Развод не дам. Точка - Галина Милоградская Страница 20

— И всё было бы хорошо, если бы не одно «но», — хмыкает Лялька. — Ладно. Спасибо, что не кормил сказками про больную жену, которую нельзя бросать, или про то, что вот-вот разведёшься. У нас с самого начала всё было по-честному.

Она отворачивается, прижимается спиной к груди, говорит приглушённо:

— Давай спать.

Просто спать с Лялькой — это тоже из разряда чего-то нового.

Девочки возвращаются тридцатого. Завтра после перелёта отходить будут, не до разговоров. Или просто сам оттягиваю неизбежное. В эти дни Лялька другой стала. Смотрит долго, отдаётся каждый раз как в последний. Реально верит, что Агата простит? Её уверенность мне невольно передаётся. Простит, конечно. Накажет, припоминать будет, но ради Каринки простит. А я больше никогда в другую сторону не посмотрю!

Как там говорят: перед смертью не надышишься? Наши отношения с Лялькой сейчас именно об этом. Она даже два дня за свой счёт взяла. Трахаемся, как кролики, как будто можно наебаться впрок.

Буду честным. Верным. Всегда верным. Потом. А сейчас смотрю на Ляльку подо мной и насмотреться не могу. Как она стонет, двигается, губы кривит. Тянусь к ним жадно, облизываю. Потом всё будет, обязательно будет.

Большой букет лилий сегодня стоит в три раза дороже привычного. Что поделать, Первое сентября — один из хлебных праздников для цветочников. У Каринкиной школы не припарковаться, приходиться покружить. Своих девочек вижу сразу, едва подхожу. Каринка замечает первой. Сперва сияет улыбкой, но потом насуплено отворачивается. Неужели Агата ей уже рассказала? Подхожу, смотрю и насмотреться не могу: обе загорели. У Агаты кожа бархатной кажется.

— Это тебе, — говорю, и букет протягиваю.

— Учительнице подари, — отвечает она и натянуто улыбается — свёкр со свекровью пришли. Здороваюсь, Каринку учительница зовёт на линейку строиться. Невысокая, русоволосая, с виду приятная. Надеюсь, первая учительница у дочки будет хорошей.

— А ты чего, Марик, такой бледный?

Тёща, естественно. Больше всех надо.

— Ему пришлось остаться в Москве, — спокойно отвечает Агата. В мою сторону даже не смотрит. Зато тесть смотрит внимательно. — Потом об этом.

Потом. На грудь плиту гранитную сложили и сверху прыгают. От её «потом» волосы на затылке становятся дыбом. Что ж, сам наложил дерьма, самому теперь и разгребать.

Глава 17

Агата

Присутствие   Марата   жжёт  кожу.   Хочется   повести  плечами,  сбросить   липкое   ощущение.  Из-за   Марата   не  могу  сосредоточиться  на  празднике   дочери.  Как  же   хочется  прогнать   его.   Заорать   на   весь   школьный двор. Доведена до грани, ткни пальцем — взорвусь. Представляю лица родителей, и хочется мрачно улыбнуться. Такую Агату никто не видел. И не увидит никогда. Не дождутся.

Смотрю на Каринку, Марат стоит за спиной. Всегда ощущала его поддержку, знала, что могу опереться. По сути за спиной всегда было пусто. Фотографы просят родителей сделать шаг назад. Отступаю и случайно давлю каблуком на чью-то ногу. Марат. Мило улыбаюсь. Надавливаю чуть сильнее и убираю ногу. У него даже мускул на лице не дрогнул. Только не говорите, что хочет извиняться.

— Каринка такая большая уже, — говорит мама. Да, выросла доченька. Единственная моя. А у Марата не единственная… На линейку к сыну тоже придёт, когда тот в первый класс соберётся? Злоба не даёт нормально дышать. Никогда таких эмоций не было, но разбитые розовые стёкла больно режут глаза. Линейка завершается, детей фотографируют, а потом…

— Ма, па, пойдём вместе сфотографируемся!

Она тянет нас за руки, а смотрит только на Марата.

— Сейчас, учительнице букет подарю, — говорит он низко. Почему от его голоса до сих пор сердце тянет? Он мой! Мой был, только мой! Как глупо было так думать. Растворяться в любви, доверять. Просто верить.

Мы становимся на фоне школы. Ладонь Марата опускается на плечо, печёт. Улыбаюсь. Губы болят от этой улыбки. Несколько фотографий для семейного фотоальбома уже не существующей семьи. Родители тоже подходят, целая фотосессия. Все смеются, а я кричу, задыхаясь. Постоянно ощущаю на себе взгляд Марата. Не тяжёлый — ищущий. Если бы не Каринка и её праздник, прямо сейчас всё было бы кончено. Приходится сдерживаться из последних сил.

— А теперь куда? — спрашивает мама. Никуда. По домам.

— Предлагаю в парк, а потом есть мороженое, — говорит Марат.

— Какое мороженое, Марик? А если Каринка заболеет?

Мысленно закатываю глаза. Почему раньше не обращала внимания на эту гиперопеку, которая по сути только видимость заботы?

— От чего, мам? — спрашиваю раздражённо. — От одной порции мороженого?

— Лето закончилось, хватит холодного.

— Тогда предлагаю сразу заварить глинтвейн. Ну, а что? Зима же близко.

— Ты чего такая резкая? — недовольно тянет папа. Конечно, неудобно, когда кто-то бессловесный вдруг обретает голос.

— Потому что это бред, — отрезаю и тяну Каринке руку. — Пойдём, будем есть мороженое.

Марат довольно улыбается. Невольно поддержала его идею, словно мы до сих пор одно целое. Он часто отбивал меня от родительских нападок. Ненавязчиво. И каждый раз я была ему благодарна. Отбивал ли, или давал родителям понять, что он в семье главный, а я, как неразумный ребёнок, обязательно сделаю всё как надо?..

— Завтра первый день, — начинает мама, когда устраиваемся в кафе. — Волнуешься?

— Нет. — Каринка постоянно смотрит на нас с Маратом. Так много надежды во взгляде! Как же за неё больно.

— Правильно, чего там бояться, — смеётся Марат. — Всего десять лет рабства, и ты свободна.

— Не пугай ребёнка, — строго говорит мама. Меня здесь как всегда нет. Если бы не Каринка с её взглядами, вообще бы забыли, что я существую.

— Ты будешь её забирать?

— А? — не сразу понимаю, что мама спрашивает меня.

— Забирать со школы ты будешь?

— У нас школа за домом. Первые несколько дней няня заберёт, потом сама будет ходить.

— А ты?..

— А я с завтрашнего дня выхожу на работу. Спасибо, что не забыли. Карин, доела? Мы пойдём, дома дел много. И у Марата ночной рейс. Да, Марат?

Впервые за день обращаюсь лично к нему. Он кивает, просит счёт. Не при Каринке на родителей всё вываливать, а так сильно хочется! Пока идём до машины, дочка трещит без умолку. Чувствует наше напряжение, конечно же чувствует. Марат не спрашивает, куда ехать: везёт домой. Весь день впереди, понятия не имею,