Татьяна Туринская - Сюрприз в бантиках Страница 24

Конечно, несладко сейчас Вадику. То есть Владику. Ну да ничего, пусть только улыбнется, Наташа ему сразу все растолкует. Обнимет, поцелует, ну и дальше, что там положено. То, что они так и не успели тогда сделать из-за его дурацкой фишки. То, что не получилось догнать вчера из-за внезапного появления его несносной толстой жены. Наташа уже не будет смеяться над его, мягко говоря, странным бельем. И он не будет издеваться над ее бюстгальтером в дурацких розочках — специально ведь для него купила. Одна пара в бантиках, другая в розочках, на случай, если он еще и цветы уважает. Вот только для начала нужно бы его помыть, побрить, туалетной водичкой сбрызнуть для приобретения благородства. Пусть только улыбнется, или еще как-нибудь даст понять, что он, в принципе, ничего против не имеет, просто пока еще стесняется, считает Наталью Петровну начальницей, и это его немножечко, совсем-совсем чуть-чуть конфузит…

Однако ее чаяниям не суждено было сбыться. Мальчик выбрал более долгий и сложный путь. Ну да ничего. Возможно, так даже интереснее. Результат-то все равно будет один. На сей раз Наталья не была намерена отступать. В кои веки в ее руки попал материал, поддающийся лепке, не опасающийся потерять свободу. К тому же лицом не урод, и в работе не дурак. Никуда он от нее не денется, как бы ни старался. В конце концов, должна же и на ее улице перевернуться машина с пряниками, сколько можно ждать?!

— Так что вы можете сказать в свое оправдание, Вадим Алексеич? Почему вы прогуляли? Или вы считаете, что наши особые отношения могут быть оправданием любому вашему поведению?

Надо же, наглость какая! И, главное, смотрит на него так требовательно, словно это не Чуликова, а он сам натворил вчера нечто из ряда вон выходящее.

— Я не прогулял, я уволился, Наталья Петровна.

— То есть?

Ее глаза на мгновение сузились, в них промелькнуло что-то такое, чему Бахарев не мог дать определения: то ли слишком быстро это исчезло, то ли и вовсе лишь показалось и уже в следующий миг гостья снова смотрела на него требовательно. Однако Вадим мог поклясться — за эту долю секунды с Чуликовой что-то произошло, что-то изменилось в ней самой, а может, в ее отношении к миру. Оставалось надеяться, что эта перемена каким-то образом коснется его самого, причем не худшей стороной.

— Не понимаю, что вы хотите услышать. Я уволился — разве это можно трактовать двояко? Хорошо, попытаюсь: я больше не работаю на компанию "Макнот". Я больше не работаю на вас. Так понятно?

Чуликова усмехнулась. Губы ее, и без того узковатые, стали похожи на две темные полосочки, очерчивающие края бездонной впадины.

— Спасибо, Вадим Алексеич, я знаю значение слова "уволился". Меня интересует, как вы могли уволиться, не поставив меня в известность. Как-никак, я пока что ваша начальница.

— Уже нет.

Бахарев вдруг почувствовал себя спокойно-спокойно. Чуликова для него никто, а с Юлькой он позже разберется. Он ей все объяснит, он пообещает, что такого больше… Нет, не пообещает — поклянется кровью своей. Он докажет…

— Уже да. Вы числитесь в штатном расписании подведомственной мне компании, а значит, являетесь моим сотрудником. Моим, — выделила она, чтобы в Бахареве, видимо, не осталось никаких сомнений в собственной принадлежности кому-либо.

Тот лишь усмехнулся:

— Меня теперь меньше всего интересуют ваши штатные расписания. Я на вас больше не работаю, и никто не может заставить меня делать то, чего я не хочу. А я больше всего на свете не хочу вас видеть. И слышать. Я достаточно ясно выражаюсь?

— Да уж куда ясней. Только вы, Вадим Алексеич, упускаете одну немаловажную деталь: вы подписали контракт, а это вам не промокашка, простите. И в том контракте есть такой пункт: сотрудник не может уволиться до истечения срока контракта, нравится вам это или нет. Не может. И никакие обстоятельства во внимание не принимаются. Компания "Макнот" потому и стала мировым брендом, что плевать хотела на обстоятельства. Вас засудят так, что вы сами не будете рады, что ввязались в это дело. Вы всю жизнь будете работать на то, чтобы выплатить нам неустойку. Вы этого хотите, Вадим Алексеич? Так я вам это обеспечу.

Контракт? Черт, об этом он и не подумал. Это что же, раз он подписал какую-то бумажку, то теперь уже не волен распоряжаться собственной жизнью? Или Чуликова лжет? Непонятно, правда, зачем ей это надо, но может быть и лжет. И тогда контракт — не более чем филькина грамота. Но неужели и в самом деле человек, подписавший контракт, уже не может пойти на попятный? Мало ли какие обстоятельства могут случиться? Не сработался, не прижился в коллективе, или вообще переезжает в другой город? В конце концов, нашел другую работу, более высокооплачиваемую? Или… ну да, наверное именно из этих опасений сотрудников и вынуждают подписывать эти контракты. А он-то, дурак, еще радовался, что теперь в течение целого года его не смогут уволить! И даже не подумал о том, что сам не сможет уйти.

Или все-таки это утка? Чуликова просто берет его "на пушку", а на самом деле он свободен, как птица в полете? Эх, как бы проконсультироваться у специалиста по трудовому праву… Пункт такой Вадим в самом деле в контракте читал, но в тот момент не придал ему значения. Вроде как и не имелось в нем необходимости, подумалось даже: да какой же дурак с такой работы увольняться надумает. А с другой стороны уверен был: если человек не хочет работать, никто не сможет его заставить.

Видимо, уловив в его взгляде неуверенность, Наталья Петровна перешла в наступление:

— Так что не можете вы уволиться, Вадим Алексеич, не можете. И давайте-ка без этих фокусов. С сегодняшним днем, так и быть, я что-нибудь придумаю — напишете задним числом заявление на день без содержания. А завтра попрошу вас быть на работе, как штык. И давайте договоримся: наши с вами личные отношения никоим образом не должны касаться работы. На работе мы — начальница и подчиненный, а все, что вне работы… Вы меня понимаете?

Он очень хорошо понимал. Еще бы не понять: в глазах гостьи отразилась теплота и просто-таки материнская нежность. Бахарев вскипел:

— Вне работы нас с вами вообще ничего не может связывать! Я не знаю, что вы себе напридумали, Наталья Петровна, но я женатый человек, и в ближайшее время ничего в своей жизни менять не собираюсь!

— В самом деле? — в ее глазах отразилось фальшивое удивление. — Надо же! А я вот как-то не замечаю вашей жены. Где ваша жена, Вадим Алексеич? Жена-а, ау? Где ты? Нету. Странно, куда это она от вас подевалась? Только не говорите, что на работу ушла — с таким пузом не работают, дома сидят под присмотром любящего супруга. А вы, если мне не изменяет память, не такой уж и любящий. Или я ошибаюсь?