киселей – вообще от третьего отказывались, чтобы, так сказать, от греха подальше. Одно скажу: у тех, кто пил, еще долго даже мыслей сексуального характера не возникало. Может, и совпадение, но уж больно подозрительное.

– Да вы что?! – охнула Лидия Родионовна, но в следующее мгновение ее осенило: это, наверное, Матюша на севере употреблял, чтоб не… ну, не мучиться.

– Очень может быть, – задумчиво протянул сосед, – только ничего в этом хорошего нет. Последствия могут быть самые непредвиденные.

– Какой ужас! – в отчаянии прижала руки к груди Лидия. – Что, такое сильное средство?

– Достаточно эффективное успокоительное. Я бы не советовал постоянно принимать это.

– Григорий Иванович, дорогой, что мне делать? – Лидия прикусила кулачок, чтобы не завыть от горя при отставном ветеринаре.

Ветеринар поправил очки и с невысказанным сочувствием посмотрел на соседку:

– Сначала надо выяснить, давно ли употребляет Матвейка эти таблетки. Может, он их и не пил вовсе?

Он покрутил пузырек на вытянутой руке, прищурился – пытался прочитать мелкий шрифт:

– Ничего не вижу, пора очки менять. Ну-ка, посмотрите сами. Сколько штук здесь?

Трясущимися руками Лидия взяла вещдок, всмотрелась и нашла цифру.

– Тридцать, – сообщила она ветеринару, сковырнула крышечку и высыпала пилюли на стол.

Склонившись над кучкой, Лидия Родионовна разложила шарики по десяткам и насчитала двадцать пять.

– Ничего страшного, лишь бы только это был единственный пузырек. Вы меня понимаете? – Выцветшие глаза бассет-хаунда, увеличенные линзами, смотрели строго.

Лидия понимала.

– Да, конечно. Если он только пять таблеток выпил – ничего же страшного, правда, Григорий Иванович? – умоляла всем своим видом она.

– Если только пять, то, конечно, ничего страшного. Вы узнайте у сына, осторожно расспросите, откуда у него эти таблетки и зачем. И кто ему их выписал или посоветовал? Зачем молодому парню успокоительное, да еще такого спектра действия?

Этот вопрос мучил и Лидию Родионовну. Ничего-то она не знает о родном сыне, а еще мать называется.

… Сидя в тенечке, на скамейке под ивой, Витасик потягивал контрабандный коньяк – презент приятеля из отдела по борьбе с экономическими преступлениями – и сочувствовал Матвею:

– Блин, это ж надо, чтоб так не повезло, да? Называется, приехал погулять, а тут такая засада. Ну ничего, Моть, не переживай, мы с тобой еще оттянемся, все догоним.