Скайла Мади - Грех и тайны Страница 20

Даже при этом освещении я вижу румянец, появившийся на ее щеках. Помню, как сказал ей, что она приятно пахнет. Помню, она сказала мне, что Череп напал на нее своим грязным ртом. Я проглатываю гнев, обжигающий горло, и отправляю его кипеть в моем животе.

— Да.

Ее худенькие плечи опадают, и от этого я чувствую себя дерьмово.

— Послушай, мне не хочется, чтобы между нами все запуталось из-за вчерашней ночи. Я делаю все, о чем ты просил. Если это так сильно раздражает тебя, то зачем я это делаю?

— Это не имеет отношения к тебе, — мне ненавистна мысль, что из-за меня она чувствует свою вину.

Она поднимает свои светло-карие глаза.

— Череп именно такой, как ты и описывал его: грубый, безнравственный, кровожадный и абсолютно ужасный. Я не могу бороться с ним, и ты это знаешь.

Я открываю рот, но она поднимает худенький указательный палец, затыкая меня.

— Не так давно ты сказал мне, что легко попасть под чью-то власть, а я сказала, что это не сработает подобным образом.

Она с трудом сглатывает. От этого я начинаю нервничать еще сильнее, что накатывает тошнота. Противный приступ начинает закручиваться у меня в животе. Я медленно киваю.

— Теперь я тебе верю…

Эмили делает паузу, оставляя меня в подвешено-болезненном ожидании. К чему она ведет? Кого она имеет в виду? Я терпеливо наблюдаю, пока она притягивает мое запястье к своим губам и тянет бинт белыми зубами. Ее небольшие нежные руки накрывают мои, и она с легкостью развязывает узел. Воздух касается влажной кожи моей руки, когда она разматывает бинт.

Разбинтовав с ее помощью вторую руку, я возвращаюсь к массажу мышц своего запястья, теперь свободного от повязки.

— Череп…

Я подаюсь вперед, сердито запускаю все десять пальцев в ее волосы и обрушиваю свой рот на ее губы. Если я услышу оставшуюся часть фразы, то разнесу это гребаное место: плиту за плитой, кирпичик за кирпичиком. Не нужно быть телепатом, чтобы узнать окончание. «Я принадлежу Черепу».

Типа, блядь, это возможно.

Череп забрал у меня слишком многое — мою сестру, родителей, брата. Но он не заберет ее. Не Котенка. Это не жест великой любви и не намек на нее. Я обещал защищать. Это то, что я делаю — защищаю людей — хороших людей. Эмили хорошая от макушки головы до кончиков пальцев ног, и я не позволю Черепу погубить ее.

Впервые за все эти годы у меня случился приступ озарения. Череп не собирается впускать меня в свою банду. Я «экс-чертов-коп». Почему, блядь, я не додумался до этого раньше? Что не так со мной? Резкая боль и горечь ударяют в меня. Даже одна мысль об этом убивает, но я смогу найти брата с той стороны. Крайне тяжело пытаться осуществить неосуществимое, но я не могу рисковать жизнью Эмили. Это несправедливо.

Мы должны выбираться отсюда.

По крайней мере, ее я должен вытащить.

Она отстраняется, наши взгляды встречаются. Ее светло-розовые губки гармонируют с румянцем на щеках. Я скольжу руками по ее волосам и опускаюсь к пояснице. Она отлично ощущается в моих руках. Я никогда не испытывал такого с женщиной. Ее постоянная близость все время сводит меня с ума. Страх, страсть, вся, блядь, эта ситуация разжигает меня — разжигает мои эмоции, мои желания.

А желаю я ее.

Она — «не вписывающаяся в систему» девушка, но теперь я не смогу избавиться от нее, даже если захочу. Она уже проникла в меня, согревая мою кровь и сводя с ума. Я теряю голову от ее аромата, кровь несется по венам с бешеной скоростью. Я хочу ее, и не желаю умирать, не попробовав еще раз.

С момента прибытия сюда она цепляется за меня, ее большие глаза блестят от страха. Независимо от того, что сделал или сказал Череп, он испугал ее.

— Я не хочу умирать, — бормочет она, моргая, чтобы сдержать слезы. — Мне нужна твоя помощь.

— Черт, Котенок, — я притягиваю ее ближе, уткнувшись носом в ее шею. — С тобой ничего не случится. Ничего, пока я здесь.

Я держу ее, пока тело в моих объятиях не становится горячим. Пока дыхание, касающееся моей кожи, не становится частым. Я обнимаю ее, а она поворачивает голову и прижимает теплые губы к изображению черепа на моей ключице. Я напрягаюсь. Татуировка еще не до конца зажила и чертовски чешется.

— Я доверяю тебе, — вздыхает она, оставляя еще один поцелуй. — Верю, что ты позаботишься обо мне.

Эмили утыкается носом мне в шею и глубоко вдыхает, словно наслаждается моим запахом и запахом моего пота. Для меня много значит то, что она сказала. Мягкими руками она скользит к моему прессу и талии, пока ее губы прижимаются к шее, а затем путешествуют вдоль моей челюсти. Напряженный стон срывается с моих губ, и она дрожит у меня в руках.

Блядский.

Ад.

В прошлый раз, когда она касалась меня так, мы были пьяны в стельку. Я много чего помню. Помню, как отлично она ощущалась, как быстро заставила меня кончить. Но не припоминаю, чтобы моя кожа покрывалась мурашками, как сейчас. Или чтобы так сильно напрягались мои мышцы с каждым прикосновением ее губ. В прошлый раз я не думал о том, что мы не одни. Возможно, мимо нас прошло человек десять, а я и понятия не имел. Но на сей раз звук каждой упавшей капельки воды эхом отдается в моей голове. Когда она снова отстраняется, я оборачиваюсь через плечо, но она прижимает ладонь к моей щеке. Эмили поворачивает меня назад, пока мы едва не соприкасаемся носами.

— Ты сказал, что уже полдень. Все будут заняты едой.

Она часто пропускает прием пищи, и ее не за что винить. Я точно не стремлюсь быть первым в очереди за черствым хлебом и жидким бульоном, но мне позволительно потерять немного массы тела. А ей — нет. Эмили худенькая, но у нее все равно есть изгибы, хотя и небольшие. В последние дни я заметил, что эти изгибы сглаживаются, а жирок исчезает. Я хочу ее. Господь знает, насколько, но я не дикарь, руководствующийся исключительно примитивными инстинктами. Сперва я забочусь о том, что требует внимания в первую очередь.

— Тебе нужно поесть.

Она оборачивает руки вокруг моей шеи, ее глаза сверкают и словно говорят: «Еда — это не то, чего я хочу».

Эмили вплотную придвигается, прижимаясь ко мне грудью и бедрами. Одна секунда — и ее губы прижимаются к моим, и в этот момент остатки моего самообладания сгорают в огне. Она открывает рот, и я стону в него прежде, чем облизать ее язычок. Блядь, она хороша на вкус: как сахарная вата и мята. Я не любитель ни того, ни другого, но, смешавшись вместе у нее во рту, они образуют предел моих мечтаний.

Я все еще не могу привыкнуть к этой женщине. Часть меня хочет использовать ее для своей личной выгоды, и, если она хочет, чтобы я трахнул ее, прекрасно — я могу сделать это. У меня нет никаких проблем с моим членом.