Джой Оутс - В плену любви Страница 25

Однако удовольствие, которое она испытала при виде результатов своего труда, было куда больше. Дина захлопала в ладоши от восторга, рассмотрев стол, на котором возле каждого прибора стояла вазочка с букетиком цветов в дополнение к главной композиции в центре стола. В качестве последнего штриха Линнет искусно обвила рожки люстры папоротником и туберозами и с нетерпением ждала темноты, чтобы включить лампы и продемонстрировать полный эффект.

— Великолепно, превосходно! Линнет, вы куда более искусная мастерица в этом, чем я, — расщедрилась на похвалы Дина. — Теперь отдохни до того, как начать одеваться. — Она вздохнула. — Мы не очень весело провели этот год — ты понимаешь почему.

— Конечно, — быстро сказала Линнет. — Смерть родственницы. — Она на секунду представила Джоанну, сидящую на одном конце этого огромного стола, грациозно исполняющую роль хозяйки, но Дина быстро стерла этот образ, сказав:

— Фактически уже много лет Макс не приглашал к себе домой своих коллег. Последние годы он приглашал их в рестораны. Джоанна любила лишь вечеринки, знаешь ли, со своими друзьями. А такие приемы не доставляли ей радости.

Я тоже не надеюсь испытать радость, подумала Линнет бесстрастно. Джоанне, наверное, было просто скучно? Но Макс был ее мужем, а развлекать его деловых друзей, конечно, входило в обязанности жены.

— А разве Макс?.. Я хотела сказать, он, наверное, мог бы настоять?.. Линнет запнулась при мысли о том, что властного Макса ди Анджели выжили из собственного дома.

— Конечно, — Дина пожала плечами. — Но большой бизнес требует… как это у вас?.. Хорошей атмосферы.

Линнет не могла не согласиться. Все больше трещин, подумала она, озадаченная. Каждый раз, как она подверг ала анализу этот сказочный брак, обнаруживался новый недостаток. И немало их, как оказалось, было па совести Джоанны. Но весь тот долгий день, который она провела с Линнет, откровенно понося и осуждая своего мужа, она ни разу, ни в чем не признала, что, может быть, сама создавала проблемы в семейной жизни.

И хотя Линнет пыталась всеми силами оправдать подругу, аргументируя это тем, что Джоанна, потерявшая покой и сильно злоупотреблявшая алкоголем, едва ли о давала себе отчет в том, что говорила в тог день, ей становилось все труднее придерживаться прежней версии. Не был ли Макс-негодяй, хотя бы частично. Максом-жертвой? В это было слишком трудно поверить! Линнет в отчаянии покачала головой, поднимаясь к себе в комнату, чтобы переодеться.

Оглядев небольшую группу людей, собравшихся на коктейль перед ужином, Линнет поняла, что очень правильно поступила, заставив себя пою и на такие расходы и все же купить кружевной костюм. Здесь были представлены туалеты самых последних направлений в моде. Какой там консерватизм — жены бизнесменов, в основном женщины средних лет, были элегантны и пленительны Супруга кузена Артуро, блондинка с орлиным профилем, выглядела, как принцесса, и вполне возможно, и была таковой, подумала Линнет. Все мужчины отличались изысканными манерами, ухоженностью и изысканностью, разговор был остроумным и интересным, велся, как и предсказывала Дина, в основном на английском языке, но по отрывкам, которые доносились до Линнет, она поняла, что гости свободно переходят с одного языка на другой и владеют не менее полдюжиной их.

Артуро де Рейес привез с собой дочь, светловолосую, длинноногую застенчивую девушку лет восемнадцати, которая бросала влюбленные взгляды на Макса, и в голове у Линнет что-то сработало.

— Это не Антония? — шепотом спросила она Дину.

— Нет, это Трини, — ответила Дина. — Я познакомлю вас. Они с Максом двоюродные или троюродные — уж не помню какие брат и сестра. Она очень молода, но безукоризненно воспитана и очень милое дитя. Существует небольшая вероятность…

Неужели она действительно имеет в виду… — подумала Линнет скептически… В наше время браки не замышляются вот так просто… Но, поговорив несколько минут со скромной испанкой, она поняла, что Дина была недалека от правды. Но тому, как «кузен Макс» постоянно возникал в разговоре и как глаза девушки неотступно следовали за ним, было ясно, что Трини была бы не против.

Совершенно очевидно, что с ней у него не будет проблем, подумала Линнет. Она обожает его и будет знать свое место. Но она казалась слишком тихой и хрупкой, чтобы удержать такого мужчину. Выяснилось, что в отличие от кузена Макса, Трини любит лошадей и сельскую жизнь. Как она справится с существованием в золотой клетке «Кафавориты»? Конечно, Максу ничего не будет стоить разбить ее сердце, но, может быть, он станет добрым и снисходительным мужем для застенчивой и молодой жены?

И вдруг Линнет заметила, что Трини потеряла нить разговора. Она смотрела через плечо Линнет, взгляд ее выражал одновременно восхищение и досаду, и Линнет повернулась, чтобы увидеть предмет ее зачарованного внимания.

— Антония! — выдохнула Трини, и в ее голосе прозвучало смирение. — О, какая же она красавица!

И, действительно, она была красива в простом узком платье серебристого цвета с рукавами, пышно собранными от плеча до локтя и обтягивающими руку до запястья; ее черные, как смоль, волосы падали длинным блестящим каскадом на одно плечо, подчеркивая высокие, прекрасно вылепленные скулы и продолговатые золотистые глаза; загадочная улыбка сопровождала ее торжественное появление, в ней сквозило наслаждение от собственной уверенности в том, что все другие женщины в комнате в сравнении с ней выглядят простушками. Это была та девушка, с которой Линнет видела Макса в «Баре Гарри» в первый день своего приезда в Венецию.

Трини, может быть, и подошла бы. Она дальняя родственница и очевидно более приемлема. Но Линнет видела, что Трини понимает, что проиграла, что не может выдержать конкуренции': с этой сногсшибательной итальянкой, руки которой Макс сейчас держал в своих руках, а она подставила ему щеку для поцелуя. Если это была ее соперница, то Трини, по-видимому, потерпела поражение, и на ее хорошеньком юном личике была написана печаль.

Мы обе проиграли, малышка, подумала Линнет, и ее совершенно неожиданно охватило холодное, яростное чувство опустошенности, настолько сильное, что ей пришлось отвернуться и сделать вид, что она выбирает закуски на подносе, которыми обносила гостей одна из горничных.

Пальцы ее дрожали, дыхание в груди перехватило, и она опустила глаза, моргая и пытаясь прогнать пощипывание в глазах. Она ожидала чего-то такого. Нечего себя обманывать, это так; она ожидала этого, но делала вид, что не понимает перспективы с обреченностью загипнотизированного кролика, который не может сдвинуться с места при виде с шумом и огнями приближающегося локомотива. Она отказывалась признать очевидность, запрещала себе думать о ней, и отказывалась называть это своим именем до самого последнего момента, когда уже не найти места, где можно спрятаться. Но теперь, когда она увидела его держащим руки Антонии, больше нельзя было не понимать, что то, на что намекала Дина, — правда: Макс был мужчиной в расцвете сил, который должен любить и быть любимым.