Соблазнённый - Рина Кент Страница 21

— Ты. — Шлепок. — Только. — Шлепок. — Блядь. — Шлепок. — Моя.

Я подавляю крик, кусая его плечо через пиджак. Мои глаза наполняются слезами от интенсивности того, что происходит внутри меня. Я сейчас взорвусь и упаду в обморок или что-то в этом роде. Я так близко, что это разрывает на части.

— Скажи это, — требует Дом, замедляя свои толчки.

— Je suis à toi (с фр. Я принадлежу тебе). — Я дышу ему в рот. Я готова сказать ему все, что угодно, лишь бы он снял боль.

— Скажи это еще раз. — Его толчки ускоряются.

— Я твоя… Твоя… А-а-а… — Яростная волна захватывает меня. Я кричу.

Доминик проглатывает звук своим ртом.

В этот момент мне уже все равно, войдет ли кто-нибудь. Я так довольна и счастлива. Я словно вылетаю из собственной оболочки. Плечи Доминика вздрагивают, прежде чем тепло заполняет мои внутренности.

Одно только ощущение того, как его сильное тело проникает в меня, заставляет меня снова и снова оказываться в этом месте.

Он отпускает мою шею, и она кажется пустой. Я попрошу его сделать это сегодня вечером, пока мои руки связаны. При одной только мысли об этом у меня подергивается киска.

Пылающие глаза Доминика поглотили меня целиком.

— В следующий раз, когда я скажу, что ты моя, ты скажешь это в ответ, или я нагну тебя в любом, блядь, месте и напомню об этом.

Я открываю рот, чтобы что-то сказать — сама не знаю что, — но Доминик прерывает меня, прижимаясь к моим губам своими.

Поцелуи с ним стали наркотиком.

Он стал наркотиком.

Я так обречена, потому что не хочу выходить из наркотического опьянения.

Два часа спустя, после того как мы отдохнули остаток вечера и поужинали на свежем воздухе, мы с Домиником входим в здание, где находится его квартира.

Сейчас только десять, что очень рано для обычного графика Доминика. Возможно, он будет работать из дома.

Он держит мою руку в своей. Мурашки пробегают по позвоночнику, когда его большой палец гладит тыльную сторону моей ладони. Эти мелкие жесты выжигают мне мозг.

Иногда, когда он думает, что я сплю, он укрывает меня и просто наблюдает. Когда я просыпаюсь, а он уже на работе, я нахожу записку, что завтрак готов. Когда мы находимся на улице, он держит руку на моей талии, как будто не может перестать прикасаться ко мне.

Временами я думаю, не является ли это частью его стратегии, чтобы заставить меня упасть, а потом рассмеяться мне в лицо. Для него все будет спектаклем. А я останусь с разбитым сердцем.

Из вращающихся дверей выходит женщина, одетая в дорогое платье и большую шляпу. Должно быть, она одна из соседок Доминика, но я никогда ее раньше не видела. Он одаривает ее своей наглой ухмылкой, а она в ответ дарит ему фальшивую улыбку.

Как только она скрылась из виду, я заявляю:

— Ты такой лицемерный. Зачем улыбаться, если не хочешь?

— Я не лицемерю. — Он бесстрастен. Он действительно верит в свои слова.

Я останавливаюсь возле вращающейся двери, и Доминик делает то же самое.

— Без обид, Дом, но это так. Я стараюсь видеть в тебе лучшее, но знаю, что ты из себя представляешь. Не нужно мне врать.

— Я не лгу тебе, малышка. Мне не нужно, когда я с тобой. — Он делает паузу, словно обдумывая свои слова. — Я также не лицемер. Лицемер — это тот, кто лжет себе, что каждый его ужасный поступок — правильный. Они знают, что это неправильно, но пытаются замаскировать это под правильность. Я так не делаю. Я признаю все, что делал и буду делать. Я знаю, что устроен иначе, и использую это в своих интересах. Мне плевать на то, что приемлемо, а что нет, лишь бы получить то, что я хочу.

Социопат. Вот кто такой Доминик. Мне действительно следует перестать быть предвзятой, видя в нем только хорошее.

— Ты используешь свою природу в отношении меня?

Он приподнимает бровь и поглаживает тыльную сторону моей руки.

— Почему бы тебе самой не сказать мне, Кам? Ты ведь умная, правда?

— Я не знаю. Иногда грань размывается.

— Ты думаешь, я причиню тебе боль? — его голос бесстрастен. Абсолютно нейтральный.

— Я знаю, что ты не склонен к насилию.

— Хм-м-м… Я бы не сказал, что совсем не склонен к насилию. Я просто умею подавлять порывы. — Его глаза сужаются с пугающей темнотой. — Если только кто-нибудь снова тебя не тронет. Я не уверен, что смогу подавить себя.

Ух ты. Значит, сегодня он подавлял порыв? Он был близок к тому, чтобы убить Уилла. Что хуже? Не думаю, что он почувствовал бы какие-либо угрызения совести.

Вот с каким человеком я связалась. Так почему же я не убегаю? Я жажду большего от него, как болезненного животного для своей следующей добычи.

Хотя в данном случае добычей являюсь я.

Доминик приподнимает мой подбородок, и я смотрю снизу-вверх на его тьму, вырвавшуюся на свободу и открытую. Когда я рядом, он не пытается скрыть себя.

— Помнишь, я сказал, что понимаю тебя?

Я киваю.

— Ты тоже меня понимаешь, Кам.

У меня дыхание перехватывает в горле. Возможно, это метод дефлорации, то, что он использует, чтобы ослабить интерес к себе, но я верю в это. Все, что меня волнует, — это чтобы он не надевал передо мной маску.

Мы заходим в здание. Дэвид стоит у стойки администратора и кланяется, увидев нас. Доминик кивает, и я прижимаюсь к его плечу.

— Почему ты так делаешь всегда, когда видишь Дэвида? — спрашивает Доминик, как только двери лифта закрываются.

— Он немного странный.

Доминик сужает глаза.

— Он что-то сделал тебе?

— Нет. Просто у меня странное предчувствие, вот и все. — Мне кажется, он смотрит на меня слишком долго, и мне это не нравится. Я решаю сменить тему. Я давно собиралась поговорить об этом, но Доминик всегда держит мое тело словно в тумане. Я не нахожу на это времени.

— Ты не пользуешься презервативами.

Он пожимает плечами.

— Мы оба чисты. Нам не нужен барьер.

— С другими женщинами тебе тоже не нужен был барьер. Я правильно понимаю? — я стараюсь казаться невозмутимой.

Он качает головой.

— Я никогда раньше