Пять мгновений любви - Мария Савельева Страница 23

На мгновение ей заложило уши, и Ярослава зажала их руками.

С самого начала зарождения их дружбы она боялась, что все испортит. Саша над ней смеялась и говорила, что она — подруга, которая послана ей с небес, потому что с её появлением вся жизнь наладилась. Миша тоже поддерживал свою девушку. Стас к ней никогда не относился, как просто к подруге, и ей это льстило.

И вот она и, правда, все сломала. Весь их идеальный замок с облачными башенками и общими мечтами, делами, планами на жизнь, смехом и шутками. Теперь Яра сидела, глядя на скомканное одеяло и видела лишь руины от того, что осталось.

Глотая рыдания и размазывая слезы по щекам, она уткнулась в подушку и укуталась в плед, но так и не могла согреться и остановить дрожь. Огоньки гирлянд расплывались огромными желтыми пятнами, заполняя вокруг нее пространство и будто кружа голову.

Если Стас сейчас скажет Мише то же, что и сказал ей, то Макаров имеет полное право обвинить её за неосмотрительность, и ей нечего будет возразить. Сейчас вопрос: почему они вообще решили оставить Стаса самостоятельно разбираться с семьей, не приходил в голову. В висках стучало, словно молотом по наковальне.

Она не заметила, в какой момент задремала, а потом послышался звонок.

Яра вскочила, пытаясь нащупать в одеяле телефон. Во рту было ужасно сухо, а кожа на щеках стянулась от солёных слез.

Она приняла звонок от Миши и замерла в нерешительности.

— Я хотела тебя предупредить… Миш, я сказала, что никому ничего не рассказала.

— Да, я сам это сделал, — он говорил шепотом, но она чувствовала его расстройство.

Ярослава со стоном опустила голову на руки.

— Зачем?

— Лучше быть правдивым до конца, и ты не хуже меня это знаешь. Всё равно мне не стало бы лучше от того, что он тебе все высказал, а я остался ни при чем.

— Спасибо, Миша, — на душе разлилось тепло, и маленькая надежда зажглась над ней. Может быть, ещё и не все потеряно.

— Давай обо всем завтра. Саша спит, а у меня важный зачёт утром.

Попрощавшись, Яра легла обратно, но сна не было ни в одном глазу. Настроение на уровне плинтуса, глаза горели от слез, которых уже не осталось, и, глядя в потолок, она стала снова прокручивать моменты со Стасом, ещё больше бередя свежую рану. Открыла галерею, пролистывая их общие фотографии: с отдыха на реке, с проката катамаранов, с похода в кинотеатр, с летней вечеринки в честь его дня рождения.

Надежда продолжала теплиться в ней. Завтра, когда он придёт в себя, она ему позвонит, и он обязательно её простит.

Глава 6.3

— Так-так-так, Юрий Александрович, какие новости? — лукаво спросил Герман, усаживаясь на нижнюю часть конструкции, которую они уже успели собрать.

Юра покосился на друга. Тот сидел с таким выражением лица, с каким кот в ожидании смотрит на сметану.

— Ни-ка-ких, Герман Игоревич. Видишь, люди пытаются работать, не мешай, — он немного оттеснил его с того места, куда собирался вкрутить шуруп.

— Тут птичка на хвосте принесла, что тебе Воронцова помогает.

— Птичку, случайно, не Вита зовут?

— Да все об этом уже знают. И что ты будешь делать?

— Ни-че-го.

— Ну почему?! — Герман в сердцах саданул рукой по доске, на которой сидел, отчего та жалобно заскрипела и прогнулась.

— Так, тут надо еще укрепить, — пробурчал себе под нос, представляя, что с доской вообще случится, если на ней будут стоять человека три, а не тощий Гера. — Я не хочу привязываться и отношений тоже не хочу… — завел свою шарманку, мысленно подсчитывая, сколько раз им это говорил.

— Да-да-да, именно поэтому ты купил два синнабона. Для себя и для себя любимого, — Герман ткнул на его рюкзак, в котором виднелись две коробочки с булочками.

— Именно.

— Ну-ну.

В этот момент подошел Савелий и хлопнул Юру по плечу.

— Ну и как наша персона нон-грата?

— Тут наоборот grata-person, — с английским акцентом изобразил Гера.

— Да не пошли бы вы оба…

Как бы Юра их не любил, в этот момент он готовился проклясть друзей и провалиться вслед за ними сквозь землю.

— Он ей сладости таскает, — шепотом сообщил на ухо Савелию Герман, прикрывая ладонью рот и косясь на Юру, но так, чтобы тот услышал.

Юра, и правда, утром до репетиций зашёл в кафе и купил два синнабона. Он знал, как Яра любит сладкое, и хотел отблагодарить за то, что она поделилась с ним едой.

Однако в обычное время она не пришла. Он в надежде каждый раз, когда кто-нибудь проходил, оборачивался, но это были другие, ненужные ему люди. Юра мельком услышал её голос где-то внизу, но Ярослава так и не поднялась.

Настроение испортилось. Он хотел выкинуть выпечку, которая источали аромат корицы на весь этаж. Вита неизменно сидела рядом, причём ей явно нравилось отсутствие Воронцовой, отчего она, не замолкая, что-то болтала. Юра не выдержал и нагрубил ей. Он хотел побыть один и подумать, что вообще с ним происходит.

Вита обиделась и замолчала, даже украдкой стёрла слезинку, поэтому, долго не думая, отдал ей синнабон в знак извинения. Юра никогда не признавал своих ошибок и тем более не просил прощения, и такой знак её удивил. Она тепло улыбнулась, отчего на душе заскребли кошки, продираясь когтями до самого сердца. Он знал, что ей не безразличен, и каждый раз ему получалось её задеть, хоть того и не желал.

На улицу опустился вечер, когда они сели перекусить. К ней вновь вернулось хорошее настроение, и она продолжала рассказывать, кто из факультетов что делает.

— Всем привет.

Юра даже вздрогнул от неожиданности, отчего кусочек булочки упал ему на колени. Ярослава устало кинула сумку на свое место и плюхнулась вслед за ней, прикрывая лицо и всем видом показывая, чтобы её не трогали.

Она взяла кисть и принялась докрашивать облака, которых осталось всего пять.

— Ярослава, что-то случилось? — внезапно задала вопрос Вита, и он понял, что лицо Яры немного припухшее, а глаза красные. Сомнений не могло быть. Она плакала. Юра и представить не мог, что кто-то может её обидеть. Такую яркую звёздочку хотелось лишь прятать в объятьях. Внезапно он вспомнил, что когда-то сам довёл её до слез.

— Всё в порядке, спасибо. Тяжёлый день просто. И приятного аппетита.

Она надела наушники и, закрывшись ото всех, продолжила занятие. Скоро забежал Руслан.

— Ярик, я побежал. Люду