Патриция Хилсбург - Изгнание из Эдема Книга 1 Страница 25

— Психологически любопытный случай, я уделю ему внимание! Это интересно!

— Уделите внимание?

— Несомненно.

— Вы должны были сказать: благодарю за честь, я восхищен, я польщен и поблагодарить своего Аллаха, что сегодня встретили меня.

— Все ясно.

— Что вам ясно?

— Безграничная самоуверенность, безграничная наглость, патологическая самовлюбленность, сексуальная холодность, за исключением некоторых мгновений.

— Это что — диагноз?

— Да, я же ваш лечащий доктор, семейный доктор, и должен вас диагностировать, прежде чем приступать к лечению. Вы так добивались этого.

— Холодность?! У меня?!

— Да.

— С чего это вы взяли?

— Вы разговариваете со мной, как мужчина. Требовательный, настойчивый представитель мужского пола.

— Вот это интересно!

— В мужчинах для вас нет ничего загадочного, особого, святого. Мужчина для вас той же породы, что и вы. Или вам никогда не приходилось встречать мужчину более сильного в моральном, физическом смысле слова?

— Это сущий вздор!

— Это истина, в отношении вас.

— У меня другая истина, смею вас заверить!

— Хотел бы услышать вас, для полной картины при диагностике.

Стэфани была уверена, что она все и всегда знает и обо всем судит только правильно, и ей надо убедить этого доктора мыслить как она, хотя его мысли ее интересовали, и она чувствовала в нем серьезного оппонента. Она любила спорить, надеясь, что всегда аргументировано и безупречно добьется своего:

— Мужчина совершенно другой, я согласна, и более низшей породы, в этом вы убедитесь после пятиминутного разговора с моим мужем, Джонам Фархшемом.

— Это единственный экземпляр, которым вы хотите убедить меня в правоте своих слов, суждений и мыслей.

— Нет, я должна согласиться с вами только в одном.

— В чем же?

— Что на свете бывают и другие мужчины: они просто великие люди, как мой отец; хорошие врачи, я таких уже встречала и вот теперь вы.

— Благодарю вас.

Вежливый поклон и блеск восточных глаз, далеко спрятанных, но не настолько, чтобы Стэфани этого не заметила, успокоил ее, но не настолько, чтобы она почувствовала, что одержала победу — приручила этого человека, который чем-то интриговал, притягивал ее, как будто он вертелся перед ней в каком-то кольце, в которое ей просто необходимо было попасть. Она знала это свое чувство и всегда радовалась, когда оно возникало — это всегда был азарт, битва, игра сильного с сильным, и победа была ей просто необходима — это была ее суть, ее жизнь.

Энергетика Стэфани Харпер, а она была сейчас именно ей и только ей, время от времени нуждалась в такой мощной подпитке рядом с достойным противником.

— А что говорит о вас ваш постоянный врач? — после короткой паузы, сказал доктор.

— У меня нет постоянного врача.

— Простите, почему?

— Вас это сильно интересует?

— Несомненно.

— А если я не отвечу?

— Придется.

— А если буду упорствовать?

— Не советую.

— Хорошо, уважаемый доктор, — она провела рукой перед глазами, как-будто обещала говорить правду и только правду и, посмотрев на доктора внимательно, сказала: — Обзаведись я домашним доктором, он оперировал бы меня каждую неделю.

— Почему?

— Пока от меня и моего счета в банке ничего бы не осталось. Не бойтесь: я не позволю и не потребую, чтобы вы терзали меня своими трубками. Лёгкие у меня, смею вас уведомить, как у кита, желудок и все сопутствующее ему в полнейшем порядке и гармонии между собой. Внутри меня все работает, вы убедитесь, как хорошо сработанный часовой механизм. Я сплю по восемь часов в сутки, и сон у меня мертвецкий, иначе не скажешь.

— Прекрасно.

— И еще я вам должна сказать, что если я чего-нибудь хочу, я настолько бываю настойчива, что почти теряю голову, всегда добиваюсь своего.

— И как часто вы теряете ее?

— Что теряю?

— Голову.

— Чью?

— Ясно, не мою же.

Стэфани очумело посмотрела на доктора, явно отгоняя свои, только ей ведомые мысли, и возвращаясь взглядом и мыслями к доктору:

— Вы что-то спросили?

— Да, уважаемая, и чего же вы хотите особенно часто?

— Всего, чего угодно.

— Желать всего значит не получить ничего.

— Не обобщайте.

— И как возникают у вас желания, что-нибудь служит импульсом?

— Желания возникают у меня, как вспышка молнии, и тут уже меня никто и ничто не остановит.

— Например, что же вас тревожит сейчас?

— Несколько минут назад я пожелала вас. Теперь, как видите, я вас получила.

— Оставьте! Не пытайтесь обмануть врача.

— Я не обманываю, я говорю, как есть.

— Что если вы пожелаете луну с неба, звезды, солнце, вам их все равно не получить.

— Именно поэтому, мой дорогой доктор, я стараюсь желать только того, что смогу получить, если приложу к этому должные усилия, ум, смекалку.

— Отлично.

— Что отлично?

— У вас практический ум.

— Не сомневаюсь.

— Хорошо, милая леди, вот вы считаете, что получили меня, а чего же вы опять хотите в данную минуту? Такая женщина не может остаться без желаний, она от этого умрет.

Стэфани с несвойственным ей огорчением, не то пожаловалась, не то просто сказала с досадой:

— В том-то и горе, черт возьми. Мне нечего больше желать, кроме новых денег.

— А как насчет новых мужчин?

— Кого?

— Мужчин?

— Я не люблю юмор. Еще одного Фархшема или Блэкфорда? Нет уж, увольте, это мелкие нищенские желания.

— Подумайте.

— Думаю, сэр!

— И что?

— Сейчас мне хочется катер.

Доктор посмотрел на Стэфани, как будто она выстрелила из петарды — оно вроде и не страшно, но выстрел состоялся и, без сомнения, заставил обратить на себя внимание.

— В этом захолустье его купить невозможно — вот вам ваш практический ум.

— Еще как можно!

— Каким же образом?

— Скажите хозяину, чтобы остановил первый, который будет идти здесь по реке, а я его непременно куплю.

— Чепуха!

— Не спорьте!

— Люди не расстаются так вдруг со своим имуществом, простые люди берегут его.

— Я согласна, но…

— Что, но?

— А вы пробовали покупать что-нибудь прямо на дороге?

— Нет.

— А я пробовала и с успехом.

— Что вы покупали?

— Автомобиль.

— Каким образом?

— Когда мне нужен автомобиль, катер, или моторная лодка, я покупаю их прямо на шоссе, на реке или в порту.

— Расскажите ваш принцип?

— Когда покупаешь их новыми, они стоят тысячи, но купите их, и через день-два за них не выручишь и сотни. Предложите за любую такую штуку триста, и владелец не рискнет отказаться: он знает, что подобные предложения очень редки, и оно может больше никогда не повториться.