Джун Зингер - Съемочная площадка Страница 22

— А почему я без эпитета? — поинтересовалась я. — Ты хочешь сказать, что я просто старушка Баффи?

— В данном конкретном случае я бы должен тебя назвать «Связующей Баффи», потому что ты и есть тот клей, что держит вас всех вместе. Я абсолютно уверен, что без тебя, моя прекрасная Баффи, они бы моментально разбежались.

Это было действительно так. Хотя недавно Сьюэллен и Клео побывали в тюрьме, связанные одним делом. Во время демонстрации за гражданские права Сьюэллен и Клео легли на проезжую часть улицы перед Капитолием штата, чем задержали уличное движение на несколько часов, после чего их отправили в тюрьму. И я напомнила Тодду об этом.

— Да, но ты не можешь не признать, что они отправились в тюрьму по разным причинам. Твоя Сьюэллен — идеалистка, которая действует на основании своих принципов. А Клео, как ты прекрасно знаешь, сделала это только потому, что влюблена в Лео.

Я знала, что он прав. Клео недавно сдружилась с Лео Мейсоном, который носил прическу как у Пола Маккартни и был президентом общества «Студенты за мир, равенство и права человека». Он даже был немного похож на Пола и старался одеваться в том же стиле. Вначале, я думаю, именно это и привлекло Клео к нему — она была просто помешана на «Битлз» — и, кроме того, ей очень нравилось, что его зовут Лео. «Клео и Лео». Все говорили, что это очень здорово звучит — просто пара, созданная друг для друга. Затем я поняла, что дело не только в этом. Ее родители только что развелись, и ей нужен был хоть кто-нибудь, чтобы заменить семью. А с Лео она получала и сильного уверенного в себе человека, и организацию. Организацию, борющуюся за благородное дело, и человека — красивого, галантного, решительного и энергичного, человека, который определенно добьется успеха в жизни. Поэтому, когда Лео приказал Клео участвовать в марше и лечь на мостовой, она сделала как он сказал.

Меня всегда интересовало, уверена ли Клео в том, что Лео действительно верит в то, что так громко декларирует. Никто из нас не мог в это поверить (особенно Сьюэллен, которая его презирала и считала оппортунистом). Да и сам Лео, эгоцентричный до мозга костей, не раз хвастался, что его политическая деятельность когда-нибудь поможет ему написать драму из жизни молодежи шестидесятых годов, которую он затем переделает в сценарий о жизни семидесятых и сам поставит фильм. Да, Лео достаточно четко представлял свое будущее.

Мне казалось, я поняла, как гарантировать свое будущее. Можно просто рассчитывать на людей — не на всех, конечно. Вот как, например, Тодд. Лео, организовавший эту демонстрацию, не стоял там в первых рядах, он сидел в кабинете и разрабатывал стратегию. А Тодд, который вообще не ходил на такие демонстрации, поскольку не верил в конечные цели демонстрантов, пошел в город вызволять из тюрьмы Клео и Сьюэллен. Он был готов, если бы понадобилось, пожертвовать своим Банковским счетом, чтобы их освободить.

— Правило, Баффи Энн, — говорил он. — «Всегда стоит вкладывать деньги в людей, потому что только люди могут по-настоящему обеспечить нашу безопасность и благополучие».

Когда Тодд так говорил, его слова звучали как пророчество великого мудреца.

— Кто это сказал, Тодд? — удивлялась я.

— Как кто? Ну конечно же Тодд Кинг.

Ну конечно же! Кто же еще!

Был конец недели, и мне разрешили на три дня уехать из общежития. Наступил Валентинов день, и мне хотелось приготовить для Тодда что-нибудь особенное, поэтому я немедленно поехала к нему на квартирку, чтобы ко времени его прихода сделать ему сюрприз — приготовить ужин. Я решила приготовить жаркое в горшочке, поджарить к нему картошки и испечь торт с надписью из сахарной глазури «Я люблю тебя, Валентин».

После того как торт был готов, я постаралась как можно красивее накрыть стол, используя нашу разрозненную посуду. У нас, правда, был набор тарелок с фиалочками, хотя Тодд настаивал на том, что это незабудки. Затем я решила застелить постель свежим бельем, размышляя о том, как хорошо бы было иметь и простыни с фиалочками, которые бы назывались незабудками. Я сдернула покрывало и увидела, что кровать уже была застелена свежим бельем — простыня была вся украшена маленькими красными сердечками! Их было ровно сто! Я их сосчитала. И все до единого были нарисованы от руки!

Я услышала, как Тодд взбегает по лестнице. Он ворвался в квартиру, и в руках его были не фиолетовые фиалки, и не голубые незабудки, и даже не красные розы, а желто-оранжевые ноготки, целая охапка ноготков.

— У них не было фиалок, и меня просто подняли на смех, когда я просил незабудки. Они сказали, что я псих. Они говорят, что никто не спрашивает незабудки. Похоже, что это уже вымерший цветок. Зато вот что у них было. — Он раскрыл руки, и на меня хлынул желто-оранжевый водопад.

Резкий запах цветов наполнил комнату.

— Я обожаю ноготки! — воскликнула я, вдыхая их аромат, пока он устраивался рядом со мной.

— Не очень-то у них нежный запах. Резковатый, — с сожалением заметил он.

— Разве ты не узнаешь этот запах? — спросила я, вдыхая его, вдыхая полной грудью. — Это запах любви… как и запах этих красных сердечек. Понюхай их и скажи, разве они не пахнут любовью?

Вместо этого он зарылся лицом мне в грудь, а затем поднял голову, чтобы поцеловать меня.

— Это твое сердце издает аромат любви, — прошептал он восхищенно.

Мне бы следовало помолчать, но я рассказала Сюзанне о простыне с сотней сердечек.

— Лапочка, — усмехнулась она, — это, конечно, очень мило с его стороны. Но мне кажется, это ужасно непрактично. Что станет с твоим подарком через пару месяцев? Если он нарисовал их от руки, то, как только ты станешь ее стирать, она вся слиняет. И в результате у тебя останется слинявшая красно-розовая грязная простыня. Не лучше ли было подарить какое-нибудь колечко или брошку?

Я даже не стала объяснять Сюзанне, что меня совершенно не волнует, что случится с простыней, главным было то, что эта простыня существовала именно в тот момент, в самый чудесный момент нашей жизни, когда мы любили друг друга на этой простыне, сделанной специально для меня, и любовь была и в нас, и вокруг нас.

Разумеется, я рассказала Сьюэллен об этой простыне, когда она показывала мне подарки, присланные Говардом из Цинциннати — очень милые вещицы: кулончик в виде сердечка, кружевной платочек, хрустальная вазочка с шелковой розой. У Говарда была романтическая натура и сердце поэта, и я порадовалась за сестру. И Сьюэллен обрадовала меня своей реакцией на мой подарок:

— Какая чудесная вещь! Тодд действительно человек редкой души. — Но затем она перешла к теме стирки: — Мы обрызгаем ее фиксирующим раствором и быстренько простирнем в холодной воде, причем в растворе для мойки посуды, а потом повесим в тени.