Николь Фосселер - Сердце огненного острова Страница 19

Канал закончился. Двуколка прогромыхала через узкий мост с белыми лакированными перилами, перекинутый через другой, поперечный канал. Слева и справа простиралась плоская местность, на которой стояли пакгаузы и другие торговые здания. Вскоре с правой стороны показалась панорама города с плотной застройкой. Пыльная дорога привела к белым воротам в европейском стиле. Будиарто объехал их и, повернув голову к Якобине и Флортье, крикнул: «Амстердамски варот!», перекрикивая грохот встречной конки – трамвая на конной тяге. Свое пояснение он подкрепил многозначительным кивком. Чуть позже он провозгласил, гордо выпятив грудь: «Городской дом!», когда они проезжали мимо белого двухэтажного здания ратуши с башенкой в середине крыши.

Флортье тоже глядела по сторонам, ей не сиделось на месте. Она то высовывалась из-под козырька наружу, то поворачивалась к Якобине, толкала ее в бок, смеялась и непрестанно кричала:

– Ты погляди! Там! И там. Видела?

Якобина только кивала. После тишины на борту парохода ее оглушил шум города, стук копыт, скрип колес бесчисленных повозок и экипажей, поднимавших клубы пыли. На многих домах трудились китайцы с косичками – что-то прибивали, пилили, красили. Босоногие мужчины с темной кожей подметали веранды или сидели маленькими группами на корточках, так низко, что у Якобины уже при виде их болело ахиллово сухожилие. На углу улицы сидела древняя старуха в сине-красном сари. Ее лицо было темным, изборожденным морщинами, словно сушеная смоква. Она предлагала на большом зеленом листе плоский пирог с сахарной глазурью. Европейские мужчины с папиросой в руке, в костюме или без пиджака стояли перед входом в дом или неторопливо пересекали улицу. Другие мужчины, в поношенных костюмах, с цветом кожи разных оттенков между белым и коричневым, от кофе с молоком до арахисового, шагали в тени зонтиков. Батавия оказалась многолюдным городом, но люди в нем не суетились и никуда не спешили.

Сначала ряды домов с выступающими крышами, мимо которых проезжала двуколка, казались простыми, почти времянками и чуточку обветшавшими. Потом дома стали выше, чище, хотя и были по-прежнему двухэтажными, а улицы расширились. Фасады лавок заманивали к себе покупателей, почти как в Европе. Город стал более зеленым, вместо редких лохматых пальм гигантские деревья дарили домам и тротуарам густую тень. Якобина дивилась на газовые фонари, обрамлявшие улицы; когда они зажгутся при наступлении темноты и озарят город своим бледным светом, он превратится в волшебную страну. Каналы, пересекавшие Батавию, немного напоминали ей родной город. Из ничего тут построили второй Амстердам, кусочек Голландии, только с сильным тропическим акцентом.

Один из каналов, пересекавший город по прямой линии, сопровождал их большую часть пути.

– Моленвлиет! – восторженно сообщил Будиарто, повернув голову, и при этом чуть не столкнулся с другой повозкой. Наконец, кучер резко натянул поводья и остановил пони.

– Отель нони! – воскликнул он и рявкнул, подзывая носильщиков. Они уже бежали к нему – в штанах цвета ила, белых рубашках с длинным рукавом и с непременным платком на голове.

– Я сейчас, – сказала Флортье и вылезла с помощью Будиарто из повозки, чтобы показать носильщикам свой багаж.

Якобина выглянула из-под козырька. Множество безупречно белых бунгало с гонтовыми кровлями составляли фронтон отеля. За ними виднелись другие постройки, обрамлявшие просторный внутренний двор. Территория отеля напоминала парк, ее окружал элегантный кованый забор. В сознании Якобины проскользнула нехорошая мысль: Флортье, якобы, не могла позволить себе номер в Коломбо, а тут, в Батавии, намеревалась долгое время прожить с шиком.

И все же ей было грустно, когда Флортье снова забралась в двуколку и села рядом с ней.

– Счастливо тебе, – прошептала Флортье и погладила руку Якобины.

– Тебе тоже, – ответила она с комком в горле.

К собственному удивлению, она не отшатнулась, когда Флортье бурно обняла ее. Более того, ей захотелось крепко прижать подругу к себе, но она лишь неловко погладила ее по узкой спине.

– Спасибо тебе, Якобина, за все! – шептала Флортье, уткнувшись в ее щеку. – Желаю тебе всего самого хорошего на твоем новом месте! И я очень надеюсь, что мы скоро увидимся!

– Да, – сдавленным голосом проговорила Якобина. – Тебе тоже всего хорошего. И удачи!

Отодвинувшись от Якобины, Флортье вытерла щеку тыльной стороной ладони. С неуверенной улыбкой она выпрыгнула из двуколки, чинно поблагодарила Будиарто и пошла ко входу в отель.

– Теперь к туан де Йонг и ньоньа бесар, – довольным тоном возвестил Будиарто, восседая на козлах, и хлестнул пони. Якобина высунулась из повозки и помахала Флортье, та помахала в ответ. Ее фигурка уменьшалась и вскоре скрылась в клубах пыли, поднятой колесами.

Якобина откинулась на спинку и провела ладонью по щеке. Она была мокрая. Конечно же, от пота и, возможно, от слез Флортье.

Или от ее собственных слез.

9

От отеля «Дес Индес» на Моленвлиет до Конингсплейна они ехали еще довольно долго, но дорога была роскошная. Один величественный отель сменял другой: на широких улицах стояли элегантные здания контор и дома, окруженные тропическим садом, которые с полным правом можно было назвать виллами. Потом Якобине показалось, что они выехали за город. В тени гигантских деревьев было прохладно; в кронах пели птицы и стрекотали цикады. Повозка свернула налево, и перед Якобиной открылось большое поле, обрамленное деревьями.

– Конингсплейн, – гордо объявил через плечо Будиарто. – Туан де Йонг говорит, что это как голландская город Уутрект.

Якобина даже не сразу поняла, что он имел в виду Утрехт, а потом улыбнулась такому милому преувеличению, хотя поле было действительно огромное.

Двуколка снова свернула, на этот раз на пустынную дорогу, скорее проселочную; по одну сторону тянулся Конингсплейн, с другой – роскошные сады, в глубине которых иногда мелькали белые фасады домов.

– Виллемскерк, – объявил Будиарто, кивая на церковь; хотя здание с куполом и колоннами показалось Якобине похожим скорее на обсерваторию, чем на храм.

Ее пульс участился, когда кучер направил пони на подъездную дорогу, красиво извивавшуюся по зеленой лужайке. Якобина высунулась из-под козырька и полюбовалась огромным садом с цветущими деревьями и кустарниками, розовыми, желтыми и красными. Обочины дороги были украшены каменными вазонами с пышными шапками красных, белых и голубых цветов. И вот показался величественный дом с красноватой черепичной крышей, единственный двухэтажный в этих местах. Гладкий фасад с высокими прямоугольными окнами и деревянными ставнями, покрытыми белым лаком, казался скромным и от этого еще более изысканным. Нижний этаж окружали простые колонны, образуя просторную веранду. В середине фронтона каменные ступени вели к распахнутой настежь входной двери.