Инга Берристер - В омуте любви Страница 19

Вчера вечером она решила, как надо поступить. Немедленно позвонила Джанфранко и оставила сообщение на автоответчике: она, мол, очень благодарна за помощь, но больше в его услугах не нуждается, так что не будет ли он любезен прислать счет. Короче, спасибо и до свидания. Но, как ни странно, это мудрое решение вовсе не принесло ей долгожданного и предвкушаемого удовлетворения.

Санди хмуро вылезла из постели и, даже не накинув халата, прошла в ванную. Собственное отражение в огромном зеркале неожиданно порадовало ее.

После разрыва с Крейгом она похудела и подурнела, но поездка в Венецию оказала поистине магическое действие. Хрупкая миниатюрная фигурка, не утратив стройности, вновь приобрела приятную округлость, осунувшееся было лицо округлилось, из глаз исчезли загнанность и тоска, к волосам вернулся прежний блеск, а к коже — свежесть. Приятно посмотреть!

Санди быстро приняла душ, натянула свежее белье, а непослушные волосы стянула в хвостик. Едва тронув щеки пудрой и румянами, она подкрашивала губы, когда раздался стук в дверь. Наверное, это официант принес завтрак.

Торопливо набросив халат, Санди тщательно затянула пояс и крикнула официанту, что можно входить.

— Спаси… — начала было она, услышав звук вкатывающегося столика, но тут же осеклась.

Вместо официанта за столиком маячил Джанфранко Грассо собственной персоной. Глаза Санди широко распахнулись от изумления — завтрак был сервирован не на одного, а на двоих!

— Что вы здесь делаете? — сердито и одновременно смущенно поинтересовалась она.

К негодованию примешивалась и вовсе уж неуместная мысль: а хорошо, что он не застал ее непричесанной и ненакрашенной. Хотя, если трезво разобраться, почему ее вдруг волнует, как она выглядит?

Ну, это просто обычное женское тщеславие, успокоила она себя. Ничего личного. Конкретно Джанфранко Грассо тут ни при чем. Будь на его месте любой другой мужчина, ее реакция оказалась бы точно такой же.

Ой ли?.. Санди загнала в уголок сознания предательскую мысль, что прежде, когда еду приносил официант, ее нимало не волновало, хорошо ли она причесана и не слишком ли заспанное у нее лицо.

— Мне пришло в голову, что неплохо бы обсудить наши планы на сегодняшний день прямо за завтраком, — жизнерадостно сообщил Джанфранко, галантно подвигая стулья к столику и усаживая Санди.

Полностью захваченная врасплох, она беспрекословно подчинилась.

— У нас нет никаких планов на сегодня, — твердо заявила она секунду спустя, как только к ней вернулся дар речи. — Разве вы не получили мое сообщение?

— Да, получил, — подтвердил Джанфранко. — Однако в Венеции и на островах есть немало куда более интересных мест, чем фабрики и мастерские.

— Не сомневаюсь и непременно посмотрю их… но без посторонней помощи, сухо возразила Санди.

— Думается, мы могли бы начать с прогулки с центра, — невозмутимо продолжил Джанфранко, наливая ей кофе.

Сам он как ни в чем не бывало устроился напротив и протянул ей тост.

— У вас нет никакого права врываться ко мне и так себя вести! разъяренно прошипела Санди. — Я пожалуюсь управляющему отелем!

Теоретически, конечно, можно было бы, но на практике Санди ясно сознавала, что не сделает ничего подобного. Ведь кто-то еще, официант или горничная, наверняка в курсе проделки Джанфранко и получит нагоняй от хозяев. Мягкосердечие не позволяло ей накликать бурю на голову ни в чем не повинного человека. Надо полагать, наглец на это и рассчитывал.

— А почему вы решили прекратить поездки? — поинтересовался Джанфранко, пропустив угрозу мимо ушей.

— Мне уже незачем, — проворно отозвалась Санди. — Да только не ваше это…

— Знаю-знаю: не мое это дело. Но только не говорите, что собираетесь заключить ту дурацкую сделку, о которой упоминали. Потому что, ее и так…

— Если я и собираюсь, то это исключительно мои проблемы! — возмущенно вскричала Санди.

Да как он смеет указывать, что ей делать, а что не делать! Даже хуже, как смеет вести себя так, словно она маленькая глупая девчонка, не способная самостоятельно принять верное решение!

— И что бы вам там ни казалось, я прекрасно разбираюсь в своем деле и знаю вкусы своих клиентов, — горячо продолжила она. — И знаю, что продастся у меня в магазине, а что останется лежать на полках! А если вы думаете…

— Прошу прощения, — покаянно произнес Джанфранко. — Я вовсе не имел в виду, что вы мало смыслите в бизнесе, Санди. Просто заключать сделки дома совсем не то что в другой стране. Порой в действие вступают силы, о существовании которых вы даже не подозреваете. И если вы действительно уверены, что ваш торговец заслуживает доверия, просто разрешите мне сопровождать вас в поездке на пресловутую фабрику…

— Зачем? Чтобы вы могли оспорить цену, перебежать ему дорожку и склонить меня к сделке с вашим кузеном? — сердито отрезала Санди. И ядовито добавила:

— Видите ли, Джанфранко, я вовсе не так наивна, как вам кажется. Ваши намерения для меня — открытая книга. Не сомневаюсь, основная причина, по которой вы сегодня заявились ко мне, это желание вынудить меня поехать-таки к вашему драгоценному…

По выражению его лица Санди догадалась, что попала в точку. К сожалению, вместо радостного триумфа от сознания собственной правоты она ощутила резкую, почти физическую боль.

— Да, мне и правда казалось, что вам стоило бы посетить его фабрику! — с внезапной резкостью подтвердил Джанфранко. — Но вовсе не по тем низменным причинам, какие вы не замедлили привести. Честно говоря, вещи, изготовляемые на фабрике моего родственника… — Он замолк. А потом вдруг задал вопрос, которого она от него совсем не ожидала:

— Да что с вами, Санди? Почему вы так уверенно судите о мотивах моих поступков?

Санди отложила тост, не откусив ни кусочка.

— Вы мужчина, — язвительно процедила она. — А мой опыт общения с мужчинами…

Она осеклась, и между ними повисла гнетущая тишина. Джанфранко первым нарушил молчание:

— Продолжайте. Так что ваш опыт общения с мужчинами?..

Девушка отвела взгляд. Ей почему-то было больно смотреть на суровые складки, пролегшие в уголках его рта. Она почувствовала, что сбилась на зыбкую и предательскую почву. Ради всего святого, что заставляет ее в разговоре с этим человеком касаться таких личных и опасных тем?

— Так, значит, приговор окончательный и обжалованию не подлежит? Я обвинен в преступлении, которого не совершал, лишь потому, что я мужчина?

Кем он был, Санди? — мрачно поинтересовался Джанфранко. — Другом?

Любовником?

У Санди перехватило дыхание, на сердце легла свинцовая тяжесть. Глаза подернулись пеленой непрошеных слез.