Светлана Полякова - Лестница на небеса Страница 20

— Ты уже говорила это.

— Я буду говорить это тебе каждый день. Каждый день, пока ты наконец-то к этому не привыкнешь, и мне наплевать, если ты меня не любишь. Потому что тебе все равно нужно, чтобы я тебя любила. Тебе это необходимо…

Он молчал.

— Ты можешь делать все, что тебе заблагорассудится, — прошептала она. — Все.

Он рассмеялся:

— Боже, как это мило с твоей стороны…

Он выключил чайник, машинально дотронулся до его раскаленной поверхности и тут же отдернул руку.

— Смешно, право, — прошептал он.

Вернувшись, он обнаружил Мышку сидящей на полу. Она прятала лицо в ладонях, и сначала он испугался, что она плачет.

Присев перед ней на корточки, он нежно отвел ее руки. Она была серьезной, но не плакала. Это его успокоило.

— Можно я переверну тебя вверх ногами? — прошептал он. — Именно это мне больше всего… за-бла-го-рассудилось…

Она грустно посмотрела на него, покачала головой и повторила:

— Я тебя люблю.

— Мы договаривались, что ты будешь это говорить один раз в день. Сегодня это уже второй раз.

— Я люблю тебя!

— Третий, — вздохнул он. — И не кричи так.

— Буду кричать, — прошептала она. — Если ты отказываешься меня услышать…

— Я не отказываюсь. Ты меня любишь. Что мне теперь делать?

— Не знаю…

— Я, признаться, тоже не знаю, — вздохнул он. — Тебе слишком мало лет…

— Четырнадцать, — мрачно заявила она. — Это не так уж мало…

— Это смотря с чем сравнивать. Некоторым в этой комнате уже двадцать шесть…

— А мне будет пятнадцать! Мне будет шестнадцать! И восемнадцать тоже будет!

— Я рад за тебя, — усмехнулся он. — Не могу похвастаться тем же. Мне уже никогда не будет восемнадцати…

Мышка хотела что-то сказать, резкое, но удержалась. Только обида сверкнула в глазах. Она встала:

— Знаешь, я думала, что тебе хватит смелости признаться, что я тебе нужна. Я не говорю, что ты меня любишь. Но твоя трусость убивает. Открой, пожалуйста, дверь.

— Нет. Мне вставать лень, — все еще пытался удержаться за иронию Кинг.

— Я выпрыгну в окно.

— Это шестой этаж… И окно заклеено. Благодарение лени! Неприятно смотреть, как ты погибаешь на моих глазах…

Она стояла, и ее губы дрожали. Он почти физически ощутил ее боль, как будто это была его боль, и сам испугался, поняв, что именно он ей эту боль причиняет. И еще испугался, что ее боль стала принадлежать ему.

Сам не понимая, зачем это делает, он вскочил и, обхватив ее хрупкие плечи, прижал к себе. «Что я делаю», — с ужасом подумал он. И не отпускал ее, отчаянно ругая себя за это.

— Отпусти меня, — попросила она.

— Пожалуйста, — прошептал он, выпуская ее из рук. Она еще дрожала.

— Открой дверь…

Он кивнул, отпирая замок.

Она стояла, не делая и шага в сторону двери. Только смотрела на него, и он вдруг понял, что она тоже сейчас испытывает страх — перед новым, никогда не испытанным ею чувством. Они оба боятся…

— Кинг, — позвала она его очень тихо. Он обернулся.

— Я… Я не боюсь, — проговорила она. — Правда не боюсь…

— Я не могу сказать про себя того же, — отрезал он.

— Ты хочешь, чтобы я ушла?

Он молчал. Сказать правду он не мог. Это отрезало бы ему все пути к отступлению. А сказать ей — уходи?

Он предпочитал молчание лжи, хотя и молчание было отчасти ложью…

Она ничего не сказала. Просто шагнула к двери с поникшими плечами, не оборачиваясь. И ушла.

Он сжал кулаки.

— Это невыносимо, — пробормотал он. — Я не могу с этим справиться…

Она шла по улице и плакала. На нее иногда оборачивались недоуменно и жалостливо, и Мышка быстро и сердито вытирала ладонью слезы. Ей не хотелось сейчас притягивать к себе бестактные и любопытные взгляды. Ей вообще хотелось остаться одной, поэтому она ускорила шаг, почти бежала уже до самого подъезда. До своего этажа она добралась тоже быстро — прыгая через две, а то и через три ступеньки… Наконец благословенная дверь «в одиночество», подумала Мышка, испытывая облегчение. Она вставила ключ в замочную скважину, открыла дверь и замерла на пороге.

Из большой комнаты доносился приглушенный смех. Гости, обреченно подумала Мышка. Кто-то пришел в гости, и теперь ей не избежать общения. Почему, почему именно в тот момент, когда человеку надо побыть одному, это не получается?

Она могла пройти мимо них, прямиком в свою комнату, но этого невозможно было сделать, не сказав хотя бы «здрасте», не выдавив из себя дежурно-приветливой улыбки…

Как же некстати.

Однако деться было некуда. Она остановилась на секунду, чтобы перевести дыхание и надеть на лицо «выражение беззаботной и радостной юности», и открыла дверь.

В комнате собрались подруги ее старшей сестры. Утонченные и красивые, они тут же посмотрели в сторону Мышки. Некоторых Мышка знала, но некоторых видела первый раз.

— Привет, — сказала она.

— Вот и появился наш трудный подросток, — сообщила Ася. — Прошу любить и жаловать. Моя сестра Анечка…

Мышка почти ненавидела этот ироничный тон, и ей было мерзко оттого, что взгляды всех этих красивых девушек теперь направлены на нее. В голову пришло много идиотских мыслей — одна из них плотно засела в мозгу. Почти физически бедная Мышка ощутила себя такой нелепой, угловатой, уродливой. Гадкий утенок среди выросших лебедей…

— На твоем месте, Аська, я бы следила за сестрицей, — сказала одна из них. — Дева собирается вырасти в красавицу, а кокетства в ней уже теперь достаточно…

— Достаточно для чего? — спросила вторая.

— Для того, чтобы вляпаться в неприятности, со свойственным ее возрасту пылом…

— А мне кажется, Анька вырастет в синего чулка, — сказала Ася. — Все данные у нее есть… Мальчики ее не интересуют, она все больше стихи пишет… Кстати, один раз она мне выдала целую поэму на заданную тему, причем сразу, особо не раздумывая. Вот такой она импровизатор…

Мышка бросила на нее предостерегающий взгляд, но было поздно. Девицы смотрели теперь на нее, ожидая продолжения темы, но как объяснить, что она этого не хочет?

— Аня, давай, — попросила рыжеволосая Мила. — Пожалуйста…

Мышка хотела отказаться, но отчего-то ей захотелось показать им, что она уже не ребенок. На минуту она представила себе, что среди них — Кинг. Как бы он себя повел? С этими девушками? Такими, в отличие от нее, красивыми и взрослыми? О, долго и думать было не надо! Непременно приударил бы за кем-то, если…

— Тема, — сказала она. — Давайте тему. Только времени у меня мало. Мне нужно учить уроки…

Она едва заметно усмехнулась — никакие уроки на самом деле ее не интересовали. Просто захотелось вдруг подчеркнуть разницу.