Екатерина Вильмонт - Мимолетности, или Подумаешь, бином Ньютона! Страница 21

Ничего, пусть терзается, ему полезно. Интересно, на каком основании он меня ревнует?

Утром, обнаружив опять букет, я пришла в ярость.

– Фаина Витальевна, вы бы сказали вашему кишкомоту, чтоб слал цветуечки на дом, а то наши уже кипишуют.

– Кому сказать? – ошалела я.

– Кишкомоту. Чего он кишки вам мотает…

– Светлана, я такого слова не знаю!

– Думаете, вы все слова знаете? У нас в Одессе так говорят. Я, конечно, дико извиняюсь, но у вас будут-таки проблемы из-за этих цветуечков.

– Светлана, я потрясена. Обычно, от вас двух слов не дождешься, а тут целый монолог, да еще с одесской интонацией! И это слово – кишкомот – просто восторг.

– А мне вас потому что жалко. Вы нормальная, а эти фуцанши такие лимонные морды строят. Боюсь, они вам таки устроят рай мит фефер.

Я вскочила и расцеловала девушку. Обожаю одесские выражения. У отца была тетя Ципа, которая как-то приезжала к нам в гости. Она готовила потрясающие блюда из «синеньких», привозила целые мешки «конского зуба», который называла «семачки». Я тогда уже жила у отца, и тетя Ципа сказала: «Виталя, что за дрипка твоя жена? Как можно дите отдать папаше? Знаю я ее, цельный день квартеру шкрябает, а на дите накакала? Ей что, до сраки кари очи?» Я тогда хохотала как сумасшедшая и нежно полюбила тетю Ципу, которая, к сожалению, очень рано умерла. И сейчас от этого Светкиного монолога на меня пахнуло чем-то теплым, добрым и вкусным…

– Фаина Витальевна, вы чего? – растерялась Светлана.

– Ты почему все время молчишь? Тебя послушать – одно удовольствие.

– Так мне Анита Александровна велела помалкивать и стараться не злоупотреблять одесскими выражениями.

– Да почему?

– Анита Александровна сказала, что эта манера очень прилипчивая и скоро вся редакция будет говорить с одесским акцентом.

– В этом есть рациональное зерно, – сказала я, – но при мне можешь не сдерживаться, я это обожаю.

– Спасибо вам, Фаина Витальевна!

– На здоровье!

Но Света оказалась права. Я остро чувствовала недоброжелательные взгляды. Что случилось с людьми? Раньше одна из наших девушек выскочила замуж за французского миллионера – и ничего, легко пережили. А тут, видимо, я кому-то перешла дорогу. Кому-то мое место кажется невесть каким лакомым… Это было противно. И я решила хотя бы прекратить доставку роз на работу.

– Гунар?

– Боже мой, Фаина! Я счастлив! Вы позвонили!

– Я хотела поблагодарить вас за розы. Они прекрасны, но не надо посылать их мне на работу.

– Вас это смущает?

– Это смущает покой моих сотрудниц.

– Завидуют?

– Очевидно.

– Хорошо. Но домой-то можно?

– Тоже не стоит, я поздно прихожу с работы, надо беспокоить мою соседку, а она пожилая дама…

– Понял! Исправлюсь. Вы простили меня за то, что я не поздоровался?

– Безусловно, это было благоразумно.

– А с кем это вы были?

– Гунар!

– Это ваш любовник?

– А если и так?

– Убью!

Я расхохоталась.

– Фаина, когда мы встретимся?

– Пока не знаю. Не раньше, чем сдадим номер.

– А когда это будет?

– Через неделю.

– Это даже удачно, я завтра улетаю в Лондон.

– Мягкой посадки!

Утром, когда я принимала душ, раздался звонок в дверь. Я почему-то испугалась. Накинув халат, выскочила в прихожую.

– Кто там?

– Госпожа Крупенина, вам цветы!

Черт бы его побрал! Это оказались опять розы в каком-то неимоверном количестве, видимо, обе порции. Я чертыхалась, обрезая концы. У меня еще и прежние не завяли, и непонятно было, куда эти новые девать. Или просто вчерашние выбрасывать, невзирая на их свежесть, в ожидании следующих? Но в какой-то момент поток может иссякнуть, и что тогда? Тогда свобода! А то я уже чувствую себя обязанной. Часть новых роз я пристроила, а остальные собралась отнести Марии Ипполитовне, но потом вспомнила, что Соня на меня в обиде. Отнесу ей. Я вышла из дому на полчаса раньше.

– Фаинка? Ты чего это с утра с цветами?

– Да вот… Мне захотелось тебя побаловать.

– Красотища! Зайдешь?

– Минут на пятнадцать, иначе опоздаю.

– Завтракала?

– Конечно. Она обняла меня.

– Совсем нас забыла.

– Как я могу! Просто столько работы навалилось… И обстановка в журнале какая-то нездоровая.

– А где она здоровая? Только в семье, да и то не во всякой. Ты, наверное, в курсе этой Федькиной женитьбы дурацкой?

– Так вы же сами требовали, чтобы он женился.

– Больше не буду. Такая сука оказалась. Она сообщила нам, что у нее был выкидыш, я расстроилась жутко, поехала ее навестить, а она меня так обхамила… И никакого выкидыша у нее не было. Хотя эта дрянь нам даже УЗИ показывала, у кого-то снимок то ли позаимствовала, то ли сперла… А Федька молодец, хватило ума не прописывать ее. Все, я больше не вмешиваюсь. Пусть сам женится на ком хочет, видно, внуков мне не дождаться. Хоть бы ты родила… Я бы за ним ухаживала, ты ж мне не чужая… И ты, я знаю, ребеночка хочешь. Фаинка, ей богу, роди! Хоть без мужа, в наше время это необязательно. А мы с Юликом будем ему вместо деда с бабкой и все возьмем на себя, ты только роди, пока не поздно.

– Чтобы родить, надо найти производителя, а на горизонте пусто.

– А кто ж тебе розы все время шлет? Я обалдела.

– Откуда дровишки?

– От консьержки, вестимо.

– Да, как тут информация поставлена…

– Ну так что? Он не годится в производители?

– Не хочу с ним вязаться, у него жена мегера.

– А жена ничего не узнает. Переспи с ним пару раз, если получится, быстренько дай отставку, а ребеночек у нас уже будет.

– Нет, Сонечка, я так не хочу.

– Как?

– Без любви. Ребенка надо хоть зачать в любви.

– Может, ты и права, – задумчиво проговорила она. – Наверняка даже права. Ну, а любовь есть хоть на горизонте?

– Нет, даже на горизонте нет.

– Да почему? – вдруг взорвалась она. – Почему у такой красивой, умной, успешной все наперекосяк? Почему ты никого не любишь?

– Так некого!

– Нет, ты небось еще своего Шахрина не разлюбила.

– Разлюбила, – твердо ответила я.

В редакции, видимо, все ждали роз, а их не было, и в глазах многих я читала явное злорадство.

– Фаина Витальевна, нету цветуечков, – развела руками Светлана.

– Знаю. Я сама это прекратила.

– И правильно! А то эти наши бабёхи, видать, так соскучились за цветуечками, шо…

Эту речь услышала Анита, как раз вошедшая в приемную.

– Светлана, я же просила, – страдальчески поморщилась она.

– Умолкаю!

Я села за стол и начала просматривать верстку. Полезла за ручкой – с компьютера читать верстку не могу – и рука моя наткнулась на что-то мягкое. Это была дохлая мышь. Так, меня, кажется, начинают травить. Но я им не доставлю удовольствия. Они ждут, что я начну визжать, но фиг вам! Я надела перчатку, сунула мышь в пакет и молча отнесла в мусорную корзину в туалете.