Сдавайтесь, шериф! - Галина Валентиновна Чередий Страница 24

— Давай! — протянул я ей руки с готовностью. — Родным-то что скажешь?

— Тебя это не касается!

— Вот уж нет! Поверь, теперь очень даже касается.

— Ты последний человек в мире, которому я бы поверила.

— Напрасно. Но ничего, я намерен это исправить. Так что, когда и где пересечемся? Решай быстрее и покажи уже наконец мне свои розы, потому как твой брат выехал из дома и внимательно смотрит в нашу сторону. И кстати, я рассказал ему, что встретил тебя.

— Ты что? Господи! — Перла совсем по-девчачьи схватилась за полыхнувшие щеки, панически зыркнув на Бирна, что и правда пялился на нас неотрывно. И судя по мрачной роже у него будут ко мне вопросы. — Какого черта? Зачем?

— Эй, детка, спокойнее! Ничего такого я не растрепал! Только про бар, пиво и больницу.

— О, ну да, спасибо тебе огромное! Да Коннор теперь мне весь мозг сожрет! Или запрет внутри дома, заколотив окна и двери досками крест-накрест.

— Вообще-то он предлагал организовать твое похищение, но я его отговорил.

— Да не смешно ни капли! — взорвалась она новой порцией шепота-крика.

— Он тоже не шутил совершенно. И кстати, я кое в чем с ним солидарен. Эта ваша авантюрная затея с Мудайки — полное гов… эм-м… отстой.

— С кем? То есть… откуда ты?.. Ну конечно, Коннор! Ты ведь здесь неспроста появился, так? Братец мой тебя вызвал. И не вздумай отрицать!

— И пытаться не стану. Между нами никакого вранья не будет, сахарочек, привыкай.

— Не называй меня так! Шериф Сантос!

— С этим проблематично. Я же тебе еще в больнице говорил, что у меня дикий стояк приключается, как только ты вот это вот строгое лицо делаешь и командуешь. Хотя он у меня на тебя по любому приключается.

— Я не собираюсь болтать с тобой о непристойностях! Я вообще ни о чем не собираюсь с тобой разговаривать. Я хочу мое оружие назад и увидеть, как ты покидаешь город к чертовой матери навсегда.

— А я хочу видеть тебя голой под собой или на мне прямо сейчас и до конца наших дней, но как-то так сегодня звезды походу встали, что ни одному из нас не светит получить желаемое, да?

— Ты достал меня уже своими идиотскими шуточками.

— Да какие уж тут шутки. Перла, серьезно, чего тебе стоит? Ты же уже поняла, что я не какой-то там махровый козлище. Да, я лажанулся и очень лихо и виноват перед тобой. Но, детка, я правда не сразу врубился, что тебе так той дурью вставило. Раскатал губу, что я тебе так понравился сходу, решила не меньжеваться и взять жеребца за яй… эмм … быка за рога в смысле. А эти «стоять, руки на машину» и остальное вроде как игра. А когда врубился… ну собственно уже было не остановиться.

— А я думаю, что все ты понял. Сразу. Просто решил воспользоваться возможностью и не хотел ты останавливаться.

— А я и не утверждал, что хотел. Я сказал, что не сразу понял что с тобой.

— Плевать! Что это меняет скажи? Даже если случившееся между нами рассматривать как ошибку… — она запнулась, прикусив губу, и вздохнула, отводя глаза… — общую ошибку, но осадка мерзкого по итогу это не устраняет. Я повела себя как полная дура, позволила подтравить себя одному мужику, поиметь на фоне этого другому, лишилась оружия. Мой брат знает почти обо всем и не забудет этого по гроб жизни. Ты здесь потому, что он тебя вызвал мешать мне.

— Защищать, сахарочек.

— Да не нужно мне этого! Я справлюсь сама!

— Подумай кому ты это говоришь. Я тот парень, что отвез тебя в больницу, помнишь?

— Вот оно как! То есть ты ошибся и давай тебя простим, потому что у тебя есть смягчающие доводы, а я ошиблась и теперь на веки вечные прилепим мне клеймо беспомощной и бесполезной бестолочи?

— Перл, моя ошибка выставила меня мерзавцем в твоих глазах. Хреново, чего уж. Твоя могла стоить тебе жизни. Нихера недопустимо. Абсо-бля-лютно!

— Эй, голубки! — рявкнул Бирн. — Мамита зовет пить чай. Идите уже, пока все розы не вытоптали.

Просек он все, седалищем чую, что просек. Небось все по морде моей и прочитал. И как не прочитать. Бегущая же, сука, строка там «я-пиздец-как-хочу-эту-женщину».

Не, не эту.

СВОЮ женщину.

Конфетка развернулась к дому.

— Перл?

— В девять у меня дома, — буркнула через плечо. — Адрес…

— Я знаю.

— Ну еще бы.

Понеслась вперед, я же прилагал все усилия не лапать наглыми зенками ее обалденную задницу под пристальным взглядом ее же брата. А было это нелегко, особенно когда видишь эту задницу в своих воспоминаниях голой и в следах моих укусов. В кармане запел арией Мефистофеля сотовый. Вот на этот звонок не ответить никак нельзя. Поотстал от конфетки, а она нарочно обошла брата по широкой дуге, ткнув в него пальцем.

— Я не буду с тобой разговаривать!

— Да как бы не так! — рыкнул он и покатил следом.

— Птенчик мой кареглазенький, ну-ка, скажи папочке Ронни, что ты не впутался ни в какую темную историю, — ввинтился в мозг требовательный щебет нашего продюсера.

— Ронни, я… — схватился я за переносицу. Надо сейчас свернуть разговор и пойти принять огонь братского гнева на себя. Но куда там.

— Сладенький мой, ты ведь помнишь, что я обещал твоей аппетитной заднице в случае нарушения нашей договоренности?

— Ронни, мне… — смиряясь, я привалился плечом к стене под окном.

— Пупсик мой медовенький, папочка Ронни будет очень-очень огорчен, если на его любимых ягодицах проявятся следы несанкционированных действий. А когда папочка Ронни огорчается, то он делает ата-та по попе даже самым милым своим мальчикам, потому что что? Правильно. Потому что папочка Ронни любит вас и хочет, чтобы вы радовали его глаз, душу и банковский счет. А не отсиживали свои крепкие булки на тюремной скамье.

— Ронни, меня…

— Кстати, Фино и Ноа уже получили свои ата-та, — не слушая меня продолжил задвигать свой мессендж мистер «оторву твою башку и яйца нежно». — И в следующий раз, когда тебе нужна будет информация о секретных военных разработках, ты сперва позвони папочке Ронни. Потому что у Ронни, как бы тебе ни было странным это слышать, есть совершенно чудесные друзья не только в сфере шоу-бизнеса. А пока проверь свою почту и почитай внимательно, в какое охерительно опасное осиное гнездо ты суешь свой слишком любопытный носик.

Ого! То есть… ну нихрена ж себе!

— Ронни, ты чудо, ты знаешь это? — с чувством выпалил я.

— Конечно, я чудо. Я вообще самое чудесное