Лаура Леоне - Загадочное имя Страница 23

– Будет. Он приедет из Вермонта, где славно поживает со своей подружкой. Он делает срубы из бревен, а она – сыр. Он-то уж тебя хорошенько рассмотрит – стоишь ли ты его маленькой сестренки.

– Стою ли я? Если бы он только знал, через что мне пришлось с тобой пройти!

– Джентльмены, между прочим, никогда об этом не рассказывают.

– Как ты мне не раз совершенно справедливо указывала, я не джентльмен.

В дом родителей они прибыли с опозданием. Нина хотела ехать на метро – эта дорога была ей хорошо известна, а Люк считал, что на машине быстрее и удобнее. Но он не знал район Бруклина, а Нина никогда сюда на машине не приезжала и потому была плохим штурманом. Они проплутали около часа.

– Простите за опоздание. – Люк был сама вежливость с Джулией, матерью Нины. – Нина хотела познакомить меня с Бруклином.

– Она прекрасная певица, но совершенно не умеет ориентироваться, – согласилась Джулия.

– Ты потрясающе выглядишь, мама. По какому поводу такой наряд? – Нина давно не видела свою мать так одетой.

Мария и Анджела выскочили в холл, визжа от восторга. Они схватили Люка за руки и потащили в гостиную знакомить с остальными членами семейства Ньяньярелли. Нина веселилась от души. Люк целовал сопливых младенцев, не моргнув глазом выдержал мощное рукопожатие отца, говорил комплименты таращившим от страха глаза женам и подружкам братьев Нины, старался не запутаться в именах. Даже собака во всем этом принимала участие, преданно следуя за ним по комнате.

Во время обеда стало ясно, что Люк и Джулия, пока готовили соус для жаркого и сладкий картофель, успели подружиться.

– Люк говорит, что ты сказала ему, будто я никогда не учила тебя готовить, Нина, – распекала Джулия дочь, пока Стефано резал индейку. – По правде-то говоря, Люк, когда я пыталась это сделать, она всегда отказывалась. Говорила, что станет знаменитостью, звездой и выйдет замуж за богатого человека, который будет водить ее по ресторанам.

– Мама!

Люк засмеялся, по лицу Нины догадавшись, что именно так и было. «На нее это похоже, – подумал он. – Вот и результат. Единственное, что она умеет, – это заказывать».

– Все наши мальчики научились, но она бывает такой упрямой.

– Я знаю, – сдержанно сказал Люк. – Но теперь ей придется учиться. Я не настолько богат, чтобы водить ее каждый вечер в рестораны, которые ей нравятся.

Анджела тут же влезла в разговор:

– Вы собираетесь пожениться? А…

– Хватит, Анджела, – прервал ее Стефано. – Кто любит у индейки темное мясо, кто белое?

Примерно через полчаса семья Нины забыла о своих намерениях быть благовоспитанной, и разговор принял весьма бурный характер. Началось с того, что Джо и Стефано заспорили о каких-то случившихся на этой неделе событиях в Вашингтоне. У каждого, конечно, была собственная точка зрения, и скоро за столом разразилось обычное громкоголосое побоище.

Люк изумленно наблюдал за всей этой катавасией. Нина подмигнула ему. Место между Джо и ее отцом, которое занимал Люк, обычно предназначалось ей.

– Люк, скажи этому тупому юнцу…

– Люк, ты, наверное, веришь в то…

Люк, поначалу чуть ли не силой вовлеченный в спор о политике, морали, нравах, тоже постепенно разгорячился и битый час орал вместе со всеми Ньяньярелли. Нина вздохнула и занялась едой. Она знала, что, когда он увлечется, остановится нескоро, а тут он был в своей тарелке.

Люк поймал Нину, когда вся семья усаживалась у телевизора смотреть футбол.

– Мы можем ехать?

– Но я тоже хочу посмотреть.

– Пожалуйста, Нина. Ты можешь взять у них кассету на следующей неделе. Я не хотел бы смотреть это три часа. И потом у меня жутко болит голова.

– Не верю, – с улыбкой сказала она. – Ну хорошо. Пойдем попрощаемся.

Мария и Анджела протестовали так яростно, как будто Люк отправлялся в Сибирь. Мать Нины разрумянилась и выглядела не старше дочери. Люк поцеловал ее в щечку.

– Надеемся, сынок, еще увидеться, – сказал отец, дружески хлопнув Люка по плечу.

По дороге обратно на Манхэттен Нина сидела в машине рядом с Люком, положив голову ему на плечо.

– Они всегда… такие? – спросил Люк.

– Всегда.

– Я понимаю, что заставило тебя уйти в музыку.

– Они тебе не понравились?

– Очень понравились. Но от них немного устаешь.

– От тебя тоже, – сказала она. – Ты так вписался, как будто бы родился в этой семье.

– Это только одна сторона моих многих «я», – непринужденно ответил он. – Но ведь ты знаешь, как заставить меня замолчать?

Последовала тихая возня.

– Прекрати, а то врежемся в телефонную будку.

– А твоя семья? Какая она? – спросила Нина с любопытством.

– Пожалуй, потише.

– Ну это и так ясно. Таких просто больше нет. А еще какая?

– В чем-то похожа на твою. Они фермеры, заняты по горло. На многое имеют свою точку зрения. Тоже любят поспорить. Хоть дел и невпроворот, участвуют в общественной жизни. Моя мама очень открыта и дружелюбна. Отца поймешь не сразу, но человек он добрый. Сестра веселая, сильная, красивая, работает акушеркой.

– А как прошло твое детство?

Люк немного подумал, прежде чем ответить.

– У меня отличные старики. Они разрешали мне делать все, что я хотел. Но если я во что-то вляпывался, то и выбираться должен был сам. Я рано привык к независимости. У меня было хорошее детство. Это уж потом, когда я стал подростком, тот мир показался мне тесным… Я не хотел, чтобы моя жизнь прошла на одном и том же месте, на одной и той же работе. Во мне горело желание узнать, а что там дальше, за этими полями пшеницы, как живут другие люди, о чем думают… И еще была гитара. Ты не поверишь, но я был тогда застенчив и мог выразить себя лишь в песне.

– А сейчас?

– Сейчас, как ты часто подчеркивала, я уже умею себя выразить. Ведь чувствуешь ты себя причастным к чему-нибудь или нет, зависит от твоего отношения к жизни, а музыка… С помощью ее я отдаю обратно то, что мне дает жизнь, – и хорошее, и плохое.

– Но почему именно рок?

– Потому что, хотя ты и твои коллеги с этим не согласны, рок – одна из великих музыкальных форм двадцатого века. Он одинаково доступен людям всех национальностей. Помогает говорить на языке инстинкта со всем миром так, как не может никакая другая музыка. Он помогает общаться более основательно, чем классическая музыка любой страны. Рок агрессивен, сексуален. Он бьет по самым примитивным инстинктам. Его ритм пробуждает инициативу, дает выход эмоциям. А потом, если говорить просто, он мне нравится.

– Я… Я попытаюсь, Люк. – Она прижалась к нему теснее.

– Замерзла? – спросил он.

– Нет, – охрипшим голосом сказала она. Остаток дороги Люк вел машину с сумасшедшей скоростью.