Галина Куликова - Милая неженка Страница 19

– На свой день рождения я хочу получить фотографию матери.

Кадр третий

– Дорогая моя девочка, тебе следует немного отдохнуть, – сказал Ян Сигизмундович, сочувственно глядя на Нику поверх свисающих с кончика носа очков.

Слегка обалдевшая Ника и впрямь вызывала сочувствие: после фотографирования на портрет большого и шумного семейства она выглядела так, будто только что пробежала марафонскую дистанцию с олимпийским рекордом. Компания в составе папы, мамы, бабушки с дедушкой и пары детишек, напоминавших своей вертлявостью двух маленьких макак, оказалась крикливой и несговорчивой. Взрослые без конца препирались друг с другом, дети визжали, скакали и каждые пять минут норовили подраться. К концу съемки Ника уже еле сдерживала желание запустить в эту голосистую ораву чем-нибудь тяжелым или же просто сбежать.

– Да, Вероника, тебе непременно надо отдохнуть, – повторил Ян Сигизмундович. – Пойди, деточка, выпей кофе, может быть, даже с ликером.

Ника улыбнулась старику, но ответить ничего не успела, потому что входная дверь отворилась и в «Фотоателье номер 44» вошел посетитель. Это был среднего роста мужчина лет пятидесяти, одетый в очень элегантный летний костюм и дорогие узконосые ботинки. Его светлые, уже тронутые сединой волосы волной спускались на белоснежный воротничок рубашки. Мельком кивнув присутствующим, он принялся молча бродить взад и вперед по приемной, разглядывая висящие на стенах фотографии. И Ника, и Ян Сигизмундович смотрели на него удивленно и тоже молчали. Неожиданно мужчина резко остановился напротив портрета девушки с сиренью и замер. Целую минуту он с немым восхищением взирал на фотографию, а потом, ни к кому конкретно не обращаясь, воскликнул:

– Готов поспорить, что это работа Вероники Малышевой!

Яна Сигизмундовича его слова явно озадачили, а Ника и вовсе разинула рот от удивления. Заметив, какое впечатление произвело на них его замечание, незнакомец шагнул вперед, поспешно вытащил из кармана перламутровую визитку и протянул ее Яну Сигизмундовичу.

– Оскар Германович Данцевич, владелец известной рижской фотостудии «Мигнон», – представился он, а потом отвесил элегантный поклон Нике и спросил: – А вы, наверное, и есть мадмуазель Вероника?

Та растерянно кивнула, абсолютно не понимая, что происходит. Более находчивый Ян Сигизмундович любезно предложил нежданному визитеру присесть в кресло и выпить чего-нибудь прохладительного, но тот вежливо отказался. Потом он вкратце пояснил, что не так давно по заказу одного шведского издательства искал фотографии для иллюстрирования книги и наткнулся в фотобанке на Никины «Картинки с улицы».

– Они произвели на меня неизгладимое впечатление, – воскликнул господин Данцевич с характерным прибалтийским акцентом. – Я сразу же решил, что автор этих замечательных произведений весьма талантлив и заслуживает не только похвалы, но и всяческой поддержки.

Изящно намекнув на то, что имеет в фотобизнесе не только солидную репутацию, но и обширные связи, он заверил Нику в том, что готов оказать ей эту самую поддержку, после чего пригласил ее сегодня вечером поужинать, дабы поговорить о деле более подробно.

– Если вы не возражаете, я бы заехал за вами часов в восемь, – деловито сказал он, доставая из кармана изящную записную книжку. – По какому адресу прикажете подать машину?

Он выжидательно посмотрел на Нику и нетерпеливо постучал тонкой серебряной авторучкой по раскрытой блестящей страничке. Кажется, ему даже в голову не приходило, что девушка может отказаться от его предложения. Она и не отказалась. Однако мысль о том, что придется просить этого шикарного мужчину подобрать ее возле старой пятиэтажки в не самом роскошном районе Тушино, повергла Нику в крайнее замешательство. Не зная, как выйти из положения, она беспомощно посмотрела на Яна Сигизмундовича. Старик, который просчитал ситуацию еще раньше нее, решительно взял записную книжку из рук господина Данцевича и принялся что-то неторопливо писать.

– К восьми часам Вероника будет ждать вас здесь, – важно заявил он, возвращая блокнот владельцу.

После этого Оскар Германович откланялся и, не спеша покинув ателье, уселся на заднее сиденье очень внушительного автомобиля неизвестной обыкновенным людям марки. Проследив через стекло витрины за тем, как машина плавно отъезжает от тротуара, Ника повернулась к своему боссу и шумно выдохнула:

– Уф-ф! Что это было?

С той самой минуты, как господин Данцевич вошел в дверь, Ника находилась в каком-то полузабытьи. Ей казалось, что она спит и видит странный сон. Сон, который очень походил на явь, но был чересчур прекрасным, чтобы в него поверить.

– Может быть, это был твой шанс, а может, всего лишь глупый соблазн. Поживем – увидим, – философски заметил Ян Сигизмундович.

Ника задумчиво кивнула в ответ, а потом, встрепенувшись, спросила:

– Ой, а что вы написали в его записной книжке? Где я должна буду его ждать?

– У Ядвиги, – самодовольно усмехнулся старик. – Ты сейчас отправляйся приводить себя в порядок, в парикмахерскую или как это теперь называется? Так и быть, я сегодня сам за тебя поработаю. А вечером приезжай к Ядвиге – я сейчас у нее живу.

Ядвигой звали старшую из четырех дочерей Яна Сигузмундовича. Все дочери у него были умницами и красавицами, но больше, наверное, все же красавицами, потому что все до одной умудрились обзавестись весьма влиятельными и состоятельными мужьями. После смерти жены Ян Сигизмундович жил по очереди у каждой из дочерей, чтобы никому, как он выражался, не было обидно. Когда несколько лет назад он не поладил с новым заведующим фотоателье и засобирался на пенсию, его дочери забеспокоились. Хорошо зная своего папочку, который страстно любил всех воспитывать и своими нравоучениями мог кого угодно довести до белого каления, они мудро предположили, что, оставшись не у дел, он и вовсе станет несносным. Дабы предотвратить подобное развитие событий, на семейном совете решено было сброситься и выкупить «Фотоателье номер 44» в частную собственность, а потом подарить его дорогому папе на очередной день рождения. Так они и поступили. С тех пор Ян Сигизмундович, проработавший в ателье без малого тридцать лет, превратился в его владельца. Проживал же он на данный момент у Ядвиги, которая вместе с мужем-депутатом занимала роскошную квартиру в фешенебельном доме с видом на Москву-реку.

– У тебя есть приличное платье? – спросил дотошный Ян Сигизмундович, всегда полагавший, что никто кроме него не способен предусмотреть все без исключения мелочи. – Впрочем, что это я? Наверняка ничего у тебя нет. Подожди минутку, я сейчас дочке позвоню.