Пять мгновений любви - Мария Савельева Страница 22

Миша ответил спустя несколько звонков. На фоне играла какая-то классическая мелодия, и Яра запоздало вспомнила, что он как раз проходит вступительные экзамены.

— Ярик, ты так настойчиво звонила мне, чтобы пожелать удачи? — его голос был счастливым. — А я вот как раз отыграл и, представляешь, даже без единой ошибки! — с гордостью произнес ее друг.

Она, как могла, от всего сердца похвалила его и замолчала, не осмеливаясь продолжать, чтобы не испортить настроение. Он сразу понял, что что-то случилось, и Яра, запинаясь на каждом слове, поведала ему все, что услышала. Теперь телефонный сигнал передавал тишину с обеих сторон.

— В голове не укладывается, если честно, — тихо и грустно сказал Миша.

Из соседнего зала вышла пожилая старушка, которая трясущимися руками пыталась убрать документы в свою сумочку, ее сопровождала молодая девушка.

— Как они могли, я в этом доме больше половины жизни прожила… — это было выше ее сил, слышать старческий плачущий голос. Яра схватила все свои документы и поспешила на свежий воздух, где стены не давили, где не рушились чужие жизни и семьи.

— Я думаю, что это их семейные дела. Мы не должны в это лезть, — наконец произнес Миша, но так неуверенно.

— Значит, молчим?

— Значит, молчим.

Глава 6.2

На этот раз, придя домой, она сразу стала набирать номер Стаса. Пространство разрезали длинные гудки, которые так и оставляли Яру наедине с собой, пряча за собой парня на той стороне.

Она задремала, закутавшись в плед, с телефоном в руке. По комнате разносился запах черной смородины — ароматизатора для дома, который она любила больше всего. На книжном шкафу, который заполнял всю стену напротив, висела гирлянда красивого теплого цвета. Яра всегда на ночь оставляла ее включенной вместо ночника, чтобы страх темноты отступал обратно под кровать.

Однако посреди ночи раздался громкий звонок. Она вскочила, теряясь в пространстве и времени, как обычно бывает после крепкого сна. С трудом сообразив, в какую сторону надо провести для приёма звонка, Яра услышала голос Стаса. Он её напряг. Что-то было не так, и после того, как он спросил, как её дела, поняла, что отличается.

— Стас, ты пьяный?

— По мне так заметно?

— Заметно, потому что ты раньше никогда так не пил. Ночь на дворе! Ты где? Что случилось?

— А ты за меня переживаешь?

— Конечно, переживаю, ты ведь мой друг.

На том конце хмыкнули, что тоже ей не понравилось.

— Дела отвратительно. Мои родители развелись, а мне об этом не сказали. Узнал я вообще случайно: документы у мамы в сумке увидел.

— Стас… Мне так жаль… — Ярослава замолчала, не зная, что ещё сказать, чтобы и поддержать, и не выдать себя.

Но он, кажется, ничего не заподозрил и начал рассказывать дальше: как оправдывалась мама, как они продали дом, что он, по её словам, сейчас надолго переехал в Испанию. Под конец он упомянул про Кристину, с которой мама его пытается свести, но у неё есть парень, и она просит не выдавать её секрет родителям.

— Яра, как папа мог так поступить? Неужели ему было мало нас, раз он ушёл к другой женщине?

— Может быть, он решил, что ты уже взрослый и тому ребёнку он нужнее?

Повисло молчание. Она больно прикусила губу, осознавая, что он ничего не говорил про ребёнка. Яра возвела глаза к потолку, мысленно молясь, чтобы Стас не заметил. Может быть, он выпил даже больше, чем ей казалось, и на утро этого даже не вспомнит?

— Яра?

— М?

— Какому ребёнку?

Косить под дурочку ещё никто не запрещал, поэтому…

— Я предположила и…

— Я тебя знаю, Ярослава, — резко одернул он. В его голосе впервые на ее памяти сквозила злость и холодность. Сердце болезненно сжалось, из прикушенной губы стала просачиваться кровь. — Ты не умеешь врать. Как давно ты знаешь?

— Я не зн…

— Если ты мне сейчас соврешь, то я положу телефон и конец нашей дружбе.

Она и не заметила, в какой момент по её щекам потекли слезы. Яра пыталась лихорадочно сообразить, как сделать менее болезненно, но это был Стас. Стас, который всегда был рядом, носил её сёстрам сладости и водил их всех в кино, который каждый летний вечер заезжал за ней, чтобы прокатиться по ночному городу, красиво ухаживал и закидывал комплиментами. Который каждый раз ждал её после занятий танцами и говорил, что когда-нибудь она подарит ему поцелуй. И она ему его пообещала: когда он вернётся из Испании, они с ним попробуют начать отношения, если к этому времени ничего не изменится.

— С июля, — голос дрожал, пока сердечко трепетало от волнения, переживая, что она все испортила.

— И что именно ты знала? — его голос казался чужим.

— Про… про развод знала, про то, ч-т-т-о мама запретила твоему отцу тебе рассказывать до того момента, как вы переедете в Испанию и продадите дом. Он б-б-был против, — зубы больно стучали друг о друга, но Ярослава не могла сдержать дрожь.

— То есть ты знала, что она меня навсегда увозит в Испанию? — теперь он звучал спокойно, что пугало ещё больше. — Раз дом продают.

У Яры словно язык к небу прирос, она не могла сказать ни слова.

— И поэтому ты с такой лёгкостью согласилась на отношения после моего возвращения? — Стас горько рассмеялся. — Ты просто знала, что этого никогда не будет, и вселила в меня надежду.

— Нет! Стас, прошу тебя, не говори так. Я верила, что ты не согласишься на это и обязательно вернёшься!

— Почему? Из-за тебя?

Этот вопрос больно полоснул по ней, немного охлаждая истерику. Так полагать было глубоко эгоистично, но именно так она и думала. Но то, с каким тоном, он ей это сказал, заставило её засомневаться.

— Кто ещё знает?

Миша! Как же она забыла про него. Надо во что бы то ни стало отвести от него подозрения.

— Никто, только я. Я никому не сказала.

— Это слишком большая тайна, чтобы ты смогла её сохранить. Ни на грамм не поверю, что ты не захотела рассказать о ней Саше или Мише.

— Они не знают!

— Прощай, Яра. Я избавляю тебя от твоего обещания, можешь не ждать.

Послышались короткие прерывистые гудки.

— Нет, нет, нет!

Она лихорадочно набирала номер Стаса, но он