Скайла Мади - Грех и тайны Страница 19

Мне нравится.

Глава 9

Дай мне сил

Джай

Я не новичок в убийстве.

Я убивал... чувствуя липкое тепло жизни на своей коже.

Я убийца... точно такой же, как и Череп, и не отрицаю этого. Различие только одно: он убивает ради удовольствия, а я только ради убийства его самого. Я убиваю целенаправленно, избавляя Нью-Йорк от отбросов, чтобы сделать это место более безопасным.

Я хладнокровно убил четырех мужчин только ради того, чтобы оказаться здесь. Чтобы доказать готовность завоевывать доверие Черепа и его головорезов не самым добродетельным путем. Все они были осужденными преступниками и получили возмездие, которого заслуживали. Я удостоверился в этом.

Череп знает, кто я, и из-за этого не доверяет мне. Удивительно, что он сразу не пустил пулю мне в голову, когда я появился в тоннеле. Либо он был уверен, что я дам задний ход, либо ему любопытно увидеть, являюсь ли я таким же хорошим бойцом, как и мой брат.

Дело в том, что на Черепа заведены уголовные дела в каждом полицейском управлении нашей замечательной страны. Конечно, у правительства уйдут годы на то, чтобы внести необходимые изменения в политику, законы, права, и сделать хоть что-то с теми, кто, прикрываясь бредовыми формулировками, помогает преступникам избегать наказания. Я так и не понял, каким образом дело Черепа покинуло наш отдел и ушло «наверх». Я хотел поймать Черепа. Я хотел быть тем копом, который наденет на него наручники и превратит его чертову жизнь в Ад.

Но нет.

Меня отстранили, потому что ФБР посчитало дело Черепа слишком сложным для NYPD. (Примеч. NYPD/New-York Police Deportment — управление полиции Нью-Йорка). Очень. Блядь. Сложным. Они обращаются с нами, как с детьми. Несмышлеными детьми.

Я никому не доверяю в этом деле, кроме себя. Мне не нужен бумажник Черепа. Мне нужно то, что не купишь за деньги. Я хочу мести. Хочу крови. Хочу вернуть своего брата назад.

Все верно. Объективно говоря, я коп-новобранец, потому что приличный промежуток времени не исполняю своих обязанностей. Как только дело Черепа было проиграно ФБР, я ударил в челюсть детектива Луиса Баллеуна, заработав себе прекрасное временное отстранение без сохранения зарплаты. Это не сильно обеспокоило меня, потому что дало мне все свободное время мира, чтобы самому преследовать Черепа. Я знал, что мое временное отстранение сыграет мне на руку, когда решил выследить Черепа. И даже попытался сделать это законным путем, но система правосудия не оставила мне выбора. Зато, когда он сдохнет, ни один судья или присяжный не признает меня виновным.

Удивлен, что Череп не разболтал Котенку о моей профессии. Напротив, он воспользовался этим, чтобы уничтожить те нити доверия, которые мы умело соткали. Она думает, что я что-то скрываю от нее — это читается в ее глазах. Можно, конечно, рассказать ей — я этого не стыжусь, но не могу рисковать. Если кто-то еще прознает, что я коп, то я — труп. Семьдесят процентов здешнего населения — преступники — мужчины и женщины, которые когда-то проходили через мой полицейский участок. Я могу бросить вызов Черепу, но сотне других крепких бойцов? Это равносильно самоубийству.

Интересно, как Котенок воспримет это, когда узнает. Возможно, зауважает немного больше и перестанет смотреть на меня, как на монстра... или, может быть, руководствуясь принципами морали, возненавидит, потому что я позорю саму систему правосудия, законы которой поклялся соблюдать. Действия Котенка трудно предугадать.

— Ты можешь ударить ее еще жестче? Не думаю, что у тебя получилось разбудить весь левый тоннель.

Я останавливаюсь и оборачиваюсь. Позади меня груша, по которой я бил. Эмили сидит на своей раскладушке и вытягивает руки над головой, выгибая спину.

— Уже полдень, — говорю я ей, неспособный скрыть свою одышку. — Ты единственная, кто все еще дрыхнет.

— Ух, правда? — она проводит рукой по лицу и зевает. — Почему у меня такое чувство, что все еще раннее утро?

Я обхватываю свое запястье и сжимаю кулак. Должно быть, отлежал его, пока спал. Оно болит все утро.

— Это все твои биологические часы, — говорю я без эмоций в голосе. — Они противоречивы.

Ее лицо немного омрачается, послав укол вины мне в грудь. Не хочу быть мудаком, но не могу ничего поделать с этим. Я просто открываю рот, и слова сами собой вырываются. Никогда не был хорош в притворстве и фальши. Злость во мне не проходит просто так, я должен сам с этим что-то сделать. Согласен, вчера вечером я зашел слишком далеко, но в этом виноват дерьмовый виски, который плескался в моем теле. Никогда больше. Я собираюсь относиться ко всему, как к работе. Здесь нужна трезвая голова, особенно теперь, когда затронуты мои чувства. Ощущаю себя идиотом, только подумав об этом, но так и есть. Я сам подсунул Эмили прямо под нос Черепу. И мне будет трудно вытащить ее, если он будет использовать ее в своих интересах. А он будет.

Я пытаюсь размотать руки, но узел на левом запястье отказывается уступать. Эмили наблюдает за тем, как я тяну бинт, проклиная свои толстые бесполезные пальцы.

— Помощь нужна?

Я пытаюсь справиться еще минуту, прежде чем сдаюсь и киваю. Раскладушка скрипит, когда Котенок спрыгивает с нее. Невольно мой взгляд перемещается на ее голый животик. У нее красивая мягкая молочная кожа... которой я касался. Проводил губами и пробовал на вкус языком. Я жажду этих ощущений. Желаю с того момента, как увидел скрытое тенью лицо и запретные губы, с той самой ночи, когда она последовала за мной от метро. На свету она выглядела такой печальной... такой потерянной, но я упустил время для ее спасения. Прожекторы были направлены на нас, и она прижималась ко мне, как маленький брошенный котенок.

Хрупкий.

Невинный.

Напуганный.

Такого не случалось со мной, пока мы не оказались здесь. Так, может быть, она не нуждалась в спасении. Может быть, она нуждалась в том, чтобы быть найденной. Ее прежняя жизнь была жалкой, и я удивлен, как она так долго продержалась. Мне знакома статистика: такие люди, как она, ну, в общем, они недолго задерживаются в этом мире. Или она сильнее, чем я думаю.

— Думаю, ты помнишь прошлую ночь? — спрашивает она, не поднимая глаз, и тянет синий бинт, туго обмотанный вокруг моего запястья.

Даже при этом освещении я вижу румянец, появившийся на ее щеках. Помню, как сказал ей, что она приятно пахнет. Помню, она сказала мне, что Череп напал на нее своим грязным ртом. Я проглатываю гнев, обжигающий горло, и отправляю его кипеть в моем животе.

— Да.

Ее худенькие плечи опадают, и от этого я чувствую себя дерьмово.