Неонилла Самухина - Когда любить нельзя… Страница 25

Когда она все расставила, он сам подошел к ней и, забрав у нее поднос, понес его в гостиную.

Мария, рассеянно глядя на уже шумевший самовар, думала о том, что она, похоже, начинает по-настоящему влюбляться в этого человека.

Вернувшись на кухню, отец Кирилл подошел к пыхтевшему на столе самовару.

– Отнести его в гостиную или сначала помочь разрезать торт? – спросил он у Марии.

Та, очнувшись от своих мыслей, спохватилась:

– Отнесите, пожалуйста, самовар, а торт я сама принесу.

Вика, посмотрев на вернувшихся «какими-то не такими» Марию и отца Кирилла, сделала вывод, что между ними что-то произошло, и тут же заторопилась домой, заставив недовольного Юрия буквально проглотить кофе и кусок торта…

На пороге тот холодно пожал руку отцу Кириллу, и, чмокнув воздух в полуметре от руки Марии, вышел, не дожидаясь, пока Вика застегнет шубу, заботливо поданную ей отцом Кириллом.

Проводив гостей, Мария устало оглядела разоренный стол и принялась собирать чашки. Отец Кирилл стал помогать ей, вынося все это на кухню. В четыре руки они быстро управились.

Освободив стол, Мария отнесла скатерть в ванную, бросив ее в корзину для стирки, а потом начала мыть оставшуюся после десерта посуду.

Отец Кирилл пристроился рядом с полотенцем и вытирал за ней мокрые чашки, сразу же убирая их на полку в шкаф.

Холодильник тихо урчал, за окном почти стих городской шум, и им было настолько хорошо вдвоем, что они не решались прервать эту уютную тишину словами.

Вдруг зазвонил телефон.

Мария, быстро вытерев руки, взяла трубку.

Звонил отец.

– Что у тебя там случилось, что ты так неожиданно сорвалась? – спросил он.

– Привет, папуль! Да ничего не случилось, просто Вика решила познакомить меня с новым приятелем. А встречу хотела провести непременно у меня, в домашней обстановке, – объяснила Мария.

– Ну и как? – рассмеялся отец.

– Да ну! – отмахнулась Мария. – Такой же пижонистый, как все ее парни… И где она их выкапывает, прямо как на подбор! Я ей сказала, что в следующий раз буду знакомиться с претендентами на ее счастье только в ресторане или еще где-нибудь на нейтральной территории, а то слишком много посторонних приходит в мой дом.

– Ты, как я понимаю, там уже одна? – спросил Николай Дмитриевич. – Перемываешь посуду?

Замешкавшись, Мария почему-то солгала отцу:

– Да, одна… Но я останусь здесь на ночь, устала.

Но тот, кажется, все-таки что-то заподозрил, потому что быстро закруглил разговор:

– Ну ладно, Марусенька, спокойной ночи! Я пошел спать. Включи на ночь дополнительное отопление, обещают понижение температуры.

– Хорошо, пап, включу. Целую, спокойной ночи! – попрощалась Мария и положила трубку.

Отец Кирилл, дотирая последние чашки, посмотрел на Марию и сказал, указывая на настенные часы:

– Пожалуй, и мне пора.

– Я никуда вас не отпущу! – объявила Мария.

Ее лицо и голос были настолько решительными, что отец Кирилл не стал ничего возражать, лишь изучающе посмотрел на нее.

– Я никуда вас не отпущу, – повторила она, отбирая у него полотенце, и, отбросив его в сторону, стремительно обняла отца Кирилла, прижимаясь лицом к его груди.

Растерявшись в первый момент, он замер, но потом попытался осторожно отстраниться от нее, но Мария с такой силой воскликнула: «Нет!», что он вновь замер в нерешительности.

– Мария, – тихо окликнул он.

Она отрицательно затрясла головой, еще сильнее прижимаясь к нему лицом.

– Машенька, – дрогнувшим голосом прошептал он, – нам нельзя этого делать…

– Да?! А кто это сказал?! – взметнулось ее сведенною болью лицо. – Почему нельзя? Почему вы должны хоронить себя?! Вы же мужчина! Вы же еще молоды! В чем-то Юрий был прав!

– Я – священник… – попытался напомнить ей отец Кирилл.

– И что? Вы боитесь, что я вас «оскверню»? Боитесь, что «погрязнете со мною в грехе»? Так я не могу осквернить вас, я – чиста! Еще ни один мужчина не прикасался ко мне!

– О Господи! Мария, что ты со мной делаешь?! Я – не толстовский отец Сергий, и увечить себя не стану. Но ты же должна понимать, что искушаешь меня!

– Поцелуйте меня, пожалуйста, – попросила его Мария и потянулась к нему.

Ее тело в ожидании прикосновения отца Кирилла затрепетало, словно туго натянутая тетива.

Отец Кирилл вздохнул, наклонился и, поцеловав Марию в лоб, отодвинулся.

– Нет!.. – простонала она. – Не так! – и уже не дожидаясь его действий, прильнула к нему всем телом и прижала свои губы к его губам.

Почувствовав, как под неопытным, но страстным натиском губ Марии его покидают остатки самообладания, отец Кирилл запротестовал, обрывая поцелуй:

– Мария, нет! Как мужчина я уже умер, не искушай меня больше!

– Нет, неправда, вы живы! А если вы собрались умирать, то пусть ваша смерть мужчины родит во мне женщину! Прошу вас, сделайте это для меня! Я никого не смогла бы попросить об этом, только вас… – билась она об него всем телом, то отстраняясь, то прижимаясь к нему и обвиваясь вокруг него лозой.

Решительно отодвинув от себя Марию, отец Кирилл молча взял ее, как маленькую, за руку и вывел из кухни.

Включив в гостиной свет, он усадил ее на диван, потом сел рядом и сказал:

– Давай поговорим!

Мария прерывисто дышала, обратив на него напряженный взгляд, в котором смешалось отчаяние и мольба.

Отец Кирилл несколько секунд пристально смотрел на нее, потом встал, выключил свет и вернулся к дивану. В незадернутые шторы тут же проник свет уличных фонарей, но лиц в полумраке было не видно, только силуэты. Так разговаривать было легче.

– Мария… Машенька, послушай… – осторожно начал отец Кирилл. – Я еще в прошлый раз заметил, что тебя что-то гнетет… И не меня ты сейчас добиваешься, а словно пытаешься спрятаться от чего-то!

Мария шевельнулась.

– Нет, нет, не перебивай! – остановил ее рукой отец Кирилл. – Я же чувствую, что ты пытаешься что-то или кого-то забыть. Кто тебя так обидел?

Мария судорожно вздохнула, но промолчала и, опустив голову, сгорбилась, словно ее разом покинули все силы. Ей совсем не хотелось сейчас ни о чем таком вспоминать и говорить. Ее сердце рвалось прочь от этих воспоминаний! Забыть… забыть!.. Для этого ей нужно было так много и так мало. Она хотела любить и быть любимой. Она хотела семью и простого человеческого счастья. В этот вечер ей показалось, что она поняла, каким должно быть ее счастье. Но счастье на то оно и счастье, чтобы чаще всего оказываться недостижимым…

Словно почувствовав ее состояние, отец Кирилл обнял ее за плечи и привлек к себе. Мария, прислонившись к нему боком, уткнулась носом ему в плечо и всхлипнула.

– Ну, ну, вот только плакать не надо, – попросил отец Кирилл, успокаивающе поглаживая ее по голове. – Лучше расскажи мне, что у тебя произошло.